Ритмико-интонационное многообразие поэзии Державина

[Западов В. 1969: 90]

 Таким образом, рифмовка Державина не была только выражением чисто эстетических вкусов поэта и его индивидуальной формальной техники, а играла важнейшую идейно-смысловую роль в общей системе художественной образности. Державинская рифма была подготовлена всем предшествующим развитием русской рифмы и вместе с тем явилась качественно новой ступенью в ее истории.

2.3. Строфа. Метрика

Державин был  истинным поэтом, его стихи нельзя пересказывать прозой. Заслуживают  самого уважительного отношения  его постоянные поиски в области  метра и строфики, до конца своих  дней он сохранил к ним интерес, искал и находил новые формы строфы. Русское стихосложение многим обязано Державину.

Метр и строфика од Ломоносова однообразны. Из двадцати его торжественных од девятнадцать написаны четырехстопным ямбом, десятистрочной строфой и только одна, представляющая собой перевод немецкой оды Штелина (1758), - шестистопным ямбом с парной рифмовкой строф.

Четырехстопный  ямб с неизменной десятистрочной строфой типа аБаБввГддГ был излюбленным  метром Сумарокова.

Двадцать две  торжественные оды Хераскова все написаны ямбом, десятистрочной строфой, с вариантами рифмовки последнего четверостишия строф – дГдГ или ГддГ.

Радищев искал  новых форм стихосложения и горячо протестовал против засилья ямба, который стал господствовать в русской  поэзии со времен Ломоносова.

«Но не одни Ломоносов  и Сумароков остановили русское  стихосложение. Неутомимый возовик  Тредиаковский немало к тому способствовал  своей «Телемахидою». Теперь дать пример нового стихосложения очень трудно ибо примеры в добром и худом  стихотворении глубокий пустили корень. Парнас окружен ямбами, и рифмы стоят везде на карауле». [Радищев: 217]. Радищев выдвигает на первый план белые стихи, представляя себе, однако, что им «препятствовать будет привыкшее ухо к краесловию».

Державин уже  в первом своем литературном выступлении – в книге «Читалагайских од» - нарушает принятые правила. Четыре оригинальные оды этого сборника написаны четырехстопным ямбом, но только одна из них – «На день рождения ее величества 1767 года» - имеет десятистрочную строфу, однако расположение рифм в ней не традиционно: аБаБввгДгД. В одах «На великость» и «На знатность» строфа состоит из восьми, а не из десяти строк, как  было общепринято. Наконец, ода «На смерть Бибикова» написана белыми стихами, причем эту особенность Державин связывал с ее содержанием и темой:

Но вздох, но знак, но чувство лишь

Того тебе благодаренья,

В моем что невместимо сердце,

Я здесь изобразить хочу. [III, 299]

Эти слова нужно  понять как нежелание украсить рифмами  рвущиеся из сердца строки, которые выражают искреннее и неподдельное чувство.

Вторым по времени  стихотворение Державина, написанным белыми стихами, была ода «На приобретение Крыма» (1784). Она появилась на страницах  «Собеседника» с препроводительным  письмом автора: «Господа издатели! Небезызвестно, что древние писали стихи свои без рифм, чему и новейшие лучшие авторы подражали и подражают. Для опыта, покажется ли и нашей почтенной публике сей образ на нашем языке стихотворства и можно ли продолжать опыт, написана сия ода».

Тут можно отметить, что Державин рассматривает свои стихи как новшество в русской поэзии и не считает возможным включить в традицию гекзаметры Тредиаковского. Сам Державин остался равнодушным к гекзаметру и совсем не пользовался этим размером.

Говоря о  тенденциях, направленных против силлабического принципа в русской поэзии XVIII века, В.М. Жирмунский разбирает несколько случаев употребления каталектики в цензуре и в качестве примеров приводит строки из стихов Державина «Снигирь» и «На взятие Варшавы». [Жирмунский: 155]. Они не единственные в творчестве поэта. Каталектическая цензура встречается в написанных четырехстопным дактилем стихах Державина «На безбожников» и «Весна» (1804):

Тает зима дыханьем Фавона,

Взгляд бежит  прекрасной весны;

Мчится Нева к Бельту на лоно;

С брега суда спущены. [I, 297]

Державин постоянно  ведет свои опыты, пишет стихи  с правильным чередованием трехстопного амфибрахия и четырехстопного ямба:

Вития, кому Мельпомена,

Надев котурн, дала кинжал.

А север, как  лавром, из клена

Венцом зеленым  увенчал

Блестяще чело! [II, 354]

Поиски эти  интересны и плодотворны, они  сыграли свою роль в развитии русского стихосложения, однако «засилье ямба»  Державин не преодолел и преодолеть не стремился. А.В. Десницкий писал  о Державине следующее: «В его  творчестве легко найти стихотворения, написанные любым из пяти основных размеров. Больше всего стихов он написал ямбом. Но и к хорею обращался настолько часто, что его можно назвать «поэтом ямбов и хореев». Настолько обычен был для Державина хорей, показывает хотя бы то, что его «Пеночка», стихотворение, созданное во сне, написано хореем. На третьем месте у Державина – дактиль. В применении размеров Державин довольно строго соблюдал следующее: ямбом он писал оды, стихотворения о царях, фаворитах, о важных, политических событиях; остальные размеры служили для другой тематики, здесь-то и выступал на 1-е место хорей». [Десницкий: 150].

Все это очень  приблизительно. На самом деле картина  такова. Основным размером у Державина  был ямб. Хореем Державин пользовался  преимущественно для произведений «легкой поэзии» - он преобладает в «Анакреонтических песнях» и встречается в стихах 1805-1812 годов. Из трехстопных размеров у Державина есть дактиль, амфибрахий и смешанные метры. А.В. Западов указывает: «Общее число стихотворных строк Державина, напечатанных в 1м академическом издании, составляет 37 430. Из них:

Ямб – 33 070 строк, или 88, 35%

Хорей – 3 470 строк, или 9, 27%

Трехсложные размеры  – 890 строк, или 2, 38%». [Западов А.: 276.]

Ранние стихотворения  Державина (до 1779 года) написаны преимущественно  шести- и четырехстопным ямбом. Хорей  и дактиль встречаются в шести  песнях из тетради 1776 года и в одном  стихотворении («Препятствие к свиданию с супругой», 1778). «Новый путь», на который поэт вступил в 1779 году, характеризуется плодотворными поисками в области метра стихов и строфики. Каждое из пяти стихотворений 1779 года написано на особый, отличительный от остальных, манер. В «Успокоенном неверии» - четырехстопный ямб, но строфа состоит из шести строк с парной рифмовкой. Этот же метр в «Песне Екатерине Великой», но там четырехстрочная строфа с перекрестной рифмой и есть «хор» - рефрен, повторяющийся за каждой строфой.

В «Ключе» к  четырехстрочной строфе четырехстопного  ямба добавлена пятая строка, не имеющая пары, - и она вносит разнообразие в стихи. «На рождение в Севере порфирородного отрока» - четырехстопный хорей, деление на строфы отсутствует, рифмы перекрестные. «На смерть князя Мещерского» - четырехстопный ямб, восьмистрочная строфа.

Так же разнообразны и стихи следующих лет. «На  отсутствие ее величества в Белоруссию» - четырехстопный хорей, но строфа состоит  из десяти строк. «К первому соседу» - четырехстопный ямб. «Властителям и судиям» - четырехстопный ямб, четырехстрочная строфа. «На новый год» (1781) – ямб, строфа из семи строк.

Оды «Фелица» и  «Бог» написаны по общему образцу  – четырехстопный ямб, десятистрочная строфа. В столь серьезных и  ответственных стихах Державин экспериментировать не считал возможным. Но уже «Благодарность Фелице» написана катренами, попарно объединенными в строфы, «Видение Мурзы» на строфы не разделено и т. д.

Попробовал  Державин выйти и за пределы традиционной десятистрочной строфы. У него есть строфа в двенадцать («Графу Стейнбоку, 1806) и даже в четырнадцать строк четырехстопного ямба («На новый 1797 год»).

 

 

Глава III. Анализ поэтических текстов Державина

3.1. «Ласточка»

Стихотворение в основном было написано в 1792 году и в первом варианте завершалось параллелью между ласточкой и душой поэта:

Душа моя! Гостья ты мира:

Не ты ли перната  сия?

Эта параллель  введена неожиданно, обращение к  ласточке перешло в обращение  к собственной душе, душа совместилась с ласточкой, и все предшествующее протяженное описание «милосизой птички», способной воскресать «от смертного сна», наполнилось новым смыслом — но не окончательным. В 1794 году, когда умерла жена Державина Екатерина Яковлевна, «Ласточка» была переработана и дополнена двумя заключительными стихами, повлиявшими на весь ранее написанный текст:

Восстану, - и  в бездне эфира

Увижу ль тебя я, Пленира? [II, 207-208]

Теперь в  стихотворении сменяют последовательно  друг друга три обращения —  к ласточке, к своей душе и к  умершей Пленире, так что ласточка оказывается одновременно и душой поэта, и его возлюбленной. Полет ласточки с непривычной быстротой породил полет фантазии над миром, по-своему воспринятым. Умершая жена? Нет - реющая ласточка, для которой мир стал ковром играющих красок. И этот блеск красок служит ручательством за то, что есть «новое солнце», есть бессмертие, которое может быть изображено лишь так ослепительно. Эти самовольные образы, к которым конкретный мир имеет отношение очень далекое, как будто развиваются в своем царстве, но при законченном развитии дают вновь неожиданную душевную уверенность:   

 Воспой же  бессмертие мира.   

 Восстану, восстану  и я;   

 Восстану - и  в бездне эфира   

 Увижу ль  тебя я, Пленира? [II, 207-208]

Логически это  доказательство бессмертия непонятно. Но сложная связь жизненного случая с отдельным и приобретающим абсолютность образом и постижение бессмертия через фантастическую светопись явились свободно, непроизвольно,- здесь заключены все постоянные и существенные элементы поэзии Державина.

Метрическим эквивалентом тяжкого переживания, стоящего за текстом, но прямо не высказанного в нем, являются перебои ритма — знак прерывистого, взволнованного, нарушенного трагедией дыхания: дактиль первых стихов переходит в амфибрахий, а затем метрическая схема и вовсе ломается до полной беспорядочности:

Крылышками движешь, трепещешь,

Колокольчиком в горлышке бьешь. [I, 207]

Эта «неправильность», замеченная современниками, отвечает общему характеру стихотворения как непреднамеренного, безыскусного высказывания, идущего непосредственно из сердца. Язык стихотворения прост, изобилует разговорными и уменьшительными наименованиями: птичка, касаточка, певичка, гнездышко, крылышко, колокольчик, горлышко.

«Ласточка» в окончательном варианте — это стихи надежды, выраженной хоть и робко, но определенно, — надежды на жизнь после смерти и грядущую встречу с возлюбленной. В этом отношении «Ласточку» можно сравнить с последним стихотворением Державина, написанным за два дня до смерти и безнадежным в своем конечном пафосе:

А если что и остается

Чрез звуки  лиры и трубы,

То вечности жерлом пожрется

И общей не уйдет  судьбы! [I, 207]

На фоне этого  поэтического завещания, в обратной перспективе творчества, простодушная «Ласточка» звучит почти как Песнь Песней — «ибо крепка как смерть любовь». Сюжет стихотворения устремлен к загробной встрече, но ведь встреча, преодолевающая смерть, происходит и в самом тексте, в процессе стиха, в его «виртуальном», но таком реальном пространстве, — отсюда удивительный подъем и легкость последних строк, в которых финал стихотворения совмещен с кульминацией его внутреннего сюжета.

3.2. «На смерть Катерины Яковлевны, 1794 году июля 15 дня приключившуюся»

Это стихотворение  – непосредственный отклик поэта  на смерть жены. Текст данного стихотворения  мало известен, хотя в высшей степени оригинален и не имеет себе равных во всей русской интимной лирике - до В. А. Жуковского и А. С. Пушкина.

Приведенное стихотворение  решительно отступает от традиции классической элегии (литературного жанра, передающегося  на русской почве, как правило, эквивалентом гекзаметра - александрийским стихом), обнаруживая демонстративную ориентацию на образцы народного плача, на что указывают и образно-синтаксическая структура, и ярко выраженная тоническая тенденция стиха, и обилие дактилических окончаний. Рассматриваемая лирическая пьеса интертекстуально связана со стихотворением "Ласточка" (1792; 1794), но точнее будет сказать, что "Ласточка" - это тот контрастный фон, который призван у Державина оттенить трагический смысл ситуации любви к умершей возлюбленной.

Образ сизокрылой ласточки (домовитой вестницы весны) фигурирует и в стихотворении "На смерть Катерины Яковлевны…", выступая природным "двойником" образа умершей  жены-хозяйки, но там он получает полемически-заостренное  выражение, будучи контрастно противопоставлен непреложным законам смерти. Трагически-безнадежное состояние лирического субъекта подчеркнуто у Державина и ритмикой стиха: силлаботоническому размеру "Ласточки" (трехсложному с переменной анакрусой) поэт предпочитает силлабический стих - до конца не урегулированные в акцентном отношении десяти- и девятисложники (единственное исключение составляет восьмисложная строка "Уж нет моей доброй жены"). Особо выразительную функцию в стихе выполняют рифмы: дактилические ассонансы с ориентацией на народную поэзию (бледное  - мертвое, верного  - бесценного), неточная мужская рифма (тьме  - сне), а также сплошные мужские клаузулы в последней строфе.