Образ Кутузова и вопрос о роли личности в истории

Сочиняя "Войну  и мир", Лев Толстой создавал не просто роман, он создавал роман  исторический. Многие страницы в нем  посвящены специфически толстовскому пониманию исторического процесса, его философии истории.В связи  с этим в романе действует множество  реальных исторических персонажей, так или иначе влиявших на состояние европейского и российского общества в начале XIX века. Это император Александр I и Наполеон Бонапарт, генерал Багратион и генерал Даву, Аракчеев и Сперанский.

А среди них  персонаж-знак, обладающий совершенно особой смысловой наполненностью, - генерал-фельдмаршал Кутузов Михаил Илларионович, светлейший князь Смоленский - гениальный русский полководец, один из об-разованнейших людей своего времени.

Кутузов, изображенный в романе, разительно отличается от реального исторического лица. Кутузов для Толстого - воплощение его исторических новаций. Он - фигура особенная, личность, наделенная инстинктом мудрости. Он подобен вектору, направление действия которого определяет сумма тысяч и миллионов причин и действий, совершаемых в историческом пространстве.

"История,  то есть бессознательная, роевая, общая жизнь человечества, всякой  минутой жизни царей пользуется  для себя, как орудием для своих  целей".

И еще одна цитата: "Каждое действие... в историческом смысле непроизвольно, находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно".

Такое понимание  истории делает всякую историческую личность личностью фатальной, обессмысливает ее активность. Она для Толстого в контексте истории выступает  страдательным зало-гом общественного процесса. Только поняв это, можно объяснить действия, а точнее, не-действия Кутузова на страницах романа.

В Аустерлице, имея превосходящее количество солдат, прекрасную диспозицию, генералитет, тот самый, который он выведет потом на Бородинское поле, Кутузов меланхолически замечает князю Андрею: "Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил передать это государю".

А на заседании  военного совета перед сражением  он просто, по-стариковски, позволяет себе заснуть. Он уже все знает. Ему все известно заранее. Он несомненно обладает тем "роевым" пониманием жизни, о котором пишет автор.

Однако Толстой  не был бы Толстым, если бы не показал  фельд-маршала еще и живым человеком, со страстями и слабостями, со способностью к великодушию и злобе, состраданию  и жестокости.Он тяжело переживает кампанию 1812 года. "До чего... до чего довели! - проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, ясно представив положение, в котором находилась Россия". И князь Андрей видит слезы на глазах старика.

"Они будут  у меня конину жрать!" - грозит  он французам. И выполняет свою  угрозу. Умел слово держать! 

В его бездействии воплощена коллективная мудрость. Он совершает поступки не на уровне их понимания, а на уровне некоего врожденного инстинкта, так, как знает крестьянин, когда надо пахать, а когда сеять.

Кутузов не дает генерального сражения французам не потому, что не хочет, - этого хочет государь, этого хочет весь штаб, - а потому, что это противно естественному ходу вещей, который он не в состоянии выразить словами. го хочет весь штаб, - а потому, что это противно естественному ходу вещей, который он не в состоянии выразить словами.

Когда же это  сражение происходит, автору не понятно, почему из десятков похожих полей  Кутузов выбирает Бородинское, ничем  не лучше и не хуже других. Давая  и принимая сражение в Бородино, Кутузов и Наполеон поступили  непроизвольно и бессмысленно. Кутузов на Бородинском поле не производит никаких распоряжений, он только соглашается или не соглашается. Он сосредоточен и спокоен. Он один все понимает и знает, что по окончании сражения зверь получил смертельную рану. Но для того чтобы он умер, необходимо время. Единственное хрестоматийно-историческое решение Кутузов принимает в Филях, один против всех. Его бессознательный народный разум побеждает сухую логику воинской стратегии. Оставив Москву, он выигрывает войну, подчинив себя, свой ум, свою волю стихии исторического движения, он стал этой стихией. Именно в этом убеждает нас Лев Толстой: "Личность есть раб истории".