Летописание XVI века

Летописание XVI века. В конце XV – начале XVI веков далеко не все летописи, однако, представляют типы официальной летописи. Во многих изредка встречается смесь повествования официального с частными заметками. Такая смесь встречается в рассказе о походе великого князя Иоанна Васильевича на Угру, соединённом с знаменитым письмом Васиана. Становясь все более и более официальными, летописи, наконец, окончательно перешли в разрядные книги. В летописи вносились те же факты, только с пропуском мелких подробностей: например, рассказы о походах XVI в. взяты из разрядных книг; прибавлялись только известия о чудесах, знамениях и т. п., вставлялись документы, речи, письма. Были разрядные книги частные, в которых родовитые люди отмечали службу своих предков для целей местничества. Появились и такие летописи, образчик которых мы имеем в «Летописях Нормантских». Увеличилось также число отдельных сказаний, которые переходят в частные записки. Другим способом передачи является дополнение хронографов русскими событиями. Таково, например, сказание князя Кавтырева-Ростовского, помещенное в хронограф; в нескольких хронографах встречаем дополнительные статьи, писанные сторонниками разных партий. Так, в одном из хронографов Румянцевского музея есть голоса недовольных патриархом Филаретом. В летописях новгородских и псковских встречаются любопытные выражения неудовольствия Москвой. От первых годов Петра Великого имеется интересный протест против его нововведений под заглавием «Летопись 1700 г.».

Уже в XVI веке появляются попытки прагматизировать: сюда относятся Степенная книга и отчасти «Никоновская летопись». Рядом с общими летописями велись местные: архангелогородская, двинская, вологодская, устюжская, нижегородская и др., в особенности монастырские, в которые вносились местные известия, в кратком виде. Из ряда этих летописей выдаются особенно сибирские. Начало летописания сибирского приписывается Киприану, митрополиту Тобольскому. До нас дошло несколько сибирских летописей, более или менее отклоняющихся одна от другой:

• Кунгурская (кон. 16 в.), написанная одним из участников похода Ермака;
• Строгановская («О взятии Сибирской земли»; 1620-30 или 1668-83), основанная на несохранившихся материалах вотчинного архива Строгановых, их переписки с Ермаком;
• Есиповская (1636), составленная Саввой Есиповым, дьяком архиепископа Нектария в память о Ермаке;
• Ремезовская (кон. 17 в.), принадлежащая С. У. Ремезову, русскому картографу, географу и историку Сибири.

В это же время создаётся Лицевой летописный свод — описание событий мировой и особенно Русской истории. Был создан в 40—60-х гг. 16 в. (вероятно, в 1568—1576 гг.) специально для царской библиотеки Ивана Грозного в единственном экземпляре.

Важное место в русском летописании занимают так называемые литовские (скорее белорусские) летописи, существующие в двух редакциях: «Краткой», начинающейся со смерти Гедимина или, скорее, Ольгерда и оканчивающейся 1446 г. и «Подробной», от баснословных времен до 1505 г. Источник летописи «Краткой» — сказания современников. Так, по случаю смерти Скиргайлы автор говорит от себя: «аз того не вем занеже бых тогда мал». Местом записи известий можно считать Киев и Смоленск; в изложении их не заметно тенденциозности. «Подробная» летопись (так называемая Л. Быховца) представляет в начале ряд баснословных сказаний, затем повторяет «Краткую» и, наконец, заключается мемуарами начала XVI в. В текст её вставлено много тенденциозных рассказов о разных знатных литовских фамилиях. Примечательна Белорусско-литовская летопись 1446, рассказывающая о событиях Руси, Великого княжества Литовского и Украины с середины IX до середины XV в.

Украинские (собственно казацкие) летописи относятся к XVII и XVIII векам. Такое позднее их появление В. Б. Антонович объясняет тем, что это скорее частные записки или иногда даже попытки прагматической истории, а не то, что мы теперь разумеем под летописью. Казацкие летописи, по замечанию того же учёного, имеют своим содержанием, главным образом, дела Богдана Хмельницкого и его современников. Из летописей наиболее значительны: Львовская, начатая в середине XVI века, доведённая до 1649 года и излагающая события Червонной Руси; летопись Самовидца (от 1648 по 1702 г.), по заключению профессора Антоновича, — первая казацкая летопись, отличающаяся полнотой и живостью рассказа, а также достоверностью; обширная летопись Самуила Величко, который, служа в войсковой канцелярии, мог многое знать; труд его хотя и расположен по годам, но имеет отчасти вид учёного сочинения; недостатком его считают отсутствие критики и витиеватость изложения. Летопись гадячского полковника Грабянки начинается 1648 года и доведена до 1709 года; ей предпослано исследование о казаках, которых автор производит от хазар.

Источниками служили частью летописи, а частью, как предполагают, иностранцы. Кроме этих обстоятельных компиляций, существует много кратких, преимущественно местных летописей (черниговские и т. п.); существуют попытки прагматической истории (например «История руссов») и есть общерусские компиляции: Густынская Летопись, основанная на Ипатьевской и продолженная до XVI века, «Хроника» Сафоновича, «Синопсис». Вся эта литература завершается «Историей Руссов», автор которой неизвестен. Это сочинение ярче других выразило взгляды украинской интеллигенции XVIII века.

Новый летописец («Книга глаголемая Новый летописец») — памятник позднего русского летописания, который охватывает события со времени окончания царствования Ивана IV до 1630 г. Является важным источником по истории Смутного времени. В произведении ярко прослеживается публицистическое начало. Основной его целью было доказать право Романовых на престол.

Новый летописец состоит из оглавления («Сказания главам Нового Летописца») и 422 глав. Их содержание в разных списках имеет отличия. До февраля 1599 г. события в летописце изложены по годам, что характерно для летописных памятников. В дальнейшем точных дат почти нет. Можно предположить, что автор памятника в начальной части опирался на имевшийся в его распоряжении летописный памятник, а позднее компилировал имеющиеся под рукой источники, дополняя их собственными воспоминаниями.

Новый летописец – это летопись, содержащая наиболее обширный фактический материал о событиях Крестьянского восстания под предводительством И. И. Болотникова и давшая официальную концепцию истории России конца 16 — начала 17 вв. По-видимому, он был составлен около 1630 при дворе патриарха Филарета (Федора Никитича Романова), отца царя Михаила Федоровича (См. Михаил Фёдорович). В Н. л. описываются события с конца царствования Ивана IV Васильевича (См. Иван IV Васильевич) Грозного до 1619 — года, когда Филарет стал патриархом. Н. л. составлялся на основании многих летописей и официальных источников: дипломатических актов, грамот, разрядных книг и др. В 17 в. возникли многие новые редакции Н. л., в которых продолжалось описание событий до 1655, 1659, 1686 и др.

«Хронограф», или «Русский хронограф» — название памятников древнерусской письменности, появлявшихся со второй половины XV века и представлявших собой попытку систематизации исторических сведений. К данным, почерпнутым из византийских хронистов, присоединялись довольно отрывочные сведения о болгарской и сербской истории и вносились русские известия; в позднейших редакциях заметны заимствования из польских хроник.

Отличались от летописей повествовательностью изложения (не всегда правдоподобного) и сильным уклоном в нравоучительность.

Принято говорить о трёх редакциях «Хронографа», которые различал ещё А. Н. Попов (1820—1877):

• изначально возникновение Русского хронографа относили к 1442 году, и А. А. Шахматов (1864—1920) считал его автором Пахомия Серба; ныне считается, что Русский хронограф в своем первоначальном виде создан позднее — в начале XVI века; согласно Попову — в 1512 году;
• вторая редакция от 1617 года[6], причём в ней появляются уже новые отделы, посвящённые наиболее выдающимся событиям западноевропейской истории и взятые из латино-польской хроники Мартина Бельского и Конрада Ликостена (XVI в.); русские события продолжены до начала царствования Михаила Фёдоровича;
• третья редакция Хронографа могла быть составлена в 1620—1644 гг.; общая часть оставлена без переделок, а русские события второй половины XVI в. и начала XVII в. значительно пополнены и переработаны с московской точки зрения — по известным сказаниям Авраамия Палицына и другим источникам.

Хронограф содержит:

• краткий пересказ библейских событий, за которым следует очерк всеобщей истории, причем более подробно рассказана история римского государства, Александра Македонского (по псевдокаллисфеновой «Александрии») и Византийской империи до падения Константинополя в 1453 г.;
• отрывки из истории южных славян и довольно обширный русский отдел, доведённый в некоторых редакциях Хронографа до начала XVI в., иногда продолженный до XVII в.

По образцу ветхозаветных исторических книг и византийских хроник, все события в Хронографе разделены по «царствам» - Валтасара, Дария, Кира, Ксеркса, Нерона и т.д.

Начиная с VIII века посвящённые славянам и русским главы («великое княжение русское», «московское», «царство сербское») чередуются с вводными статьями из византийской истории («царство греческое»). Особую группу хронографа составляют отдельные списки «особого состава». В виде прибавлений, имеющих несколько отдаленное отношение к истории, в хронографе являются отдельные статьи об определённых исторических событиях.

Государственная школа – основное направление в русской буржуазной историографии 2-й половины 19 в. Представители Г. ш. считали главной силой в истории надклассовое государство, выражающее якобы интересы общества в целом. Употребляемый также термин «юридическая школа» отражает характерное для поздних представителей Г. ш. преобладающее обращение к юридическому законодательному материалу. Теоретико-философской основой Г. ш. являлась реакционная сторона идеалистической философии Г. Гегеля с её апологией монархического государства. В отличие от исторической школы С. М. Соловьева (См. Соловьёв), Г. ш. означала отказ либерально-буржуазной историографии от идеи исторической закономерности. Её основатель Б. Н. Чичерин сформулировал в конце 50-х гг. 19 в. основные положения Г. ш.:

• утверждение государства как движущей силы русской истории;
• обоснование его господствующей роли в русской истории особенностями природных условий;
• вытекающее отсюда противопоставление истории России истории др. народов, прежде всего Западной Европы (сборник «Опыты по истории русского права», 1858, и др.).

Создалась классическая формула Г. ш. о «закрепощении и раскрепощении сословий государством» как определение социального содержания русской истории. Всесилие государства объяснялось природными условиями: степь препятствовала образованию прочных обществ; народ представлялся «одиночными, блуждающими лицами», «затерянными в необозримом, едва заселённом пространстве». Этому противопоставлялась организующая роль государства, которое образовывало сословия и закрепляло их на службе общественным интересам. Чичерин считал, что все преобразования могут осуществляться только государством. В этом выводе отразились стремления русской буржуазии к реформам, осуществляемым сильной властью, способной предотвратить демократическую революцию в стране.

Положения Чичерина воспринял К. Д. Кавелин, в конце 60-х гг. к Г. ш. примкнул В. И. Сергеевич, для которого характерна подмена комплексных исторических процессов законченными юридическими формулами и неизменными юридическими отношениями. Теории Г. ш. следовали А. Д. Градовский, И. И. Дитятин и многие др. буржуазные историки. Отказ от принципа закономерности послужил основой для сближения с Г. ш. М. П. Погодина, признавшего её положения в своих поздних работах («Древняя русская история до монгольского ига», т. 1—3, 1871). Отдельные положения Г. ш. нашли отражение в работах С. М. Соловьева, принявшего в последний период деятельности тезис о «закрепощении и раскрепощении сословий», но сохранившего до конца основной принцип единства внутренней закономерности и органичности исторического развития.

             В дальнейшем представители Г. ш. пытались связать свои концепции  с новыми прогрессивными явлениями  в исторической науке (интерес  к проблемам экономического и  социального развития), например  В. О. Ключевский. Но в целом положения Г. ш. стали в конце 19 в. использоваться в борьбе с утверждением идей марксизма в России. Наиболее ярким выражением этого были работы П. Н. Милюкова. Историки Г. ш. детально изучали политическую историю, историю государственных учреждений и права, но отвергали самую возможность единства всемирно-исторического процесса. Теория Г. ш. в начале 20 в. отражала всё углублявшийся идейно-методологический кризис русской буржуазной историографии.

К. Н. Бестужев-Рюмин (1829-1897) — русский историк, один из основателей отечественной школы источниковедения.

Проведя тщательное изучение летописей, Константин Николаевич убедительно показал, что «Повесть временных лет» является летописным сводом, что свод был составлен в XII веке и источники его могут быть определены. Бестужев-Рюмин поставил своей целью показать, из каких именно частей состояли летописные своды. По его мнению, летописание на Руси началось не с ПВЛ, что свод XII века является уже известной формой обобщения более древнего исторического материала. Большая часть ПВЛ относится к X или XI веку. Этот памятник Бестужев-Рюмин назвал архивом, где хранятся следы погибших произведений первоначальной литературы. Бестужев-Рюмин существенно расширил хронологические представления о начале летописания на Руси. Более того, он обнаружил существование и не вошедших в свод материалов, которые дошли в составе более поздних сводов XV—XVII веков. Он сумел определить и выделить эти несохранившиеся источники, собрал их и дал в качестве приложения к книге со своими комментариями. Так же Бестужев-Рюмин воссоздал широкую картину географии летописания.