Принципы федерализма в государственном устройстве Бельгии

Иные коллизии претерпевало фламандское движение, которое в ходе первой мировой войны раскололось на два враждующих лагеря. Один из них был представлен группой молодых интеллектуалов ("активисты"), пытавшейся во имя независимости Фландрии разыграть германскую карту. Немецкие оккупанты не препятствовали фламандизации университета в Генте, но в целом Германия не стремилась превратить Фландрию в независимое государство. И хотя в 1917 г. создается Фламандский совет (подготовка к формированию правительства), а Бельгия разделяется Германией по языковому принципу на две административные территории, заветная мечта о "Независимом Фламандском Государстве" так никогда и не воплощается в жизнь. Поражение в 1918 г. германской армии означало и конец движению "активистов". После войны валлоны представили себя настоящими патриотами (т. е. "бельгийцами"), в то время как фламандское движение на оккупированной территории выглядело как "предательское". Тактика "активистов" во время войны была на руку прежде всего бельгийской буржуазии, объединившей все свои силы для спасения государственности. Впервые за всю историю в стране появился особый национализм и шовинизм, бельгийцы стали все больше походить на нацию. Но патриотизм и национализм лишь на некоторое время объединили все социальные группы общества в идеологический блок. На деле же это единство было скорее призраком, чем реальностью. Через несколько лет миф о бельгийской нации потерпел фиаско.

     

Компромисс по языковой проблеме был достигнут  с принятием в 1932 г. закона, регулировавшего  использование фламандского и французского языков. Отныне везде вводилось одноязычие (территориальный принцип), а в Брюсселе равными правами обладали два языка. Впервые Бельгия разделилась на два гомогенных в лингвистическом отношении региона; исключение составляла опять же столица, где необходимо было создать франко- и фламандскоязычные институты. Но закон 1932 г. не привел к федерализму, поскольку деление страны произошло не по национальному признаку и ни один параграф конституции не изменился. Идеи признания валлонского или фламандского гражданства, культурной автономии не обсуждались.

     

Путь к федерализму. Тем не менее закон 1932 г., предоставивший равные права фламандцам, явился большим  шагом вперед. Значимость французского языка снизилась, хотя последние  газеты на французском перестали  выходить лишь в 1972 г., а сам язык и поныне остается языком бизнеса.

     

После второй мировой  войны процесс интеграции франкофонной и фламандской буржуазии пошел  очень быстро. Существование двух гомогенных лингвистических регионов стало социальной и культурной реальностью. Лишь одна проблема мешала становлению федерализма - Брюссель. Этот "двуязычный город" на фламандской территории с преобладанием франкоязычной финансовой буржуазии контролировал почти всю бельгийскую экономику. Жители столицы продолжали считать себя "истинными" бельгийцами. Такая своеобразная ситуация усложняла достижение соглашения между валлонами и фламандцами, если вообще не исключала его. Фламандское движение опасалось экспансии брюссельской "двуязычной метрополии" из-за возможности притеснения защищаемого им меньшинства; в его интересах было поставить Брюссель в строгие административные границы. Рост населения Брюсселя расширял его пределы за счет поглощения городом фламандских поселений. Урбанизация, с сопутствующей ей франкоязычной экспансией, рассматривалась как "нефтяное пятно", распространяющееся по фламандской территории.

В ходе второй мировой войны многие фламандские националисты сотрудничали с нацистами. То же самое происходило и в Валлонии. Бельгийский национализм получил еще один шанс на возрождение, но в совершенно иной ситуации. Король, политическая и военная элиты во время оккупации страны (с мая 1940 г. ) дискредитировали себя.

     

Рабочий класс  Валлонии отождествлял местный патриотизм с антифашистской и антикапиталистической  борьбой, рассматривая ее как битву за возрождении Валлонии. В октябре 1945 г. конгресс Валлонии даже принял решение о вхождении последней в состав Франции, но, как оказалось, под влиянием "сентиментальных" причин, так как очень скоро тот же конгресс остановил свой выбор на втором, более подходящем решении - федерализме. Хотя валлонское движение превращалось в постоянный фактор политического процесса, многие политические деятели региона, особенно члены Бельгийской социалистической партии, все еще продолжали отстаивать принцип унитарного государства. Даже во время острейшего политического кризиса лета 1950 г., когда рабочие протестовали против возвращения на трон Леопольда III, никакой серьезной попытки создания независимой Валлонии сделано не было. Мечтания о валлонском национальном сознании становились более призрачными, ибо валлонское движение осталось приверженным "бельгийской политике". Вместе с тем новый импульс валлонскому национализму придала борьба профсоюзов за экономическое возрождение Валлонии. Валлоны опасались, что фламандские политики, используя большинство в парламенте, сделают ставку на индустриализацию Фландрии в ущерб их региону.

     

В 1961 г. правительство  христианских демократов и социалистов  пытается примирить валлонов и фламандцев путем установления "языковых" границ между двумя сообществами. Экономический спад в Валлонии и безработица во Фландрии вынудили правительство к активной экономической политике; проблема реформы унитарного бельгийского государства не обсуждалась. Так продолжалось вплоть до 1968 г., когда партии наконец-то осознали, что миф о бельгийской нации - фикция, которая должна быть "похоронена".

     

Бельгийский федерализм. Конституционная реформа 1970 г. признала существование на территории Бельгии  трех регионов (Валлония, Фландрия и  Брюссель) и трех культурных пространств. Интересная особенность реформы состояла в том, что многие статьи конституции 1830 г. легли в основу новых принципов функционирования воссозданных региональных правительственных структур. Говорилось о "регионализации", но не "федерализации" государства; о существовании на территории страны "культурных общностей", но не национальностей (хотя географическое положение франко-, голландско и немецкоязычного населения на территории Бельгии было определено). Одноязычие сохранялось на всех территориях, кроме строго ограниченных районов, расположенных у "языковых" границ между Валлонией, Фландрией и Брюсселем. В Брюсселе равными правами продолжали пользоваться два языка. Реформа политических институтов ускорила дезинтеграцию трех "национальных" партий (либералы, социалисты и христианские демократы), превратив их в "региональные" организации. Между тем эти три "федералистские" или "лингвистические" партии, пользуясь широкой поддержкой, продолжали выступать за радикальную реформу, т. е. за федерализм. Двуязычие в столице - Брюсселе - с преобладающими там франкофонами осложняло дальнейший процесс федерализации Бельгии. Поэтому социалисты, христианские демократы и либералы обеих языковых групп предпочли постепенные преобразования, не выходящие за рамки конституции 1830 г.

     

Мало что изменила и вторая конституционная реформа 1980 г. Образование арбитражного суда и признание немецкоязычной общности логически завершали начатый  в 1970 г. процесс. Дебаты по проблемам  федерализма пришлось отложить из-за отсутствия консенсуса среди ведущих партий по статусу Брюсселя и его пригородов. Третья конституционная реформа (1988 г. ) предоставляла даже большую автономию трем регионам: Валлонии, Фландрии и Брюсселю. На этот раз основное препятствие на пути к федерации, т. е. признание двуязычия в столице было преодолено. Такое продвижение стало возможным потому, что фламандскоязычное меньшинство в Брюсселе получило наконец затребованные им гарантии для культурного и "языкового выживания". Между тем федералистские (или "лингвистические") партии потеряли былую популярность. "Валлонское объединение" было поглощено социалистами; в Брюсселе многие политики из-за падения рейтинга "Фронта франкофонов" переметнулись в другие партии; во Фландрии кризис "Фольксюни" стал ощущаться уже с конца 70-х годов.

     

В настоящее  время Бельгия как государство  все еще существует. Но это лишь благодаря стечению обстоятельств, так как валлоны и фламандцы  не хотят жить вместе. Их разъединение отложено из-за невозможности найти  другого "партнера". Сегодня "бельгийская реальность" производит впечатление искусственной конструкции, и даже многие политические деятели, продолжая действовать в пользу своих регионов, свыклись с таким декоративным положением.

     

В начале 1992 г. лидеры партий организовали прения, названные "От сообщества к сообществу", с целью подготовки общественного мнения к проведению решающей реформы конституции. Но что явится ее итогом: федерализм или сепаратизм? В ходе дискуссии, которая длится уже несколько месяцев, никто еще не пытался сформулировать окончательный выбор.

 

Заключение 

     

Пока франкофонная бельгийская буржуазия сохраняла  относительно гомогенный политический блок и лишала низший класс любых  форм политического участия, рост фламандского движения удавалось сдерживать. Само фламандское движение по многим аспектам напоминало другие националистические движения в Европе. Его ядро составляли журналисты, писатели, священники, которые помогали преобразовать местные диалекты в общий литературный язык (фламандский/голландский). Эта группа интеллектуалов без особого труда могла также стать политиками, способными мобилизировать общественное мнение в нужном направлении, выразив устремления и надежды народа на местном диалекте. Сохранению бельгийского государства, которое вроде должно было распасться еще в начале XX в., в большей степени способствовали некоторые исторические, а также в известной мере случайные обстоятельства.

     

Во-первых, первая и вторая мировая войны оттянули распад Бельгии путем ослабления фламандского движения и тем, что  они спровоцировали всплеск "бельгийского" национализма.

     

Во-вторых, в  стране было широко распространено мнение, что законодательство в состоянии  учесть все требования языкового  характера, выдвигаемые фламандцами.

     

В-третьих, значительная и влиятельная часть участников фламандского движения, поддерживаемая зарождающейся фламандской буржуазией, выступала за культурную автономию, строгое применение законов о языке и одноязычие только во Фландрии.

     

В-четвертых, возможность  разрешения национальных проблем путем  федерализма появилась как раз в тот момент, когда валлонские националисты добились высокой популярности и могли навязывать свои идеи населению региона.

     

В-пятых, последний  оплот бельгийского унитаризма (франкофонная буржуазия в Брюсселе) был разрушен именно в тот момент, когда Валлония и Фландрия пришли к федеративному разрешению национальных проблем, включая придание равного статуса, двум языкам в Брюсселе.

     

Процесс дезинтеграции  в Бельгии проходил очень медленно и в конце концов принял форму  постепенного перехода всех социальных групп и слоев населения к идее культурной и экономической автономии. Политические партии никогда не призывали к насилию. Именно поэтому Бельгия не превратилась в страну, пораженную терроризмом или гражданской войной между фламандцами и валлонами.

 

     

Источник  информации 

Моммен А. Федерализм

и национальное государство // Журнал «Полис»

(`Политические исследования`) 1992-№4