Политическая мысль России

взаимозависимости, позволяет рассматривать эту сферу как целостность, где

действуют не отдельные  лица, а организации и группы.

Системный анализ в сочетании с функциональным порывает с эмпиризмом и вносит

в политологию  концептуальную основу объяснения политических явлений и

процессов, в тесном взаимодействии со всеми другими сферами общества. Тем

самым создается  теоретическая предпосылка для  демистификации политики,

реалистического видения феноменов власти и государства.

Вместе с тем  методология системного анализа, как  и функционализма, оставляет

в стороне вопрос об объективной социально-экономической  основе политической

системы, о действии объективных закономерностей в обществе. Она также

является чрезмерно абстрактной теоретической моделью. Кроме того, ей присуща

ориентация главным  образом на стойкость системы, на ее равновесие, что

определяет консервативную установку в исследовании, ведет к недооценке

свойственных ей динамизма, конфликтности, а также  кризисов или упадка.

                        3. Французская политическая наука                       

Политическая мысль  Франции начала века фокусировалась на двух основных

направлениях, связанных с истолкованием традиционных консервативных и

либеральных учений и на истолкованиях привлекавшего все большее внимание

социализма— социализма безгосударственного, социализма этатистского

(марксизм и  советский опыт) и социализма реформистского, ревизионистского и

социализма «по ту сторону марксизма».

Творчество Леона  Дюги (1859—1928), теоретика права, конституционалиста,

декана юридического факультета в Бордо, приходится на тот  период, когда в

европейских странах происходило возрождение идей естественного права

(юснатурализма). Его самый главный труд назывался «Трактат о конституционном

праве» (1911).

Дюги провозглашает тезис о том, что «публичная власть есть просто факт».

Государство в его прежних формах коллективности— римская, королевская,

якобинская, наполеоновская, форма третьей республики во Франции— исчезает, и

место этих форм начинает занимать новый государственный  строй— «более гибкий,

более гуманный, более защищающий индивида». Этот строй покоится на двух

элементах. Первый элемент— это концепция социальной нормы (входит в корпус

объективного права), которая основывается «на факте взаимной зависимости»,

соединяющей все  человечество вообще и членов любой  социальной группы (в

частности, социальная норма для слабых и сильных, для  больших и малых, для

правящих и управляемых). Вторым элементом является децентрализация (другое

название этой новоявленной социальной и общеустроительной тенденции—

синдикальный федерализм). Комментируя это положение, Дюги решительно

отмежевывается  от революционного синдикализма и высказывает  уверенность в

том, что современное  общество движется «к известному роду федерализма

классов, сорганизованных в синдикаты» и что этот федерализм со временем

будет «скомбинирован с центральной властью, которая  не упразднится, сохранит

свою живость, но примет совершенно другой характер- и сведется к функциям

контроля и надзора».

Центральной и  объединяющей идеей для Дюги становится не идея из арсенала

юснатурализма или юридического догматизма, а идея, заимствованная из области

позитивистской  социальной философии. Таковой стала  концепция солидаризма, у

истоков которой находится О. Конт. Именно привнесение этой идеи в

проблематику обсуждения природы публичной власти, публичного и частного

права привело  Дюги к переформулированию предмета публичного права и прав

человека, а также  к новым перетолкованиям понятий «социальный класс»,

«индивидуальное право», «разделение властей» и др.

О солидарности Дюги высказался в таких словах: «В солидарности я вижу только

факт взаимной зависимости, соединяющий между  собой, в силу общности

потребностей и  разделения труда, членов рода человеческого, в частности

членов одной  социальной группы.

Классы современного общества предстают в изображении Дюги собранием

индивидов, между  которыми существует «особенно тесная взаимная зависимость»

(т. е. особо  тесная солидарность), так как  они совершают одинаковую работу в

общественном разделении труда. При этом взаимная зависимость, которая людей

соединяет в силу их принадлежности к одной и той  же социальной группе,

является, как это  было показано Э. Дюркгеймом в его  «Общественном разделении

труда», следствием взаимосвязей тех различных частей работы, которые выпадают

на долю каждого  при удовлетворении общих потребностей.

Помимо социальной солидарности людей объединяют и  интегрируют в новые

общности те правила  поведения, которые заданы не правами  индивидов или

коллективов (их Дюги полагает иллюзорными и просто несуществующими), а

социальной нормой. Происходит подобное дисциплинирование и объединение по

той простой причине, что все люди существа социальные, что всякий социальный

акт, нарушающий социальную норму, обязательно вызовет «социальную  реакцию» и

т. д. «Всякое общество есть дисциплина, а так как человек  не может жить без

общества, то он может  жить, только подчиняясь какой-нибудь дисциплине».

Если прочитать  весь труд Дюги от начала до конца и проследить, в какой мере

на его отдельных  идеях отразилась идея солидаризма, то трудно не согласиться

с тем, писал П.И.Новгородцев  в предисловии к переводу «Конституционного

права», что «отражение этой идеи в доктрине Дюги является недостаточным и

поверхностным».

Однако на этой почве «возможна дальнейшая плодотворная работа, возможна

переоценка старых понятий и еще более решительное  преобразование традиционных

воззрений», чем  то, которое мы находим у Дюги.

Институционализм вырос на базе признания и своеобразного истолкования того

факта, что существующие в каждом обществе коллективы (социальные общности,

учреждения), такие  как семья, члены одной профессии, добровольные ассоциации,

а также коллективы, организованные во имя удовлетворения умственных и иных

запросов, следует  воспринимать учреждениями интегративными, т. е.

обеспечивающими сплочение общества в нацию-государство. При этом

интегративная роль подобных коллективов выполняется  ими вместе с выполнением

более частных  ролей, связанных с таким служением, которое выгодно им самим.

Даже коллективная общность, именуемая бюрократией, занятая обычно заботами о

постоянном своем преобладании над массами управляемых лиц и групп, может

восприниматься  в качестве учреждения с посредническими  функциями,

нацеленными на реализацию общих функций государства. Государство, в свою

очередь, не только не препятствует появлению и развитию бюрократической

общности, но даже содействует ее институционализации.

Теорию институционализма наиболее успешно разрабатывал Морис Ориу

(1859—1929), который извечную проблему противоположения интересов индивида и

государства истолковал в духе христианского коллективизма  первых его веков,

однако сделал это с некоторыми новациями, обусловленными современной

социально-исторической ситуацией. Теория институции, понимаемой как

учреждение, установление или же некая коллективность, отказалась от

использования договорной теории и от командно-административной законности

социалистов и  выдвинула ряд принципиально  новых положений, которые получили

затем весьма широкое  популистское употребление.

Представители теории институционализма уже не признают предустановленного

порядка в структуре  общества. «Мы верим только, что  существует здесь

определенное направление, являющееся для обществ линией их прогресса,— писал

в этой связи М. Ориу в работе «Принципы публичного права» (1910). —

Существует социальный идеал и существует порядок вещей,  но он не

предустановлен, он рождается».

Предметом публичного права, согласно М. Ориу, является государственный режим

правления, который  олицетворяет собой государство, т. е. режим одновременно

политический, экономический  и юридический, но также режим, который

«овладевает нацией, видоизменяет ее, налагает на нее определенную форму и

становится средой, в которой существуют индивиды».

Гражданская жизнь  составляет объект воздействия государственного режима и

характеризуется, согласно концепции Ориу, разделением между политической

властью и частной  собственностью, которые в первичных, догосударственных

формах организации нации «всегда бывают слиты вместе». Это разделение

является на стадии функционирования государственного режима основой

одновременно и  политической власти, и свободы. Такое  разделение происходит

путем двух параллельных процессов — централизации права и централизации

политической власти.

Централизация национального (общегосударственного) права сводится к тому, что

установление правовых норм и санкций становится делом  центральной

политической власти и осуществляется отделенной от частной собственности

правительственной властью, т. е. судебной и административной.

Правовой порядок  может осуществлять справедливость в политических

учреждениях не иначе, как вводя в них правовые состояния. При этом

необходимо, чтобы  правовые состояния устанавливались  сами собой. Так,

например, публичному праву присущи известный публично-правовой порядок вещей

и известное положение институтов, которые в совокупном взаимодействии

«упорядочивают  область публичных отношений  в целях свободы и справедливости».

О своей теории Ориу Говорил, что «она дает благие результаты, которые состоят

во внесении гуманности в социальные институты, существующие ради человека».

                         4. Немецкая политическая мысль                        

В начале 20-х гг. XX столетия в Германии, потерпевшей  поражение в Первой

мировой войне, обремененной множеством экономических и социальных трудностей,

политических и  идеологических конфликтов, возникло национал-социалистическое