Медицина средневековья

в форму католицизма, оно объединяло европейский мир, лишенный единства,

целой сетью крепких, трудно расторжимых связей. Это объединение  оно

осуществляло в  лице папы, являвшегося «монархическим центром» католической

церкви, и посредством  самой церкви, раскинувшей широкую  сеть во всех

странах Западной Европы. Во всех этих странах церковь  владела

приблизительно 1/22 всех земель, являясь, таким образом, не только

идеологической, но и реальной связью между различными странами. Организовав

владение этими  землями на началах феодальных отношений, церковь оказалась

едва ли не самым  крупным феодалом средневековья  и вместе с тем

могущественным  охранителем системы феодальных отношений вообще. Церковь

объединяла разрозненные западноевропейские страны в их борьбе против общего

внешнего врага, сарацин. Наконец, вплоть до XVI века духовенство было

единственным образованным классом в Западной Европе. Следствием этого было

то, что «монополию на интеллектуальное образование получили папы и что само

образование приняло  тем самым преимущественно богословский характер» 2.

      При этом, если на Востоке устоявшиеся  культурные традиции позволили

длительное время  сопротивляться сковывающему влиянию  догматики

организованных  религий, то на Западе церковь, даже подвергшаяся в 5—7 вв.

«варваризации», была единственным общественным институтом, сохранившим

остатки позднеантичной культуры. С самого начала обращения  варварских

племен в христианство она взяла под контроль их культурное развитие и

духовную жизнь, идеологию, просвещение и медицину. И далее следует говорить

уже не о греко-латинской, но о романо-германской культурной общности и

византийской культуре, которые шли своими особыми путями.

      В Западной Европе сложилась  феодальная культура в наиболее  типичной ее

форме (см. выше —  Медицина феодального общества); мировосприятие и идеалы,

ценностные ориентации и критерии, нравственные и этические  представления

средневекового  европейца сводились к религиозной  догматике. Никакое мирское

знание не шло  в сравнение с познанием возможностей «спасения».

      Поэтому средневековые художники и писатели, пренебрегая реальными

окружающими явлениями, внимательно «всматривались» в  потусторонний мир,

типизация предпочиталась индивидуализации. Церковники утверждали, что все

возможные знания уже изложены прежде всего в Священном писании, а также в

некоторых канонизированных произведениях древности, Например Птолемея (в

области географии  и астрономии), Галена (в области  медицины). Новые

открытия отрицались, а люди, высказывающие новые идеи, ставились под

подозрение как  еретики. Основой всякого знания являлось учение Аристотеля,

односторонне воспринятое  и поставленное на службу богословию.

      Всякое позитивное знание имело  право на существование лишь  как

средство для  иллюстрации теологических истин. На этом фоне процветали

различные мистические представления, заменяющие и вытесняющие рациональное

знание.

      Достаточно сказать, что даже  в 17 в., в период подъема

материалистической  философии и опытного естествознания, не только

сохранялась вера в колдовство, но и борьба с ним  являлась одной из важных

функций государственных  судебных органов. Известный французский  судья А.

Реми (первая половина 17 в.) гордился тем, что ему удалось  приговорить к

сожжению около 900 колдунов и колдуний.

      И все же Средневековье не  было шагом назад в культурном развитии

народов Западной Европы, прошедших за этот период путь от племенных

отношений до развитого  феодализма и создавших своеобразную культуру, во

многом противоречивую и неприемлемую для потомков, но все же достаточно

высокую для того, чтобы послужить фундаментом для последующего развития.

      Кругом уже вырастали города: в Италии, Южной Франции, и в  Рейне

возродились из собственного пепла староримские муниципии; в  других местах,

особенно внутри Германии, создавались новые города; все они были обнесены

для обороны стенами  и рвами, их крепости были гораздо  более неприступными,

чем дворянские замки... За этими стенами и рвами развилось  средневековое

ремесло... накоплялись  первые капиталы, возникла потребность  взаимного

общения городов  друг с другом и остальным миром...».

      Несомненный экономический и  технический прогресс, достигнутый

средневековой Европой, обеспечил развитие ремесла, торговли и рост городов.

Не позднее 8 в. народы Европы создали национальную письменность,

приспособив латинский алфавит к своим диалектам. Деятели средневековой

культуры оставили крупные памятники литературы, архитектуры, философской,

юридической и  экономической мысли. Появились  элементы будущего преодоления

и разрушения идеологической монополии церкви.

     Подобно тому, как это было на Востоке и в Западной Европе, горожане

стали классом, который  воплотил в себе дальнейшее развитие производства и

обмена, просвещения, социальные и политические учреждения.

      В эту эпоху в городах стал  возрождаться древнеримский институт

городских врачей, которые  стали называться «городскими  физиками».

      В связи с частыми вспышками  эпидемий издаются специальные

«регламенты», в  которых излагаются обязательные мероприятия  против заноса и

распространения заразных болезней. Прокаженных, например, которые во

множестве появились  в Европе уже после первого  крестового похода, в города

не допускали. У  городских ворот ставили привратников для задержания больных

проказой. В сельских местностях прокаженных обязывали  предупреждать о своем

появлении звуками  трещотки, рога, колокольчика 3.

      В крупных городах, прежде всего  портовых (Венеция, Генуя), приходят  к

мысли об учреждении «карантинов» («сорок дней») в целях  предупреждения

заноса заразы матросами, крестоносцами и разным бродячим людом; учреждается

должность «попечителя  здоровья» в портах. Эпидемии заставили  организовать

зачатки противоэпидемической службы. Вместе с тем возникает  и светское

(нецерковное) медицинское  образование.

      Потребности городской жизни  диктовали новые методы познания

действительности:   опытные — вместо умозрительных, критические и

рациональные —  вместо слепой веры в авторитеты.

      Под личиной теологической направленности  начало развиваться и опытное

знание. Петр Пилигрим (9 в.) первый проводил экспериментальное изучение

магнетизма, Р. Гроссетест (около 1168— 1253) опытным путем проверял

рефракцию линз. Оккам (W. Ockham, около 1285—1349), последовательный борец

с папизмом, стал родоначальником  схоластического номинализма, который  в

эпоху Средневековья «...вообще является первым выражением материализма» (К.

Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 2, с. 142); в области  естествознания

ему принадлежат  гипотезы, предшествовавшие открытию законов тяготения,

инерции и небесной механики. Буридан (J. Buridan, около 1300-1358) и Орезм

(1320—1382) выступили  с критикой аристотелевского  учения о движении и тем

самым проложили  путь для преобразования Галилеем (G. Galilei) динамики;

Луллий (R. Lullius, около 1235— около 1315), первый европейский  алхимик-

экспериментатор, много сделал для обоснования роли химии в медицине и

других областях знания.

      Вместе с тем все исследования  средневековые ученые проводили

исключительно с  теологическими целями. Даже такой  смелый мыслитель, как

Бэкон (R. Bacon, около 1214— около 1292), один из первых открыто

призывавший к  изучению природы опытным путем, предсказавший появление

моторных судов, автомобилей, летательных аппаратов  и химической науки,

которая «учит, как  открывать вещи, способные продлить человеческую жизнь»,

все же полагал, что научное знание — «лишь часть, наряду с откровением,

совокупной мудрости, которую следует созерцать, ощущать  и использовать на

службу богу». Однако сама мысль о целесообразности опыта  в познании

достаточно прочно укоренилась в представлениях средневековых ученых. Они

передали ее своим  ученикам, которые на основе возрождения  традиций

античности стали  применять метод своих учителей исключительно для целей

познания окружающего  мира. Отрицая Средневековье как  век догматики,

уничижения личности и умозрительного теоретизирования, они усвоили все то

позитивное, что  создала средневековая культура. И в этом смысле при всех

контрастах и   противоречиях  средневековой культуры ее преемственная связь

с культурой Возрождения  и Нового времени несомненна: она  подготовила тот

грандиозный качественный скачок в культурном развитии человечества, с

которого начинается летосчисление современной науки.

      Однако в области медицины  и медико-санитарного дела Средневековье  в

целом не внесло ничего нового. Анатомо-физиологические представления

Галена, искаженные в духе догматов христианства, считались  высшим

достижением человеческого  разума. При этом вера в непогрешимость древних

была столь высока, что даже наглядно наблюдаемые факты, если они

противоречили текстам  древних, считались «наваждением» и не принимались во

внимание.

      Галилей в «Диалоге о двух  главнейших системах мира» приводит

примечательный  рассказ о некоем философе-схоласте, который, находясь у

анатома, препарировавшего животное, увидел, что нервы исходят  из мозга, а

не из сердца, как  учил Аристотель, и воскликнул: «Вы  мне показали все это

так ясно и ощутимо, что если бы текст Аристотеля не говорил обратного, а

там прямо сказано, что нервы зарождаются в сердце,—  то необходимо было бы

признать это  истиной». В течение 10 веков анатомия практически не

изучалась. Анатомирование человеческих трупов было запрещено. Лишь в 1238

г. Фридрих II разрешил профессорам Салернской мед. школы  вскрывать для

демонстрации один труп в 5 лет. В 1241 г. было разрешено вскрытие трупов с

судебно-медицинскими целями.