Тема дуэли в расскахах и повестях Лермонтова, пушкина, достоевского

     ОГЛАВЛЕНИЕ 

      ВВЕДЕНИЕ 

     Приятно дерзкой эпиграммой

     Взбесить  оплошного врага;

     Еще приятнее в молчанье

     Ему готовить четный гроб

     И тихо целить в бледный  лоб

     На  благородном расстоянье;

     Но  отослать его к  отцам

     Едва  ль приятно будет  вам.

     «Евгений  Онегин»

     Глава шестая, XXXIII 

       «Европейская зараза», именно так, спустя два века, будут называть наши современники дуэль. «Законный» способ убийства, по замыслу ее изобретателей, в XIX веке должен был способствовать улучшению нравов в обществе.¹ Романтическое представление о том, что дуэли способствовали улучшению нравов и нормализации межличностных отношений, весьма спорны и неоднозначны. Об этом еще много веков будут спорить моралисты, юристы, пушкинисты и лермонтоведы. А коллекционеры и любители, в свою очередь, будут восхищаться изяществом дуэльного оружия и особенностями кодекса чести офицера.

     Вместе  с тем, несмотря на неоднозначное отношение к дуэли как в XIX веке, так и в настоящее время, русский дворянин XVIII – XIX вв. жил и действовал под влиянием регуляторов общественного поведения, он подчинялся законам чести. Особенно ярко это проявляется по отношению к дуэли: опасность, сближение лицом к лицу со смертью становятся очищающими средствами, снимающими с человека оскорбление². Таким образом, дуэль в послепетровском дворянском обществе представляла собой определенную процедуру по восстановлению чести. Именно поэтому, обладая особой  этической значимостью для русского дворянина, она так ярко освещена в произведениях литераторов XIX века.

     Вышеизложенные  тезисы обусловили выбор тематики представленной реферативной работы, которая посвящена анализу произведений литераторов  XIX века, осветивших в своих произведениях тему дуэли, а также литературному обзору повести А.И. Куприна «Поединок», как наиболее реально отражающего атмосферу русского дворянства по отношению к дуэли.

     Актуальность  и необходимость подробного изучения обозначенной выше тематики работы заключается в сущности и неоднозначности дуэли в произведениях русских писателей. Несмотря на негативную оценку дуэли как «светской вражды» и проявления «ложного стыда», изображение ее в произведениях литераторов XIX века не сатирическое, а трагическое, что подразумевает определенную степень соучастия в судьбе героев. Для того чтобы понять возможность такого подхода, необходимо проанализировать различные произведения, освещающие тему дуэли.

     Целью реферативной работы является проведение литературного анализа произведений русских писателей XIX века, в частности повести А.И. Куприна «Поединок», по отношению к дуэли.

     Для реализации цели реферативной работы автором были поставлены следующие  задачи:

1. рассмотрение понятия и сущности дуэли для русского дворянина XIX века;
2. литературный обзор произведений русских писателей, наиболее ярко осветивших в своих произведениях тему дуэли;
3. подробное изучение дуэли в произведении А.И. Куприна «Поединок».

     Объектом  исследования в реферативной работе выступает дуэль, как неотъемлемая и спорная в жизни русского дворянина начала XIX века.

     Предметом исследования в представленной работе является дуэль или поединок по-разному освещенный в произведениях А.И. Куприна «Поединок», А.С. Пушкина «Евгений Онегин», Лермонтовский «судный поединок», а также в романе А.К. Толстого «Князь серебряный».

     Представленная  реферативная работа состоит из двух глав, введения, заключения, списка используемой литературы.

     В ходе написание работы автором использовано большое количество учебной, дополнительной, а также периодической литературы.

      ГЛАВА 1. ОБЩИЙ ОБЗОР ТЕМЫ ДУЭЛИ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIX ВЕКА  

     1.1. Понятие дуэли в обществе XIX века

     Дуэль — поединок, происходящий по определенным правилам парный бой, имеющий целью восстановление чести, снятие с обиженного позорного пятна, нанесенного оскорблением. Таким образом, роль дуэли для общества начала XIX века социально-знаковая. Дуэль представляет собой определенную процедуру по восстановлению чести и не может быть понята вне самой специфики понятия «честь» в общей системе этики русского европеизированного послепетровского дворянского общества. Естественно, что с позиции, в принципе отвергавшей это понятие, дуэль теряла смысл, превращаясь в ритуализованное убийство.³

     Русский дворянин XVIII - начала XIX вв. жил и действовал под влиянием двух противоположных регуляторов общественного поведения. Как верноподданный, слуга государства, он подчинялся приказу. Психологическим стимулом подчинения был страх перед карой, настигающей ослушника. Как дворянин, человек сословия, которое одновременно было и социально господствующей корпорацией, и культурной элитой, он подчинялся законам чести. Психологическим стимулом подчинения здесь выступает стыд. Идеал, который создает себе дворянская культура, подразумевает полное изгнание страха и утверждение чести как основного законодателя поведения. В этом смысле значение приобретают занятия, демонстрирующие бесстрашие. Так, например, если «регулярное государство» Петра I рассматривает поведение дворянина на войне как служение государственной пользе, а храбрость его — лишь как средство для достижения этой цели, то с позиций чести храбрость превращается в самоцель. Особенно ярко это проявляется в отношении к дуэли: опасность, сближение лицом к лицу со смертью становятся очищающими средствами, снимающими с человека оскорбление. Сам оскорбленный должен решить (в принятии им правильного решения проявляется степень его владения законами чести), является ли бесчестие настолько незначительным, что для его снятия достаточно демонстрации бесстрашия — показа готовности к бою (примирение возможно после вызова и его принятия: принимая вызов, оскорбитель тем самым показывает, что считает противника равным себе и, следовательно, реабилитирует его честь) или знакового изображения боя (примирение происходит после обмена выстрелами или ударами шпаги без каких-либо кровавых намерений с какой-либо стороны). Если оскорбление было более серьезным, таким, которое должно быть смыто кровью, дуэль может закончиться первым ранением (чьим — не играет роли, поскольку честь восстанавливается не нанесением ущерба оскорбителю или местью ему, а фактом пролития крови, в том числе и своей собственной). Наконец, оскорбленный может квалифицировать оскорбление как смертельное, требующее для своего снятия гибели одного из участников ссоры. Существенно, чтобы оценка меры оскорбления — незначительное, кровное или смертельное — соотносилась с оценкой со стороны окружающей социальной среды (например, с полковым общественным мнением): человек, слишком легко идущий на примирение, может прослыть трусом.

     Дуэль как институт корпоративной чести  встречала оппозицию с двух сторон. С одной стороны, правительство относилось к поединкам неизменно отрицательно, что нашло отражение в «Патенте о поединках и начинании ссор», составлявшем гл. 49 петровского «Устава воинского» (1716). Характерно высказывание Николая I: «Я ненавижу дуэли; это - варварство, на мой взгляд, в них нет ничего рыцарского»⁴.

     Естественно, что в официальной литературе дуэли преследовались как проявление свободолюбия, «возродившееся зло самонадеянности и вольнодумства века сего». С другой стороны, дуэль подвергалась критике со стороны мыслителей-демократов, видевших в ней проявление сословного предрассудка дворянства и противопоставлявших дворянскую честь человеческой, основанной на Разуме и Природе. С этой позиции дуэль делалась объектом просветительской сатиры или критики. В качестве примера можно привести «Путешествие из Петербурга в Москву». Радищев писал: «Вы твердой имеете дух, и обидою не сочтете, если осел вас улягнет, или свинья Смрадным до вас коснется рылом» («Крестьцы»). «Бывало хоть чуть-чуть кто-либо кого по нечаянности зацепит шпагой или шляпою, повредит ли на голове один волосочик, погнет ли на плече сукно, так милости просим в поле. Хворающий зубами даст ли ответ в полголоса, насморк имеющий скажет ли что-нибудь в нос... ни на что не смотрят!.. Того я гляди, что по эфес шпага!.. Также глух ли кто, близорук ли, но когда. Боже сохрани, он не ответствовал, или недовидел поклона... статошное ли дело! Тотчас шпаги в руки, шляпы на голову, да и пошла трескотня да рубка!».

     Таким образом, в дуэли, с одной стороны, могла выступать узко сословная  идея защиты корпоративной чести, а  с другой — общечеловеческая, несмотря на архаические формы, идея зашиты человеческого достоинства.

     В связи с этим отношение декабристов  к поединку было двойственным. Допуская в теории негативные высказывания в  духе общепросветительской критики дуэли, декабристы практически широко пользовались правом поединка. Так, Оболенский убил на дуэли некоего Свиньина; многократно вызывал разных лиц и с несколькими дрался Рылеев.

     Таким образом, на основе вышеизложенного  можно заключить, что несмотря на то, что дуэль – представляла собой поединок чести, основанный на соблюдении строгих правил дуэльного кодекса, отношение к ней в обществе не было однозначным, и по своей сути она всегда оставалась исключительно орудием удовлетворения интересов чести⁵. Для анализируемого периода времени, начало XIX века, дуэль являлась достаточно обыденным делом. Русские стрелялись почти всегда⁶. Нередким был смертельный исход – для одного из противников, а иногда и обоих. Более того, среди людей участвовавших в дуэли были именно дворяне, к примеру, образ умирающего Шереметева всю жизнь преследовал великого русского писателя Грибоедова, 27 января 1837 года состоялась последняя дуэль Пушкина с Дантесом.

     Поэтому тема дуэли в произведениях писателей  XIX века столь широко освещена. В своих произведениях писатели отражают и передают характеры своих героев. Автору реферативной работы представляется интересным проанализировать дуэль (поединок) в произведениях писателей XIX века. 

1.2. Обзор дуэли в произведениях русской литературы XIX века

     Прежде  чем обратиться к анализу литературных произведений, отметим, что дуэль подразумевала наличие строгого и тщательно исполняемого ритуала. Только пунктуальное следование установленному порядку отличало поединок от убийства. Но необходимость точного соблюдения правил вступала в противоречие с отсутствием в России строго кодифицированной дуэльной системы. Никаких дуэльных кодексов в русской печати, в условиях официального запрета, появиться не могло, не было и юридического органа, который мог бы принять на себя полномочия упорядочения правил поединка. Конечно, можно было бы пользоваться французскими кодексами, но излагаемые там правила не совсем совпадали с русской дуэльной традицией.  

2. Сцена поединка в «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого  купца Калашникова» М.Ю. Лермонтова

     Одно  из важнейших мест в поэме М.Ю. Лермонтова, занимает поединок — момент, когда развитие конфликта обнаруживает себя в кульминационной точке — открытом столкновении противоборствующих сторон, причем это столкновение носит не только физический, но и символический характер, напрямую связанный с нравственно-философской проблематикой произведений и художественно-исторической концепцией автора.

     Кулачный  бой в России был одним из распространенных видов общественных развлечений — состязанием, целью которого было испытание силы и удали русских богатырей. «Потешить царя-батюшку» выходили они к Москве-реке, без личной ненависти и желания смерти друг другу. Победа в таком бою доказывала лишь физическое превосходство одного из соперников — торжествовала «спортивная» справедливость. В «Песне про... купца Калашникова» первое упоминание о поединке принадлежит Иоанну, который во время пира обращается к своему любимому опричнику: «...или с ног тебя сбил на кулачном бою, На Москве-реке, сын купеческий». Царское предсказание не тревожит Кирибеевича, убежденного в своей непобедимости: «не родилась та рука заколдованная...» Действительно, в потешном состязании, в игре удалому опричнику нет равных, и для победы над ним нужна «рука заколдованная», то есть нематериальная сила. С этой уверенностью в себе Кирибеевич выходит на бой, не подозревая, что будет играть по иным правилам. «Не шутку шутить, не людей смешить... вышел я на страшный бой, на последний бой!» — эти слова Калашникова знаменуют превращение потешного боя в судный поединок.