Медицина средневековья

      Первая и главная спекуляция  заключается в том, что резкой  критике

подвергается система  университетской подготовке врача в средневековой

Европе, в то время  как медицинские факультеты того времени врачей не

готовили. Это утверждение  не относится к открытиям последнего времени.

Многие исследователи, в том числе и авторы цитировавшихся работ, сообщают,

сто после 2-4 летнего обучения в университете выпускники медицинских

факультетов для  получения права на самостоятельную  врачебную практику или

докторского звания (в некоторых странах дававшего  такое право

автоматически) должны были пройти минимум одногодичную практическую

стажировку в  каком-либо лечебном учреждении или  в течении нескольких лет

ассистировать своему профессору в ходе его практики [16]. Наиболее четко

существовавшая  в средневековой Европе система  подготовки врача, имеющего

право, или выражаясь  языком того времени, «лицензию» на самостоятельную

практику, сформулирована А. Готлибом в статье «Университет»

(Энциклопедический  словарь Ф.А. Брокгауза и И.А.  Ефрона): «По статусам

медицинского Монпелье 1340 г. магистр atrium, поступив в схолары, делался

бакалавром медицины через три года, по выдержании публичного испытания. Для

получения «лицензии» он еще два года учился и практиковался  под

руководством своего профессора: затем следовал еще строгий  экзамен, после

которого новому доктору вручали четырехугольный берет, золотой пояс, кольцо

и книгу Гиппократа» [10]. И такой путь должны были пройти желавшие

заниматься врачеванием  в подавляющем большинстве стран  Европы. Например,

устав Венского университета 1389 г. требовал обязательной практической

стажировки от всех соискателей учебной степени доктора медицины [11].

Согласно известным  указам Фридриха I Гогенштауфена (Барбаросса),

практиковать на территории Священной Римской Империи  Германской нации могли

лишь те из выпускников, кто прошел практическое усовершенствование и сдал

строгий экзамен  на право заниматься врачебной деятельностью  в Салернской

медицинской школе [5]. Безусловно, были и случаи, когда  безответственные

люди в стремлении как можно скорее обогатиться  теми или иными путями

добивались разрешения на практику, не имея никакого опыта работы с

больными. Но это  были лишь единичные случаи, представлявшие собой

исключение из общепринятого правила. А правило  заключалось в том, что

подготовка врача  в средневековой Европе состояла как бы из двух

последовательных этапов – обучения на медицинском факультете университета и

послеуниверситетской  стажировки, под руководством опытного врача.

Медицинские факультеты университетов обеспечивали лишь теоретическую

подготовку, на основе которой желавшие посвятить себя медицинской практике,

в ходе стажировки приобретали необходимые навыки и умения. И такая

двухэтапная модель подготовки врача имела свои резоны.

      Врачебная практика была хотя  и основным, но далеко не единственным

вариантом дальнейшего  деятельности выпускников медицинских факультетов.

Объем получаемой ими теоретической подготовке был  достаточен для того,

чтобы они могли  работать практически в любой  области тогдашнего

естествознания. История  сохранила имена многих выдающихся

естествоиспытателей – астрономов, физиков, химиков, натуралистов,

получивших образование  на медицинских факультетах различных  университетов

Европы.

      Вторая спекуляция относится  к критике собственно университетского

образования, его  схоластичности. Причем многие авторы и прежде всего это

касается отечественных  историков медицины советского времени, даже не

утруждали себя критикой схоластического характера университетского

медицинского образования, просто констатировали его. Это, с их точки

зрения, само по себе служило доказательством антинаучность: «Схоластика, -

говориться в  «Словаре русского языка» С.И. Ожегова, - средневековая

идеалистическая, враждебная науке философия, опиравшаяся  на догматы церкви

и отличавшаяся крайней  абстракцией [7]. И тот факт, что  слова «схоластика»,

«слохастический» употреблялось именно в такой значимости, полностью

подтвердается тем  контекстом, автором обсуждается  особенности подготовки

медиков в университетах  средневековой Европы.

      Однако, если познакомиться поближе  с первоначальным истинным значением

этого слова, крайне трудно избавиться от мысли, что они  будто специально

придуманы для  того, что бы исключить возможность  для критики университетов,

но всяком случае в аспекте научной направленности педагогического процесса.

Слово «Схоластика, - читаем мы, например, в Энциклопедическом словаре Ф.А.

Брокгауза и И.А. Эфрона, - происходит от лат. schola… школа», даже ближе,

от производного «scholasticus», употребляемое в качестве существительного,

прилагательного сначала  к учителям одной или  нескольких, которые

преподавали в  основанных Карлом Великим монастырских школах, а также к

учителям богословия; впоследствии оно было перенесено для  всех, кто

занимался науками, особенно философией» [9]. Последнее  является весьма

существенным. Медицинские  факультеты средневековых университетов

обеспечивали не просто теоретическую, а научную  теоретическую подготовку

будущих врачей. Они  создавали возможность тем, кто  решил заняться

врачеванием, осознанно, на основе существовавших в то время  научных

представлений осваивать  в ходе стажировки под руководством опытных

практиков у постели  больного методы диагностики и лечения. И в первую

очередь именно этим подготовка на медицинских факультетах  университетов

отличалась от подготовки в практических медицинских  школах, где ученики

слепо нарабатывали конкретные приемы и навыки оказания помощи больным, где

фактически обучали (в хорошем смысле слова) ремеслу. И поэтому не случайно,

врачом, деятельность которого всегда творческий процесс, требующий  от

человека умения дать оценку ситуации, проанализировать ее, вычленить

наиболее важные моменты, определить перспективы дальнейшего  развития, можно

было стать только пройдя курс обучения в университете. Поэтому не случайно,

выпускники практических медицинских школ не только считались  медиками

«второго сорта», но и в действительности являлись специалистами «при

враче», которые  должны были выполнять принятые врачом решения.

      Что же касается упоминавшейся  карикатуры на врачей схоластов,

рассуждавших о  «высоких материях» у постели  умирающего, то разве сегодня

меньше спорят на консилиумах современные клинически подготовленные

специалисты и  разве всегда результатом этих споров становится выздоровление

пациента ?

      Медицинские факультеты университетов  средневековой Европы давали

научное образование. И мы не можем принять, на первый взгляд,

напрашивающиеся возражения по поводу того, что нельзя назвать научным

образованием переписывание  на лекциях источников, заучивание наизусть

текстов Гиппократа, Галена, Ибн-Сины и бесконечные дискуссии  на диспутах по

отвлеченным, не имеющим  отношения к практике и реальной действительности

вопроса. Не можем  принять потому, что речь идет о  средневековье, о

совершенно иной культурной эпохе, к которой не могут  и не должны

применяться современные  и близкие для нас критерии научного поиска.

Средневековою науку  как один из элементов средневековой  культуры

характеризует представления  об истине веры, веры в то, что все  сущее

создано Богом, и  в изначальную целесообразность созданного. Окружающая

действительность  воспринималась и рассматривалась человеком средневековья

как не объективная, а как символ Божества. Целью средневековой  науки как

одного из средств  постижения всего сущего, были таким  образом выявление и

констатация символов Бога, попытка постичь премудрость  создателя. В

медицине такими символами и одновременно откровениями Создателя считались

канонические тексты великих врачей древности, а поэтому  комментирование,

штудирование и  заучивание наизусть составляли в средние  века один из

компонентов научного образования и научной деятельности [2]. К тому же

тексты великих  врачей прошлого, изучавшиеся тогда  в университетах, хотя и

не содержат сведений по компьютерной томографии, иммунофорезу и перекислому

окислению липидов, до сих пор поражают точностью  клинических описаний и

глубиной мысли. И в этом смысле могут служить  примером и для современных

научных и учебных  медицинских произведений.

      Но мы остановились на особенностях  средневековой науки не только

затем, чтобы предвосхитить  возможные упреки и возражения. Представления

того времени  о науке вообще и универсальных  центрах изучения и преподавания

наук прямо противоречили  идее предметного практического  преподавания с

использованием  больного в университетах. Возникнуть такая идея, а тем более

воплотиться в  жизнь могла лишь при условии изменения существовавших

представлений. Поэтому  не случайно, что первые попытки  ввести в учебный

процесс на медицинских  факультетах университетов больного относятся к эпохе

Возрождения, к  тому периоду истории человечества, когда в недрах

средневековой культуры начали появляться представления об истине чувства, о

реальности существования  лишь того, что можно увидеть, услышать или

потрогать руками.

      Основанная на чувственном объективизме, практическая устремленность

человека Возрождения, его убежденность в необходимости подтверждать свои

умозаключения конкретными  фактами, а не цитатами из канонических книг

привели к внедрению  в учебный процесс на медицинских  факультетах

европейских университетов  идеи наглядности преподавания. Начало этому

процессу было положено анатомами, химиками и натуралистами, а во второй

четверти XVI столетия такая попытка была предпринята  и отдельными