Конфликты после холодной войны

Фактически именно такую  задачу - опередить назревавший и  готовый прорваться кризис, не дать ему вылиться в стихийные, опасные  и даже трагические проявления (как это произошло в ГДР и особенно в Румынии), - пыталась решить перестройка, не располагая, однако, для этого ни теоретическим инструментарием, ни нужными институтами и процедурами, ни тем более опытом такого рода.

Очевидно, никакие концепции разрешения конфликтов и конфликтных ситуаций не смогут стать теоретической основой для создания системы институционализации конфликта просто потому, что концепции эти не поднимаются над самим конфликтом, не выходят за его рамки. Необходима разработка (по-видимому, в рамках общей концепции мирового развития) прикладной теории стабильности социально-территориальной системы, специальными разделами которой стали бы теория контролируемой дестабилизации и теория реформ, в совокупности, нацеленные одновременно и на осуществление (в том числе иногда и принудительное) назревших в какой-то части общественных отношений перемен, и на удержание конфликтности и самих таких перемен в рациональных и оптимальных пределах, не представляющих угрозы стабильности и безопасности данной социально-территориальной системы и ее внешнему и международному окружению.

Только тогда конфликтность  сможет проявляться в направляемых и контролируемых конфликтах, а сами конфликты, сохранив функции источника  и пружины развития, во многом (но, разумеется, не до конца) утратят свой разрушительный потенциал.

Здесь, однако, нас поджидает  очень непростая политическая и  управленческая проблема. По самой  своей природе подобные механизмы  и процедуры могут ориентироваться  преимущественно или даже исключительно на получение отсроченных, долговременных, стратегических результатов. Вопрос, как заинтересовать в создании и функционировании системы институционализации конфликта политиков - которые и вообще, а в условиях демократического общества особенно тяготеют к ориентации на сроки, не выходящие за пределы ближайшей избирательной кампании. Придется смириться и привыкнуть также и к тому, что долговременные результаты развития неизбежно отличаются, иногда очень существенно, от любых изначальных схем, планов, намерений и ожиданий человека.

В чем же тогда практический смысл предлагаемой деятельности? На мой взгляд. не считая научного интереса задачи воспользоваться конфликтом как опорой для поддержания динамической стабильности социально-территориальной  системы или некоторого сложного комплекса общественных отношений, таких смыслов как минимум два.

Первый наиболее очевиден. Там, где в интересах правящих сил подавляются всякая оппозиция  и любые проявления конфликтности, система сохраняет стабильность обычно только на протяжении того периода, пока жив и/или пребывает в силе действующий политический лидер: монарх, диктатор, тиран, авторитет. Но при малейшем ослаблении лидера подобная псевдостабильность почти неизменно оборачивается потрясениями и конфликтами, по их масштабам и последствиям намного превосходящими все то, что могло бы стать "худшим вариантом" в рамках своевременных и упорядоченных реформ. "Византийство" может устраивать базилевса, но для общества на рубеже XXI в. оно становится недопустимой роскошью и потенциально величайшей угрозой его благополучию, развитию и даже самому его существованию.

Другой смысл менее  очевиден, но он-то и является главным. Если действительно существуют некие  закономерности социальной жизни и  развития - в чем бы они ни заключались, - то ход уже реально состоявшейся истории может быть умозрительно представлен в виде некоторой линии, графика (вопрос о точном его рисунке мы сейчас оставляем в стороне). Линию эту мы будем условно называть "исторической равнодействующей". Очевидно, она в принципе может быть так или иначе продлена, экстраполирована в близкое или более отдаленное будущее.

Одна и та же равнодействующая, однако, может суммировать в себе процессы как с очень широкой, так и с весьма узкой амплитудой колебаний вдоль этой линии. Стихийный ход событий, и особенно энтропия тяготеют к увеличению амплитуды таких колебаний. Всякий раз, когда мы составляем амбициозные социальные планы и, не располагая достаточным социальным знанием и адекватными средствами социальной инженерии, пытаемся осуществлять их - зачастую вынужденно скатываясь на силовой путь за неимением других средств, - мы тем самым увеличиваем амплитуду колебаний вдоль нашей гипотетической равнодействующей. В практическом плане увеличение колебаний оборачивается усилением дестабилизаций, всевозможными потрясениями, конфликтами и войнами, страданиями огромных масс людей.

"Прямолинейно" мыслящие  и действующие политики и реформаторы,  сами того не желая и не  ведая, раскачивают исторический  маятник. Очевидно, гуманный и  нравственный подход к разрешению конфликтов и противоречий и, в этих целях, к реформам должен быть направлен - по крайней мере, на современном уровне социальных познания и инженерии, - не столько на достижение каких-то конкретных, априорно провозглашаемых целей (что все равно заведомо не сможет быть материализовано в том виде. в каком такие цели изначально декларировались и принимались как политические установки), сколько на сужение диапазона и выстраивающегося во времени "коридора" колебаний реального хода общественной жизни и развития вдоль складывающейся "исторической равнодействующей", отражающей этот ход и описывающей его достигаемые на каждом этапе результаты.²⁰

Смысл концепции "конфликт как фактор стабильности" - именно в этом. Невозможно избавиться от конфликтов как явления. Но вполне реально (даже не располагая дополнительным социальным знанием), институционализировав если не все, то основные типы конфликтов, уменьшить тем самым диапазон наших исторических шараханий, масштабы и остроту страданий и социальных переживаний людей. А это само по себе способствовало бы снижению общей конфликтности и более рациональному и конструктивному отношению к противоречиям общественной жизни и развития.

РАЗДЕЛ 3. РОЛЬ МОСКВЫ В РАЗРЕШЕНИЕ КОНФЛИКТОВ НА ТЕРРИТОРИИ БЫВШЕГО СОВЕТСКОГО СОЮЗА

В августе 2008 года многолетний  грузино-осетинский конфликт вылился  в «пятидневную войну». За 17 лет это  третье вооруженное противостояние между Грузией и Республикой  Южная Осетия, де-юре признаваемой (в том числе и Россией до 26 августа 2008-го) частью грузинского государства. Однако нынешнее противоборство качественно иное, чем два предыдущих, поскольку в нем напрямую участвовали Вооруженные силы Российской Федерации.

Если в период грузино-абхазской  войны 1992–1993 годов мы имели дело с самодеятельностью отдельных военнослужащих РФ, то на сей раз действия Российской армии были не просто поддержаны на официальном уровне. Кремль оценил их как операцию по «принуждению Грузии к миру», призванную спасти осетинский народ от масштабной гуманитарной катастрофы. В отличие от предыдущих грузино-осетинских вооруженных противостояний (1991–1992, 1992–1993, 2004), в нынешний конфликт активно вовлечены США и государства Европейского союза. Активность продемонстрировала Украина, которая обозначила действия по сдерживанию российского Черноморского флота, участвовавшего в операции.

В первый раз Тбилиси  вел борьбу с сепаратистскими  образованиями (Абхазией и Южной  Осетией) одновременно – «на два  фронта». События в Южной Осетии и вокруг нее стали едва ли не главным вопросом международной повестки дня. В первые сутки «пятидневной войны» Совет Безопасности ООН трижды собирался для обсуждения ситуации на Кавказе.

Впервые после армяно-азербайджанского конфликта из-за Нагорного Карабаха (1991–1994) в публицистике зазвучали алармистские прогнозы относительно возможности превращения Кавказа в стартовую площадку новой большой войны.

Но, пожалуй, самое главное  последствие «пятидневной войны» –  формально-юридическое признание  Москвой независимости Абхазии  и Южной Осетии. Теперь две бывшие автономии в составе Грузии перешли в разряд частично признанных государств, таких, как Тайвань, Косово, Турецкая республика Северного Кипра. Они не стали государствами, признаваемыми Организацией Объединенных Наций, но добились полноценных отношений со страной, входящей в «ядерный клуб» и имеющей право вето в Совете Безопасности ООН. ²¹

Грузино-осетинский конфликт был первым межэтническим противоборством  в постсоветской Грузии, переросшим в масштабное вооруженное столкновение. Юго-Осетинская автономная область в составе Грузинской ССР – исторический предшественник непризнанного государственного образования Республика Южная Осетия – была образована 20 апреля 1922 года. Ее территория составляла 6,5 % территории Грузии (3,84 тыс. кв. км). По данным Всесоюзной переписи населения (1989), в Юго-Осетинской АО проживали 98,5 тыс. человек (из них 63,2 тыс. осетин, 28,5 тыс. грузин, 2,1 тыс. русских, 0,9 тыс. – представители еврейских этнических групп и др.). Численность осетин в Грузии в 1989-м составляла 165 тысяч (порядка 3 % населения). Около 100 тыс. осетин проживали во внутренних районах Грузии (наиболее крупными были осетинские общины в Тбилиси, Гори, Рустави). Правовой статус Южной Осетии в докризисный период регулировался Законом о Юго-Осетинской АО, который был принят в 1980 году.

В своем развитии конфликт прошел несколько этапов – от локального (даже не регионального) противостояния, малоизвестного и малоинтересного  мировому сообществу, до события международного значения.

Первый этап (1988–1989) можно назвать идеологическим. В этот период противоборствующие стороны обозначили главные претензии друг к другу, а также сформировали основополагающие этнополитические мифологемы будущего конфликта.

Второй этап (1989–1991) –  политико-правовой. В течение двух лет грузинская и осетинская стороны вели другом с другом законотворческую («статусную») войну.

20 сентября 1989 года были  опубликованы проекты законов  Грузинской ССР, ущемлявшие права  Юго-Осетинской АО. Чуть менее  чем два месяца спустя, 10 ноября, на сессии народных депутатов Юго-Осетинской АО было принято решение о преобразовании области в автономную республику в составе Грузии. Эту акцию в Тбилиси восприняли крайне негативно, поскольку Южная Осетия повышала свой статус в одностороннем порядке. 16 ноября 1989-го Президиум Верховного Совета Грузинской ССР отменил решение югоосетинского областного Совета Еще через неделю прошел многотысячный антиосетинский марш грузинских националистов на Цхинвали, столицу Юго-Осетинской АО, появились первые жертвы.

Далее произошло ключевое для эскалации конфликта событие. 11 декабря 1990 года Верховный Совет  Грузии принял решение об отмене автономного  статуса Южной Осетии. Почти одновременно власти Советского Союза объявили о  режиме ЧП в югоосетинской автономии, а грузинское руководство начало ее блокаду.

Третий этап – вооруженная  борьба между Грузией и Южной  Осетией (январь 1991 – июль 1992). 6 января 1991 года внутренние войска МВД СССР отправляются из Цхинвали в казармы, в город входит шеститысячный  отряд грузинских боевиков, появляются жертвы среди мирного населения. В ходе военных действий столицу Южной Осетии штурмовали трижды (февраль и март 1991, июнь 1992). В конфликт вовлекается Северная Осетия (субъект РФ на Северном Кавказе), куда прибыли около 43 тыс. беженцев из самой Южной Осетии и внутренних областей Грузии. При этом североосетинские действия напрямую Кремлем не контролировались. Более того, условием подписания Федеративного договора Владикавказ ставил поддержку (в той или иной форме) Южной Осетии Москвой. В конце мая 1992-го Северная Осетия перекрывает газопровод, ведущий в Грузию.

24 июня 1992 года президенты  РФ и Грузии Борис Ельцин  и Эдуард Шеварднадзе подписывают  Дагомысские (Сочинские) соглашения  о принципах урегулирования грузино-осетинского  конфликта. 14 июля начинается миротворческая операция. Вводятся российский, грузинский и североосетинский миротворческий батальоны, боевые действия прекращаются, создается Смешанная контрольная комиссия (представители РФ, Грузии, Южной Осетии, Северной Осетии) по соблюдению условий прекращения огня. В результате вооруженного противоборства было сожжено 100 сел, убито более тысячи человек.

Таким образом, вооруженный  конфликт был «заморожен». Начинается его четвертый этап, продолжавшийся до мая 2004-го.

В отличие от Абхазии Южная Осетия не знала масштабных этнических чисток грузинского населения. Вплоть до августа 2008 года здесь сохранялось совместное проживание грузин и осетин. В Конституции самопровозглашенной автономной республики Южная Осетия грузинский язык был признан в качестве языка меньшинства. Перестрелки, блокады и провокации прекратились, удалось достичь относительного мира. До 2004-го между Тбилиси и Цхинвали действовало прямое автобусное сообщение, существовали рынки (Эргнети), где грузины и осетины торговали совместно, взаимно признавались автомобильные номера.

Следует заметить, что  в послевоенных условиях основу экономики  территории с «отложенным статусом»  составляла контрабанда, в которую  были вовлечены представители обеих  этнических групп. Но эта теневая экономика накрепко привязывала Южную Осетию к Грузии, она же – пусть и неформальным способом формировала доверие двух конфликтовавших общин.

Заметную роль в урегулировании конфликта играл и президент  Северной Осетии Александр Дзасохов (избран в 1998 году), который имел прямые неформальные контакты с соратником по бывшему Политбюро ЦК КПСС Эдуардом Шеварднадзе. Все это позволяло разряжать обстановку. Более того, за 12 лет был наработан значительный позитивный потенциал в процессе мирного урегулирования. ²²

Во-первых, миротворческую миссию несли совместно грузинский и российский батальоны.

Во-вторых, были подписаны  важные документы, обеспечивавшие реабилитацию конфликтной территории. Среди них  следует особо отметить Меморандум о мерах по обеспечению безопасности и укреплению взаимного доверия между сторонами в грузино-осетинском конфликте от 16 мая 1996-го и российско-грузинское межправительственное Соглашение о взаимодействии в восстановлении экономики в зоне грузино-осетинского конфликта и о возвращении беженцев от 3 декабря 2000 года.

Пятый этап можно охарактеризовать как «разморозку» конфликта. Она  началась с попыток официального Тбилиси пересмотреть сложившийся  в Южной Осетии баланс сил и  политико-правовой формат урегулирования. «Революция роз» в Грузии (октябрь – ноябрь 2003), ошеломляющая победа (97 % голосов) на президентских выборах Михаила Саакашвили (январь 2004) произошли, как и в начале 1990-х, на основе мобилизации «патриотического» ресурса. В выступлениях Саакашвили и его соратников звучали идеи воссоздания единой Грузии и реванша за «национальные унижения» в Южной Осетии и Абхазии.

31 мая 2004 года без  согласования действий со Смешанной  контрольной комиссией (СКК) под  предлогом борьбы с контрабандой  на территорию Южной Осетии  были введены силы спецназа МВД Грузии (300 человек). Эти действия члены СКК расценили как нарушение Дагомысских соглашений. С грузинской стороны прозвучали обвинения в адрес российских миротворцев в этнической ангажированности, а также криминальной деятельности. 20 июля 2004-го президент Грузии публично заявил, что не исключает возможность денонсации Дагомысских соглашений: «Если в рамках соглашений на территории Цхинвальского района нельзя поднимать грузинский флаг, я готов выйти из этих соглашений».