Мотивы молчания, безмолвия, ночи и везд в лирике Ф.И. Тютчева

                                               Любуйся ими - и молчи.

Питайся ими - и молчи

       Внимай их пенью и молчи!

   Глаголы в повелительном наклонении придают стихотворению убедительное звучание. Всё это привлекает особое внимание к центральной мысли лирического героя. Если в первой строфе намечена высшая точка в образе души, то во второй обрисован противоположный полюс:

                                     Взрывая, возмутишь ключи...

От подземных  «ключей до «звёзд» - таков масштаб  души лирического героя. Мотив звёзд  здесь берёт своё начало, чтобы  уже никогда не уйти из лирики Ф.И.Тютчева.

   В третьей строфе происходит своеобразный перелом в настроении героя: от трагического ощущения изолированности - к самодостаточности духовного мира человека:

                                      Лишь жить в себе самом умей  –

                                      Есть целый мир в душе твоей...  

   Философский смысл стихотворения проясняется только в финале и является итогом образных характеристик души. Постепенное нанизывание её признаков раскрывает духовную жизнь личности как таинственный, величественный и гармоничный мир. Причём душа лирического героя поёт, а не молчит. Поэтому название стихотворения заключает в себе явный парадокс.

   Мотив бездны ночи, звёздного неба сменяется мотивом света, особенно важным в понимании крайней уязвимости внутреннего мира героя.       Антитеза «день - ночь»   используется,   чтобы подчеркнуть   мысль   о   невозможности   «живое   передать   языком земным».

   Это стихотворение особенно ценили  поэты-символисты А.Блок, А.Белый,  В.Брюсов, Вяч.Иванов: они видели  в Ф.И.Тютчеве своего учителя. «Мерцающая многозначность символа» брала начало в лирических миниатюрах или фрагментах единого поэтического текста, каким является творчество Ф.И.Тютчева, по мнению Ю.М.Лотмана. Оно стало соединительным звеном между «золотым» и «серебряным» веком русской поэзии. Лаконичные стихи Ф.И.Тютчева заключает в себе необычайно концентрированное выражение глубокой философской мысли, выступающей не в виде просто рефлексии и сухих понятий, но растворённой в животрепещущих образах и глубоких чувствах. Основа поэтического языка мастера слова - метафора. 

2.2  Мотивы ночи и  звёзд в художественном  мире

    Ф.И.Тютчева. Особое поэтическое  видение мира, природы  и человека                                  в творчестве поэта  — мыслителя. 

     Через 6 лет после «Silentium!» мотив звезды — души вновь зазвучит в стихотворении «Душа хотела б быть звездой...», и вновь антитеза «ночь - день» позволит читателю уловить желание гармонии, желание избавиться от притягательной силы хаоса, темноты, её бездны без границ.

   Образ звёзд меняется: они то предстают «живыми очами» Вселенной во мраке полуночи, то «сокрытые как дымом// Палящих солнечных лучей,// Они, как божество, горят светлей //  В эфире чистом и незримом». Афористическая формула «Душа хотела б быть звездой» запоминается сразу, как «Мысль изреченная есть ложь», как «Не плоть, а дух растлился в наши дни...», «Умом Россию не понять...» и многие другие, вошедшие затем в знаменитую «Тютчевиану».

   «Ночная» сущность души - один из основных мотивов в лирике Ф.И.Тютчева. Ночь чаще всего ассоциируется у поэта с бездной («Как океан объемлет шар земной...», 1830г.), непостижимой «беспредельностью» («Ночные мысли», 1832г.), хаосом, но в то же время ночь для поэта — час «пророческих» творческих «снов» («Видение», 1829г., «О чём ты воешь, ветер ночной?...», 1830 г., «Тени сизые смесились», 1835г.)

   С мотивом ночи связан и мотив звёзд, и мотив хаоса, заключённого в мироздании, хаоса как непостижимой тайны, которую природа скрывает от человека, хаоса как некой тёмной первозданной стихии, открывающей в свою очередь такие бездны, имя которым – бесконечность, а невозможность её постичь для поэта-мыслителя и философа - источник тревожности, даже трагедии. Осознавать себя только «мыслящим тростником» для лирического  героя как человека  невозможно, поэтому он переживает трагедию «двойного бытия», ощущая силу «видеть» и «прозревать» и одновременно бессилие перед мирозданием, которое может поглотить человека как частичку, унесённую ночным ветром в пучину мировой ночи. Это не только и не столько страх, сколько искушение к постижению того, к чему можно только прикоснуться.

   Настроение лирического героя в лирической миниатюре «Тени сизые смесилисъ»(1836г.) подчёркивается исповедальностью в выражении чувств. Однако, чтобы исповедь была услышана, необходима тишина, должно замолкнуть всё «движение» жизни.

   В первой строфе создаётся картина ночного сна природы, когда в ней неразличимы цвета и звуки: «Цвет поблекнул, звук уснул…» , «Мотылька полет незримый // Слышен в воздухе ночном…» В сумраке «тихом», «зыбком», «сонном» сглаживаются противоречия, и даже сама жизнь воспринимается как «благовонный» елей, льющийся «в глубь души» и врачующий её раны («Всё залей и  утеши»).

   Самые болезненные ощущения связаны у лирического героя с невозможностью обрести единение с миром. Кажется, что оно достигнуто («Всё во мне и я во всём!»), но ощущение гармонии обманчиво. Для героя отказаться от противоборства, раствориться в «мире дремлющем» - значит отказаться от самой жизни.

             Чувства - мглой самозабвенья

             Переполни через край!

             Дай вкусить уничтоженья,

             С миром дремлющим  смешай!

«Дай  вкусить» (не насладится, не погрузиться  в сон, дремоту) здесь так же важно, как и слово «уничтожения», в  таком сочетании несочетаемого  чувствуется какая-то изощрённость желаний. Слово «вкусить» придаёт строфе и стихотворению в целом смысл мгновенного действия, временного желания, не более. Душа в час безмолвия пробуждается, из неё уходит всё поверхностное, «дневное», суетное. Лирического героя охватывает порыв слиться с миром природы. Напряжённое ожидание чудесного мгновения передают глаголы в повелительном наклонении: «лейся», «залей и утеши», «переполни», «дай вкусить», «смешай». Более того, создаётся впечатление, что исповедь обращена к Богу, а природа является посредником между высшими силами и человеческой душой. Природа доступна для восприятия и оттого оказывает сильнейшее влияние на человека, а отношение к ней, обожествление её проявляет основы миросозерцания. Она влечёт настолько, что преодолевается инстинкт самосохранения в лирическом герое, а стремление «смешаться» со всем живым оказывается самым глубинным, древним.

   Удивительно умение Ф.И.Тютчева пластически верно передать явления внешнего мира и пробудить воображение читателя. Как словом передать безмолвие, абсолютную тишину, дремоту ночного мира? Поэт находит метафорическое решение этой проблемы: стих «Мотылька полёт незримый».   Образная система лирики Тютчева являет собой необыкновенно гибкое сочетание конкретно-зримых примет внешнего мира и того субъективного впечатления, которое производит этот мир на поэта, а затем на читателя. Мы чувствуем не просто состояние души, а пульсацию, движение внутренней жизни - её «биение». Изображение незримых, таинственнейших движений души сквозь зримую диалектику явлений природы - это то, что поэзии дал этот художник слова. Яркое зрительное впечатление возникает даже тогда, когда Тютчев называет не сам предмет, а те признаки, по которым он угадывается:

И облаков вечерних тень

По  светлым кровлям пролетала.

                            («Ещё шумел весёлый день»)

Причём  признаки описываемого явления нам   дают возможность воссоздать картину целиком.

     Как правило, природа у Ф.И.Тютчева  одухотворена, очеловечена, но в то же время, когда речь идёт о человеческой душе, поэт использует образы и состояния, характерные для мира природы. Для поэтики Ф.Тютчева характерен параллелизм- принцип, согласно которому в первой части лирической миниатюры описывается явление природы, во второй - даётся сопоставление с жизнью человеческого духа. Безусловно, когда об этом говоришь, то по сравнению с тончайшими ассоциативными связями между природой и душой человека, которые характерны для поэзии Ф.И.Тютчева, всё звучит достаточно грубо. Исследователи творчества поэта не раз отмечали ясновидение и пророчество Тютчева, выразившееся в попытке увидеть невидимое, познать непознаваемое и от этого уметь и радоваться и страдать. Ю.Лотман считает, что центральным в мироощущении Ф.И.Тютчева является чувство существования / несуществования, а в существовании обнаруживается ощущение его хрупкости. «Тютчевская система», как её называет Ю.Лотман, строится на контрастах реальности -ирреальности, присутствия — отсутствия, пространства и времени, жажды   бытия   и   ощущения   его   хрупкости.   Стихотворение  «Как сладко дремлет сад темно-зеленый» (1835г.) композиционно представляет две части. В первой - любование красотой весеннего сада, стремление вдохнуть его сладкий аромат, передать его краски: ночь голубая, сад темно-зелёный, месяц золотой. Кстати, исследователи отмечают очевидные поэтические «штампы» в таком словоупотреблении, но у Ф.И.Тютчева слова имеют или приобретают какой-то глубинный смысл. Возникает он потому, что взору лирического героя открываются за простыми, на первый взгляд, картинами такие горизонты, что захватывает дух от их космической всеохватности. И тогда всё, что окружает лирического героя, связывает человека и эту запечатленную в душе красоту с первым днём создания мира и, возможно, с последним его днём. Это пока ещё «в бездонном небе звёздный сонм горит», в ночном безмолвии яснее слышатся звуки «музыке дальней», говор «соседнего ключа». Ночь отделила мир, кажется, от самой жизни:

На  мир дневной спустилася завеса,

Изнемогло движенье, труд уснул...

     Глаголы здесь очень выразительны, как  часто бывает у Ф.И.Тютчева. Присутствие  человека в ночном безмолвии становится призрачным. Кажется, что наступила гармония, но безмолвие - ещё не покой. Ночь обостряет ощущение его призрачности.

   Во второй части стихотворения лирическому герою открывается то, что рождает страх возможной катастрофы:

Над спящим градом, как в вершинах леса

Проснулся чудный, еженочный гул...

Откуда   он,   сей   гул   непостижимый?..

Иль смертных дум, освобождённых сном,

 Мир  бестелесный, сложный, но незримый,

Теперь  роится в хаосе ночном?

Ночное  безмолвие, освещённое звёздами, не срывает  покрова с тайны бытия, а делает её более непостижимой, а оттого и страшной. Стихотворение и синтаксическими конструкциями, и интонациями усиливает это ощущение. Восклицательной по эмоциональной окраске является первая строфа, вторая и третья изобилуют многоточиями, посредством которых создаётся ощущение недосказанности вечного процесса рождения новых мыслей, ассоциаций. Риторические вопросы, сопровождающиеся многоточиями, помогают понять всю тщетность найти на них (вопросы) ответы. Природа ответов не даёт, да их и не требуется. Само существование прекрасного сада кажется пусть сиюминутной, но реальностью, противостоящей хаосу.

   Мотивы звёзд и ночи в поэзии Ф.И.Тютчева связаны с особенностями её художественного пространства и времени. По мнению Ю.Лотмана, время у Ф.И.Тютчева имеет значение пространства, которое постоянно претерпевает метаморфозы расширения или сужения. Горизонталь - это пространство вполне бытовое, оно подлежит преодолению как античеловеческое, отрицательное. Пространство же, направленное вверх - в бесконечность, всегда оценивается Ф.И.Тютчевым положительно. Ещё более важным для поэта является пространство, направленное вниз, так как это зеркальное отражение «верха», глубина бесконечности. Вверху и внизу своеобразными символами недостижимости и надежды, тайны и высоты духа является звезды или вода, в которой может найти молчаливое отражение звезды: «Небесный свод, горящий славой звездной, // Таинственно глядит из глубины,- // И мы плывем, пылающею бездной // Со всех сторон окружены. »

Торжество ли это высших сил над человеком? Или, наоборот, мгновение ощущения себя частью торжествующего мира ночи, этой пылающей бездны? Торжественность и грандиозность картине придают эпитеты - причастия «горящий» (свод), пылающею (бездной), увенчанность её звездной славой. Последнее метаморфическое сравнение, по-моему, больше нигде не встречается, кроме как у Ф.И.Тютчева.