Политическая философия Макиавелли

их, пожалуй, лучше  отнести к эссе. В них Макиавелли не только не  стесняется

делать   смелые   философские   выводы,   впервые    формулируя    понимание

политического искусства как гуманистического  подражания  древним,  но  и  в

какой-то  мере  искажает  факты,  стремясь  типизировать  и  по-ренесансному

идеализировать  описываемые исторические события  и  характеры  –  придать  им

максимальную  эстетичную  выразительность.  «Опыт  о  Вальдикьяне»  предвещал

историческую  концепцию «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия».  В  нем,  а

ещё  больше  в  «Описаний»,  содержалось  «зерно»  того  мифологизированного

образа Чезаре Борджа, который возникает затем в «Государе».

    Во  всех своих произведениях  1502-1512  годах  Макиавелли  старался  не

покидать  позиций  традиционной  флорентийской   демократии.   Однако   ради

укрепления мощи республики он уже тогда считал оправданными  самые   крайние

меры. В сочинении  «О том,  как  следует  поступить  с  восставшими  жителями

Вальдикьяны» давалось достаточно жесткая формула  действий  по  отношению  к

тем  союзникам  Флоренции,  которые,  отделившись  от   нее,   вздумали   бы

отстаивать собственную  свободу и независимость. «Либо  –  либо»  -  это  уже

стиль  мышления  зрелого  Макиавелли.  Впоследствии  он  не  раз  говорил  о

губительности «средних путей» и политических компромиссов.

    Считая, что политики Флорентийской республики  должны учиться смелости и

решительности у людей вроде Чезаре  Борджа,  Макиавелли  ещё надеялся,  что

Флоренция  сможет  обойтись  без  диктатуры,  как   он   выражался   «нового

государя», то есть не просто тирана, а истинно народного  вождя и  лидера.  В

1504 году ему  ещё очень хотелось верить  в возможность  превратить  Флоренцию

в сильное государство,  не  производя  насильственных  преобразований  в  её

политическом строе. Путь к этому Макиавелли  усматривал  в замене  наемных

отрядов регулярной «национальной гвардией»,  вербуемой  из  сводных  граждан

свободной  республики.  Но  эти  предположения  рухнули,   когда   созданная

Макиавелли в 1512 году, для  защиты  от  экспансии  папы  Юлия  II,  милиция

разбежалась  при   первом   натиске   противника.   Трусость   флорентийских

ополченцев под  Прато доказала Макиавелли  не  ложность  его военных теорий

(они будут  в последствии развиваться и  в его «Рассуждениях»,  и   в  диалогах

«О военном  искусстве»), а насущную необходимость  серьёзных преобразований  в

политической  и  социальной  структуре  Италии  и  прежде  всего,   конечно,

Флоренции.

Впоследствии  размышляя, что погубило  в  1512  году  республику,  Макиавелли

всегда приходил  к  выводу,  что  главным  злом  была  не  военная  слабость

Флоренции, а  нежелание мягкого  и  гуманного  Пьеро  Содерини  прибегнуть  к

«экстраординарной власти и разорвать  законы  гражданского  равенства»  ради

подавления  внутреннего  врага  –  верхушки  «жирного  народа»,   жаждавшего

реставрации кардинала  Медичи,  поддерживаемого  Папой.  Вот  тогда-то  мысли

Макиавелли снова  вернулись к образу Чезаре  Борджа.  В надежде,  что новый

правитель Флоренции  будет более решителен, Макиавелли, отстраненный  от  дел

политических, пишет  произведение-послание Лоренцо  Медичи  –  «Государь»,  в

котором излагает, каким должен быть  правитель,  дабы  не  повторить судьбы

Пьеро Содерини и достичь процветания своего государства.  На  первый  взгляд

«Государь» является своеобразным руководством  по  управлению  государством.

Причём как  в любом  хорошем  руководстве  автор  приводит  примеры  наиболее

часто  совершаемых  ошибок  и  их   возможных   последствий,   рассматривает

оптимальные пути достижения желаемой цели,  и  этот  труд  интересен  уже  с

точки зрения удачного сочетания богатого личного опыта  с  глубоким  анализом

соответствующих теме античных  источников.  Для  своего  времени  безусловно

необычен и  нов подход к политике  как  к  ещё  одной  отрасли  человеческого

знания.

2. Политический опыт  прошлых веков

    В  мире Макиавелли нет места если не для божественного присутствия (бог

отождествлен  у него с  Фортуной  и  Необходимостью),  то  для  божественного

вмешательства.  Подобно  тому  как Леонардо  да  Винчи   рассматривал   вне

божественного  вмешательства  мир  природы,   его   земляк   и   современник

флорентийский секретарь фактически исключил бога из  сферы  своего  трезвого

анализа общественной жизни, истории и  политики.  Как  у  Леонардо  объектом

изучения является  подчиненный  естественной  закономерности  мир  природных

явлений, так  и для Макиавелли таким  объектом  становится  мир  человеческих

отношений и  поступков, прежде всего история  и ход образования, возвышения  и

гибели государств.

    Подобный  анализ  становится  возможен  потому,  что  мир   людей   для

Макиавелли  столь  же  неизменен,  как  и   мир   природы.   За   постоянной

изменчивостью, за непрестанными изменениями государственного устройства,  за

переходом владычества  от одних держав к другим, за возвышением  и  крушением

властителей  просматриваются,   согласно   философии   истории   Макиавелли,

постоянство  и  неизменность  человеческой  природы,   а   стало   быть,   и

постоянство и  неизменность тех  закономерностей,  которые  движут  людьми  и

государствами и которые именно  потому  и могут   -   и должны   -   стать

предметом трезвого анализа.

    В   политическом  учении  Никколо  Макиавелли  на  смену   средневековой

христианской  теологии истории, согласно  которой  человечество  движется  от

сотворения Адама, грехопадения, к  искуплению  и  Страшному  суду,  приходит

представление о диалектическом единстве всеобщей изменчивости и  постоянства

законов, по  которым  живут  люди  и  государства:  «Размышляя  о  ходе  дел

человеческих, я прихожу к выводу,  что мир всегда остается  одинаковым,

- утверждает  автор «Рассуждений на первую  декаду Тита Ливия», - что  в   мире

этом  столько  же  дурного,  сколько и хорошего,   но  что зло и   добро

перекочевывают  из  страны  в  страну.   Это  подтверждают  имеющиеся  у нас

сведения  о  древних  царствах,  которые  сменяли  друг   друга   вследствие

изменения нравов, а мир при этом оставался одним  и тем же» (3).

    Государства  возвышаются, достигают вершин  величия, гражданской доблести

и могущества, затем  разлагаются, приходят в упадок  и  гибнут  -  то  вечный

круговорот,   не   подчиненный   никакой   свыше   предустановленной   цели,

объясняемый изменением нравов (отчасти под  влиянием  дурного  или  хорошего

правления), но не находящий еще материалистического объяснения  в условиях

жизни людей. Круговорот этот рассматривается  в  сочинениях  Макиавелли  как

результат  воздействия  судьбы  -  Фортуны,  отождествляемой   с   богом   и

обозначаемой  также именем  Необходимости.  Фортуна-Необходимость  -  это  не

внешняя по отношению  к истории  и  обществу  сила,  а  воплощение  природной

закономерности,  неизбежного   хода   вещей,   определяемого   совокупностью

причинно-следственных связей.

Однако воздействие  бога - судьбы - необходимости не фатально. В  этом  плане

учение   Макиавелли   откровенно    враждебно    противостоит    неумолимому

детерминизму  стоиков и аверроистов. История (а стало быть, и  политика,  ибо

для Макиавелли история есть политический опыт прошлых  веков,  а  политика  -

ныне, сейчас творимая история)  не  есть  безличный  «ход  вещей»  или  «ход

времен», в ней  «судьба» и «необходимость» означают ту объективную среду,  ту

совокупность  условий, в  которой  вынужден  действовать  человек.  А  потому

успех человеческого  деяния зависит не только от судьбы-необходимости,  но  и

от того, в  какой мере человек - деятель, политик - сумеет ее понять,  к  ней

приспособиться  и в то же время ей противостоять.

3. Роль религии в  политике

    Роль  церкви и в истории Италии, и в истории Европы Макиавелли  оценивал

очень  негативно.  Макиавелли  хорошо  видел,  чувствовал  и  сознавал  силу

религии, её социальную  функцию,  её  консерватизм  и  власть  над  умами  и

сердцами верующих и поэтому призывал  всемерно  использовать  эту  силу  для

общего блага,  в  особенности  для  объединения  и  укрепления  государства.

Исходя из этого, Макиавелли настоятельно рекомендовал главам  республик  или

царств сохранить  основы, поддерживающей их религии. Если они будут  поощрять

и умножать всё, что возникает на благо религии, хотя бы они сами  и  считали

всё это обманом  и ложью,  то  им  будет  легко  сохранить  своё  государство

религиозным, а  значит - добрым и единым.

      Возможно,  если  бы  Александру  VI,  Юлию  II  или  любому   из   их

предшественников  удалась  попытка  объединить  Италию  под  властью  римской

курии и создать  единое и независимое итальянское  государство, Макиавелли по-

другому отнесся бы к политике Ватикана, но даже  это кажется сомнительным.

Конечно, как  политический  деятель  Макиавелли  умел  принимать  и  ценить,

прежде всего, успех и  вполне  по-иезуитски  оправдывать  практически  любые

средства,  ведущие  к  достижению  поставленной  цели.  Но  все  же  он  был

патриотом своей  страны,  как  Флоренции,  так  и  всей  Италии,  -  недаром

основное несчастье  своей родины он видел в  том,  что  церковь  не  обладала

достаточной силой, чтобы объединить  страну,  но  была  достаточно  сильной,

чтобы помешать  ее  объединению  не  под  своим  главенством.  В  "Государе"

Макиавелли приводит множество примеров ошибочной политики пап, и ошибки  эти

объяснял тем, что Ватикан свои интересы всегда ставил выше  общенациональных

интересов Италии.

    Однако  Макиавелли признавал именно  практическую пользу религии.  Это его