Образы флоры и фауны в лирике И. Ф. Анненского

В критической литературе – Анненский вносит изменения  в строй повествования. Это характеризуется  в субъективном подходе к описанию произведений, но не является отрицательной чертой данного раздела творчества, так как эссе содержат в себе ценные замечания и умозаключения. Поэт пишет об авторах современных ему, либо пользующимся интересом его современников. 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава II. Своеобразие лирических произведений И.Ф. Анненского. Традиции и новаторство.

2.1. Философские  взгляды и учения, повлиявшие  на мировоззрение и творчество  поэта.

Для описания лирики И.Ф. Анненского следует обратиться к  философским основам его лирики.

Несмотря на то, что  многие авторы считают, что поэт не относится к эстетике декадентства в целом (А. Федоров, Л. Гинзбург, И. Подольская, М. Латышев), именно эта эстетика во многом повлияла на творчество Анненского и помогла сформулировать основные темы и образы его творчества.

Эстетика поэзии Анненского восходит к французскому символизму, а именно к таким художникам, как  П. Верлен, С. Малларме, Ш. Бодлер. Это  течение отражает упадок культуры и  отречение от бога. Если русский  символизм (Д.С. Мережковский, З.Н. Гиппиус, К. Бальмонт, В. Брюсов) занимается богоискательством, то Анненский отвергает бога и ищет основы мира внутри себя, что приводит к диссонансу “я” и “не я”. Об этом пишут такие исследователи, как А. Федоров, В. Сечкарев, Л. Гинзбург. Для подтверждения такой точки зрения следует привести пример из поэзии Анненского:

*    *   *

В небе ли меркнет звезда,

Пытка ль земная длится,

Я не молюсь никогда,

Я не умею молится.

 

Время погасит звезду

Пытку ж и так одолеем

Если я в церковь иду,

Там становлюсь с фарисеем.

 

С ним упадаю я нем,

С ним и воспряну, ликуя...

Только во мне-то зачем

Мытарь мятется тоскуя?... /I, 2, стр. 256/

Приведение примера  из лирики кажется справедливым, так  как по мнению С. Маковского, поэзия и лирическое “я” автора очень близко самому писателю. “Анненский говорил молодым писателям “Аполлона” и мне повторял не раз: “Первая задача поэта - выдумать себя”. На этом парадоксе он настаивал, но сам-то выдумать себя никак не умел и, вероятно, поэтому даже сомневался как будто в собственной поэзии, говоря о ней условно и шутливо...”. /II, 14, стр. 255-256/. Это подтверждает стихотворение “Человек”:

Я завожусь на тридцать лет,

Чтоб жить, мучительно дробя

Лучи от призрачных планет

На “да” и “нет”, на “ах!” и “бя”,

 

Чтоб жить волнуясь и  скорбя

Над тем, чего, гляди, и  нет...

И был бы, верно, я поэт,

Когда бы выдумал себя.

 

В работе ль там не без  прорух,

Иль в механизме есть подвох,

Но был бы мой свободный  дух -

 

Теперь не дух, я был бы бог...

Когда б не пиль да не тубо

Да не тю-тю после бо-бо!..  /I, 2, стр. 150/

В основе декадентства лежали учения А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, работа “Закат Европы” Шпенглера. Именно эти философы сформировали мировоззрение  нового поколения. Анненский относит себя именно к нему:

Ego

Я - слабый сын больного поколенья

И не пойду искать альпийских роз,

Ни ропот волн, ни рокот  ранних гроз

Мне не дадут отрадного  волненья.

 

Но милы мне на розовом  стекле

Алмазные и плачущие горы,

Букеты роз увядших  на столе

И пламени вечернего  узоры.

 

Когда же сном объята голова,

Читаю гроз я повесть  небылую,

Сгоревших книг забытые  слова

В туманном сне я трепетно целую. /I, 2, стр. 221/

“Букеты роз увядших” - эмблема декаданса, настолько близка Анненскому, что он включает ее в лирическое определение своего “я”.

Примерно такая же концепция выделяется в переводе Поля Верлена писателем:

Томление

  (сонет) 

Я - бледный римлянин эпохи  Апостата.

Покуда портик мой  от гула бойни тих,

Я стилем золотым слагаю акростих,

Где умирает блеск  пурпурного заката.

 

Не медью тяжкой, а  скукой грудь объята,

И пусть кровавый стяг там веет на других,

Я не люблю трубы, мне  дики стоны их,

И нестерпим венок  лишенный аромата.

 

Но яд или ланцет мне  дней не прекратят.

Хоть кубки допиты, и паразит печальный

Не прочь бы был  почтить нас речью погребальной!

 

Пускай в огонь стихи  банальные летят:

Я все же не один: со мною раб нахальный

И скука желтая с улыбкой инфернальной. /I, 2, стр. 362/

Отличие одного произведения от другого в том, что Анненский  в “Ego” констатирует факт, а Верлен в его переводе, проводит эту мысль среди войны, в момент передышки между сражениями поэта-бойца.

Вообще, сближение с  “парнасцами” и “проклятыми” происходит более активно в мировоззрении, а традиции русской литературы (Фет, Тютчев, Апухтин) вносят особые черты в поэзию Анненского.

В первую очередь - это  философская лирика поэта с глубокой рефлексией и пессимистичностью. Эта  черта присуща многим поэтам XIX века, на поздних этапах их творчества (Ф.И. Тютчев, А.А. Фет).

На саму философию  Анненского во многом повлияло творчество Ф.М. Достоевского. Многие стихотворения  несут тему совести (“В дороге”, “Дети”, “Старые эстонки”), что соотносится с творчеством писателя. Не зря поэт пишет стихотворение “К портрету Достоевского”:

В нем Совесть сделалась  пророком и поэтом,

И Карамазовы и бесы жили в нем,-

Но что теперь для  нас сияет мягким светом,

То было для него мучительным  огнем. /I, 2, стр. 243/

“Совесть” у Анненского с большой буквы, также как “Тоска” или “Невозможно”. Но если две последние категории, скорее, понятие из декаданса, то первая - традиция XIX века русской литературы. Для примера следует привести стихотворение “В дороге”, его основные строчки:

Дед идет с сумой и  бос,

Нищета заводит повесть:

О, мучительный вопрос!

Наша совесть... Наша совесть... /I, 2, стр. 25/

Итак, И.Ф. Анненский несет  в своем мировоззрении явные  черты декаданса, которые повлияли на появление таких тем в его творчестве, как тема смерти, тоски, невозможности что-либо изменить. Такая черта связана, прежде всего, с увлечением автора французским символизмом (“парнасцы” и “проклятые”), что следует из переводов Ш. Бодлера, Ш.Л. де Лиля, П. Верлена, С. Прюдома, А. Рембо, С. Малларме и других.

Главным из русских писателей, повлиявших на мировоззрение И.Ф. Анненского, следует выделить Ф.М. Достоевского, с творчеством которого в лирику поэта приходит тема совести.      

 

2.2. Творческий  метод и литературное направление лирики И.Ф. Анненского.

Перед тем, как говорить о творческом методе поэта, следует  определить это понятие. Творческий метод – система философских  и эстетических взглядов на мир, принимавшаяся  в практике определенной эпохи. Философские  взгляды уже были описаны выше (учения Ф. Ницше, А. Шопенгауэра, традиция Ф.М. Достоевского). А под эстетическими взглядами, в аспекте данной работы, подразумевается отношение к литературному герою, художественному миру, эстетическому идеалу художника.

Также, следует проследить отражение общелитературной ситуации на примере отдельно взятого автора (в данном случае поэзия И.Ф. Анненского), таким образом, нужно будет определить его творческую манеру.

В данных двух направлениях и будет рассмотрен вопрос о творческом методе и индивидуальной манере автора.

Если определять творческий метод в контексте рубежа ХIX – начала ХХ века, то на момент жизни поэта в России достиг наибольшего развития  реализм (творчество Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова), получил новый виток популярности романтизм (В.Я. Брюсов, К.Д. Бальмонт). Что касается второго, то следует заметить, что данное литературное течение приобретает новую форму выражения и существования в таком направлении, как символизм. Именно он имеет наибольшее влияние на творчество Анненского и отражается в нем.

Романтизм, как метод, принимая во внимание вышеуказанные  аспекты (литературный герой, художественный мир, идеал поэта), следует определить по следующим чертам:

1. Отношение к герою произведений, как к отличному от остального, окружающего его мира.
2. Мир предстает перед читателем, как бы разделенным на два уровня: реальный и идеальный. Главным для героя романтического произведения достичь второго, а первое выступает как враждебная сила. Следует заметить, что данная система миропонимания была изложена еще Платоном.
3. Так или иначе, в данном методе автор должен утвердить свой эстетический и жизненный идеал, отличный от того окружающего, которое  проявляется, как враждебная сила.

Но следует проследить, как эти характеристики соотносятся с его лирикой. Как пример, следует привести ниже стихотворение «Ненужные строфы»:

Нет, не жемчужины, рожденные  страданьем,

Из жерла черного  метала глубина:

Тем до рожденья их отверженным  созданьям

Мне одному, увы! известна лишь цена…

 

Как чахлая листва, пестрима увяданьем

И безнадежностью небес  позлащена,

Они полны еще неясным  ожиданьем,

Но погребальная свеча  уж зажжена.

 

Без лиц и без речей  разыгранная драма:

Огонь под розами мучительно храним,

И светозарный бог из черной ниши храма…

 

Он улыбается, он руки тянет к ним.

И дети бледные Сомненья и Тревоги

Идут к нему приять пурпуровые тоги.  /I, 2, стр. 24/

Как видно, лирический герой  отделяется от всех остальных людей: «Мне одному, увы! Известна лишь цена…». Это явно из всего стихотворения. Некоторая мистичность отражает миропонимание поэта, что следует из философских основ лирики И.Ф. Анненского.

Следующее стихотворение, которое следует разобрать, называется «Поэзия»:

Над высью пламенной  Синая

Любить туман Ее лучей,

Молиться Ей, Ее не зная,

Тем безнадежно горячей,

 

Но из лазури фимиама,

От лилий праздного  венца,

Бежать… презрев гордыню  храма

И славословие жреца,

 

Чтоб в океане мутных далей,

В безумном чаяньи святынь,

Искать следов Ее сандалий

Между заносами пустынь.  /I, 2, стр. 5/

В этом стихотворении  поэт констатирует свой эстетический идеал. Служение поэзии является основным, но оно окрашено некоторой неуверенностью. Это связано с тем, что лирический герой Анненского не может четко выделить ту силу, которая могла бы противостоять жизненной «тоске». К примеру, стихотворение «Среди миров»:

Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя…

Не потому, чтоб я Ее любил,

А потому, что я томлюсь  с другими.

 

И если мне сомненье тяжело,

Я у Нее одной ищу  ответа,

Не потому, что от Нее  светло,

А потому, что с Ней  не надо света. /I, 2, стр. 185/

Как заметно, точного  определения «Звезды» Анненский  не дает, что позволяет трактовать это стихотворение по-разному.

Что касается двоемирия, то данный аспект можно проследить в стихотворении «Я люблю»:

Я люблю замирание  эха

После бешеной тройки в лесу,

За сверканьем задорного  смеха

Я истому люблю полосу.

 

Зимним утром люблю  надо мною

Я лиловой разлив полутьмы

И, где солнце горело весною,

Только розовый отблеск  зимы.

 

Я люблю на бледнеющей шири

В переливах растаявший цвет…

Я люблю все, чему в  этом мире

Ни созвучья, ни отзвука  нет.  /I, 2, стр. 151/

Явное разделение восприятия героя земного и идеального мира в этом стихотворении, в сочетании со всеми вышеописанными чертами указывает на то, что лирика Анненского относится к такому творческому, как романтизм.

Как уже было замечено в период жизни и творчества поэта, романтизм проявляется в литературном направлении, которое называется символизм. Оно характеризуется тем, что пытается воплотить идею мира через соответствие его самых различных частей, которые переплетаются между собой и должны более точно описать ее читателю, так как многое зависит от восприятия его самого.

Чтобы доказать, что данное течение повлияло на творчество И.Ф. Анненского, следует привести пример из его творчества. Явным символом в творчестве поэта является тоска. Она имеет очень много трактовок  в самой лирике и в критической литературе о поэте. К примеру, строчки из стихотворения «Стальная цикада»:

Я знал, что она вернется

И будет со мной – Тоска.

Звякнет и запахнется

С дверью часовщика… /I, 2, стр. 84/

или стихотворение «<Моя  Тоска>»:

<М.А. Кузмину>

Пусть травы сменяются  над капищем волненья,

И восковой в гробу  забудется рука,

Мне кажется, меж вас  одно недоуменье

Все будет жить мое, одна моя Тоска…

 

Нет, не о тех, увы! кому столь недостойно,

Ревниво, бережно и  страстно был я мил…

О, сила любящих и в  муке так спокойна,

У женской нежности завидно  много сил.

 

Да и при чем бы здесь недоуменья были – 

Любовь ведь светлая, она кристалл, эфир…

Моя ж безлюбая – дрожит, как лошадь в мыле!

Ей – пир отравленный, мошеннический пир!

 

В венке из тронутых, из вянущих азалий

Собралась петь она… Не смолк и первый стих,

Как маленьких детей  у ней перевязали,

Сломали руки им и ослепили их.

 

Она бесполая, у ней  для всех улыбки,

Она притворщица, у ней  порочный вкус –

Качает целый день она пустые зыбки,

И образок в углу –  сладчайший Иисус…

 

Я выдумал ее – и  все ж она виденье,

Я не люблю ее – и  мне она близка,

Недоумелая, мое недоуменье,

Всегда веселая, она  моя тоска. /I, 2 стр. 196-197/

Заметно, что многое в этом стихотворении соотносится с символизмом. Описывая предмет лирического повествования, Анненский использует такой оборот, как: «В венке из тронутых, из вянущих азалий / Собралась петь она». Сама же «тоска», описывается, как живое существо.