Политико-правовые воззрения римских стоиков

    Все в природе, в том числе и  небесные тела, находятся в движении. “Воззри на звезды, освещающие мир. Ни одна из них не задерживается, непрерывно течет и меняет свое место на другое. Все они вечно вращаются, все они вечно в переходе, перемещаясь согласно властному закону природы”. (Сенека “Утешение Гельвии”: 6,6). Но все движения в природе кругообразны, все находится в круговращении. В этом и состоит “закон природы”, о котором говорит Сенека. Никаких реальных законов природы, разумеется, он не знал. Сенеков “закон природы” – закон судьбы, он подменяет закон судьбой. И все содержание закона природы сводится к тому, что он неподвластен человеку.

    Немалое место в философских взглядах Сенеки занимает вопрос смерти, а точнее вопрос самоубийства. Сенека, как и  все стоики, начиная с самоубийцы Зенона из Китиона, допускает добровольное прекращение своей жизни, самоубийство, но при определенных условиях. Так Сенека пишет: “Если тело не годится для своей службы, то почему бы не вывести на волю измученную душу? И может быть, то следует сделать немного раньше должного, чтобы в должный срок не оказаться бессильным это сделать”. Вместе с тем Сенека предостерегает против “сладострастной жажды смерти”, которая иногда овладевает людьми и становится, чуть ли не эпидемией. Для самоубийства должны быть веские основания, иначе это малодушие и трусость!

    Одним из оснований для самоубийства являются не только телесные недуги, особенно если они затрагивают душу, но и рабство. Проблема рабства широко обсуждается  Сенекой. Нет, он вовсе не против социального  рабства, того позорного, но неизбежного  явления в древнезападном мире. Он даже по-своему оправдывает рабство: ведь рабами становятся те, у кого нет мужества умереть. Сенека расширительно понимает рабство, топя позор социального рабства в бытовом рабстве, которое присуще и свободным, в рабстве многих людей перед страстями пороками.

    В отличие от Аристотеля, который стремился  не замечать в рабах людей, Сенека прямо заявляет, что и рабы люди, требующие к себе хорошего отношения.

    Проповедь Сенеки равенства и свободных, и  рабов без требования, однако, упразднения  позорного института социального  рабства, растворение рабства социального  в рабстве нравственном, в рабстве  перед страстями, в моральной  низости человека сближает Сенеку с христианством, которое в те уже времена учило о равенстве всех людей пред Богом, равенстве во грехе, без требования упразднения социального рабства.

    Этика Сенеки – этика пассивного героизма. Изменить в жизни, в сущности, ничего нельзя. Можно только презирать ее напасти. Величайшее дело жизни –  твердо стоять против ударов судьбы. Но ведь это означает, что судьба активна, а человек пассивен. Он занимает, лишь оборонительную позицию. Нужно  господствовать над своими страстями, не быть у них в рабстве. Что  касается счастья, то оно целиком  зависит от нас, в том смысле, что  несчастен лишь тот, кто сам считает  себя несчастным: “Каждый несчастен  настолько, насколько полагает себя несчастным”. Лучше принимать все  как оно есть. В этом и состоит  пассивная логика стоицизма. В этом и состоит то величие духа, которое  проповедовал стоицизм и что привлекало к нему всех, по кому прошелся каток тоталитаризма.

    Однако, фатализм Сенеки все же немного бодрый. Он вовсе не проповедует полное бездействие  как даосы или буддисты. Фатализм Сенеки – психологическая подборка для деятельного все же человека, который не станет отчаиваться, если у него что-то не получится. Такой человек на минуту остановится, вздохнет, скажет: “Не судьба”, улыбнется и снова примется за дело. Может быть в другой раз повезет. Сенека же при всем его фатализме и проповеди покорности судьбе восхваляет здравый ум, мужественный и энергичный дух, благородство, выносливость и готовность ко всякому повороту судьбы. Именно при такой готовности только и можно достичь для себя состояния сильной и неомраченной радости, мира, гармонии, духа величия, но не гордого и наглого, а соединенного с кротостью, приветливостью и просвещенностью. Сенека говорит, что результатом такого расположения духа будет постоянное спокойствие и свобода, ввиду устранения всяких поводов к раздражению и страху.

    Этика Сенеки противоречива. Зачем нужна  энергия, если все же от нас ничего не зависит? Если нет большой цели? Это противоречие стоики так и  не смогли разрешить. Культ разума и  силы духа и признание бессилия человека перед непонятной человеческому  разуму судьбой, от которой всего  можно ожидать, перед волей Бога, как личного мирового разума, идущего  непознаваемыми для человека путями несовместимы.

    Такова  философия Сенеки, его наука о  жизни. Сенека одинок. И самое главное  чему может научить его философия, это не только переносить все превратности жизни и удары судьбы, но и большому искусству быть другом самому себе. Дружба с самим собой по Сенеке не эгоистична! Под такой дружбой  Сенека понимает внутренний мир и  гармонию внутри человека, господство в нем высшего (разума ) над низшим (страстями), а такой гармоничный и самоуспокоенный человек действительно может быть другом и для других людей.

    Формирующаяся христианская теология сочувственно относилась к Сенеке. Тертуллиан находит у  Сенеки немало христианских мыслей. Он даже утверждает, что иногда Сенека был почти христианином. Он замечает это, говоря, что нельзя более истинно и христианину говорить о Боге, чем говорит о Боге Сенека, хотя он и не знал истинной веры.

    В эпоху Возрождения Сенека пользовался  любовью. Его часто восхваляют гуманисты  за чистоту его нравственного  учения и за его идеи человека. При  этом гуманисты идеализировали Сенеку, чего он как человек не заслуживает. Ведь он и сам говорил о себе, что он видит лучшее, но следует  худшему, сознаваясь, таким образом, в своей непростительной слабости.

    Эпиктет

    Эпиктет (ок. 50 – ок. 135 гг. н.э.) – уникальное явление в древнезападной философии. Он родился рабом, и длительное время уже взрослым был им. У него не было даже человеческого имени. Эпиктет – это не имя, а прозвище, кличка раба: “эпиктетос” означает приобретенный.

    Известно, что Эпиктет родился во Фригии, потом оказался в Риме. Тогда в  Риме был моден стоицизм, и многие образованные жители города Рима посещали лекции стоика Мусония Руфа. В числе слушателей бывал и Эпафродит – хозяин Эпиктета, сопровождаемый своим рабом. Лекции вряд ли пошли на пользу хозяину раба, но для самого раба они были судьбоносными. Эпиктет стал невольником-философом, а Мусоний Руф, его невольным учителем.

    Неизвестно, когда и как Эпиктет стал свободным, вольноотпущенником. Так или иначе, Эпиктет был изгнан из Рима Домицианом около 94 г., когда этот подозрительный и тяжелый император изгнал всех философов и риторов из Италии. И Эпиктет оказался в сравнительно новом городе Никополисе.

    В Никополисе Эпиктет открыл свою философско-воспитательную школу. У него было немало учеников и почитателей, в том числе знатных и богатых. Однако при этом Эпиктет вел нищенскую киническую жизнь.

    Как и бедствующий, но гордый Сократ полтысячилетием до него, Эпиктет ничего не писал. Не исключено, что он был неграмотным. Но дело не в этом. Для Эпиктета – философа-моралиста - практика была важнее теории, устное слово, внушение и личный пример важнее письменного слова.

    Рабство наложило тяжелую печать на робкого  и хилого Эпиктета. Он не был Спартаком. И подобно тому, как нашим главным  вопросом является вопрос, как стать  свободным от тоталитаризма, так  и для Эпиктета главным вопросом был вопрос о том как стать внутренне свободным при внешнем рабстве, против которого Эпиктет ничего нигде никогда не говорит. Как и Сенека, Эпиктет подменяет социальное рабство нравственным. Только Сенека это делал с позиций рабовладельца, а Эпиктет – с позиций раба.

    Главный тезис Эпиктета состоит в утверждении, что существующий порядок вещей  изменить нельзя, он от нас не зависит. Можно лишь изменить свое отношение  к тому существующему порядку  вещей. Его “Руководство” начинается словами: “Из всех вещей иные нам  подвластны, а иные нет. Нам подвластны наши мнения, стремления нашего сердца, наши желания и наши отвращения, одним словом, все наши действия. Нам неподвластны тела, имения (собственность), репутация, чины, одним словом, все  то, что не есть наши действия”.

    Эпиктет был, конечно, малообразованным человеком. Вряд ли он знал науки. Так или иначе, он не предавал им значения. Ведь даже Сенека, человек образованный, автор  “Естественных вопросов”, третировал “свободные искусства” как то, что  отвлекает человека от мудрости, которая  состоит в знании добра и зла. Тем более Эпиктет ничего не говорит  о науке. Философию же он делит, как  это было принято в стоицизме, на физику, логику и этику. Об этом он в “Руководстве” говорит так: “Главнейшая и нужнейшая часть  философии есть та, которая учит употреблению сих предложений, например: что не должно обманываться и одну вещь вместо другой понимать. Вторая есть та, которая учит доказательствам, например: для чего не должно обманываться. Третья, которая те самые доказательства подтверждает и изъясняет, например: для чего есть то доказательство, и  в чем сила оного? Что из него следует  и чему противоположиться может? В чем оно истинно и в чем ложно?

    Из  сего видно, что третья часть нужна для второй, вторая для первой, однако всех нужней первая, которою одною довольствоваться должно бы, но мы противное делаем; ибо упражняемся в третьей части, и весь труд наш в ней полагаем, первою вовсе пренебрегаем”.

    Иначе говоря, логика должна служить физике и этике. Логика состоит в обосновании  и исследовании доказательств. Она  позволяет понять, что такое доказательство, какое из рассуждений доказательно, а какое нет, что такое логическое следствие. Она помогает избежать нам  противоречий и других логических ошибок. Помогает нам отличить истину от заблуждения. Но логика не может отличить правду от лжи, а это означает, что без нравственного воспитания логика бесполезна для общества. Поэтому нужнее логики этика. Этика учит, что лгать не следует, она внушает мысль о бесполезности и даже, по большому счету, опасности для лжеца его лжи.

    Эта опасность обосновывается представлением Эпиктета о природе, его физикой. Вообще-то к физике Эпиктет равнодушен. И поэтому для него достаточно одной этики. Если что и можно  для философии извлечь полезного  из физики, то это, во-первых, возможность  согласования своих желаний с  естественным ходом вещей (а это  знание от физики) и, во-вторых “знание” того, что в мире правят боги. И  эти боги всезнающи. Вот почему ложь для лжеца всегда опасна: богов  нельзя обмануть, они все знают  и рано или поздно накажут лжеца  за его ложь.

    Эпиктет рационалист. Истинная сущность человека – в его разуме, который является частицей мирового космического разума. Отнять у человека разум, – значит, убить его. Человек далее не только разумное существо, но и существо обладающее свободой мысли и свободой воли. Эти достояния человека также  неотчуждаемы. Эпиктет говорит, что  никто не может отнять то и другое у человека, даже если отнять у него имущество, честь, семью и само тело.

    Такова  свобода в понимании Эпиктета. Все же это свобода смиренного и гордящегося своим смирением  обездоленного человека. Смирение и  покорность, подмена изменения порядка  вещей, объективной действительности, общественного строя изменением своего сознания и своего отношения  ко всему этому. Это импонировало христианству. И не случайно, что  ранние христианские теологи сочувственно относились к пассивному мировоззрению  Эпиктета.

    Эпиктет внушал своим ученикам обращаясь к каждому из них: “Все дела твои и предприятия начинай следующею молитвою: управляй мною Зевс, и ты, необходимая судьба. Куда и чему вы меня определили, я вам следовать буду усердно и нелепостно. А хотя бы я не пожелал, то, однако поневоле следовать вам должен”. Таково фаталистическое и примиряющее нас с тем, что есть и что происходит в нашей жизни само по себе, независимо от нашей воли, от наших желаний и планов. И не является ли мировоззрение Эпиктета тем самым мировоззрением героического пессимизма столь характерного для римских стоиков.

    Марк  Аврелий

    Третьим выдающимся стоиком во времена Ранней Римской Империи был император  Марк Аврелий (160-180 гг. правления).

    Мировоззрение Марка Аврелия противоречиво. Оно сочетает в себе очень острое сознание бренности, скоротечности и неновости жизни и проповедь необходимости быть деятельным, энергичным и справедливым государственным деятелем. Пожалуй, ни у кого не проявилось с такой силой противоречие между философской надвременностью и практическим погружением в эту самую временность, как (в силу его общественного положения) это произошло у Марка Аврелия.

    Марк  Аврелий как никто другой остро чувствовал течение времени. Краткость человеческой жизни. Смертность человека. Его мгновенность в бесконечном временном потоке. “Время есть река… стремительный поток. Лишь появится что-нибудь, как уже проносится мимо, но проносится и другое, и вновь на виду первое”. “Оглянись назад – там безмерная бездна времени, взгляни вперед – там другая беспредельность”. (Марк Аврелий. Наедине с собой. Размышления). Перед этой беспредельностью времени одинаково ничтожны и самая долгая, и самая короткая человеческая жизнь.