Соня  Мармеладова - центральный женский  образ в романс Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Эта героиня входит в число тех персонажей Достоевского, в которых писатель выразил свое представление о совершенном человеке. Сопя наделена особым даром: евангельские истины любви, бескорыстия, ненасилия даны ей от Бога, запечатлены в ее душе - они определяют ее отношение к миру, каждый из ее поступков.

     Один  из самых страшных эпизодов в романе - рассказ о том, как Соня, спасая от голодной смерти мачеху и ее детей, впервые пошла на улицу: «И вижу я, этак часу в шестом, Сонечка встала, надела платочек, надела бурнусик и с квартиры отправилась, а в девятом часу и назад обратно пришла... Тридцать целковых выложила. Ни словечка при этом не вымолвила... а взяла только... платок... накрыла им совсем голову и лицо и легла на кровать к стенке, только плечики да тело все вздрагивают...(7)»

     В глазах общества Соня становится презираемым, падшим существом - она принуждена получить желтый билет (выдаваемый проституткам вместо паспорта) и жить отдельно от своей семьи по требованию квартирной хозяйки; Лебезятников заявляет, что не может находиться под одной крышей с «таковской», Лужин называет се в своем письме к Пульхерии Александровне девицей «отъявленного поведения». Но и для Мармеладова, горячо любящего свою дочь, и для Раскольникова, сочувствующего Соне, очевидно, что девушка, какие бы обстоятельства ее пи оправдывали, виновна в тяжком грехе. Отец в пьяном бреду предается каким-то болезненным и восторженным мечтаниям о том, как Бог простит Соню в день Суда, а Раскольников повторяет вслед за Соней, что она «великая грешница», говорит с жестокой прямотой, что лучше бы ей было «головой в воду и разом покончить».

     Но  Достоевский, защищая свою героиню, противопоставляет «букве» библейских заповедей «дух» евангельского  учения. В ее «падении» автор видит  высокий подвиг сострадательной и жертвенной любви, он прибегает к сопоставлению «Сонечкина жребия» с крестными муками Христа.

     Однако  Соня не пассивная жертва злой судьбы - подобно Христу, она губит себя сознательно, делает вполне определенный нравственный выбор.

     Достоевский рассматривает самые страшные, самые  «крайние» ситуации, обнажающие подлинное  лицо человека, суть его «натуры».

     Все женские образы романа вызывают сочувствие у читателя, заставляют сопереживать их судьбам и восхищаться талантом писателя, создавшего их.

       Глава 3: Роль героинь-женщин в судьбе героев-мужчин.

     Грех  и покаяние Женщины – глубокая и серьезная тема в мировой  литературе. Ф.М. Достоевский разрешает  проблематику темы в раскрытии разнообразных  образов женщины, женских характеров и особенностей мировоззрения.

     Образы  Сони - выразительные особенности…

     «Из толпы, неслышно и робко, протеснилась девушка, и странно было ее внезапное  появление в этой комнате, среди  нищеты, лохмотьев, смертей и отчаянья. Она была тоже в лохмотьях; наряд  ее был грошовый, но разукрашенный по-уличному, под вкус и правила, сложившиеся в своем особом мире, с ярко и позорно выдающейся целью... Из-под <...> надетой мальчишески набекрень шляпки выглядывало худое, бледное и испуганное личико с раскрытым ртом и неподвижными от ужаса глазами» (7).

     «Это  было худенькое, совсем худенькое и  бледное личико, довольно неправильное, какое-то востренькое, с востреньким, маленьким носом и подбородком. Ее даже нельзя было назвать и хорошенькой, но зато голубые глаза ее были такие  ясные, и когда они оживлялись, то выражение лица ее становилось такое доброе и простодушное, что невольно привлекало к ней»(6) .

     Достоевский противопоставляет внешний образ  Сони и ее душу, ее внутреннюю красоту. Неважно, что неправильны черты  лица - зато глаза излучают тепло души. А может быть, не случайно глаза именно голубые. Если воспользоваться формулой «глаза - зеркало души», если прибавить еще и глубокую религиозность, то неудивительно такое чудодейственное влияние Сонечки на Раскольникова. И опять-таки не зря Достоевский подчеркивает не раз, что, «несмотря на свои 18 лет, она казалась почти еще девочкой, гораздо моложе своих лет», «почти ребенком» и выражение лица у нее «простодушное».

     Непорочность  души Сонечки отражается именно в  описании ее глаз и выражений лица, в ситуациях, когда сама Соня обращается к священным текстам библии с целью помочь павшим подняться вновь на уровень «святых», пусть внешне (и только внешне) грешных, честных и добрых людей. Она верит, а точнее верует в то, что можно «подняться» лишь с помощью обращения к Богу. И только свой грех Соня считает смертным и непростительным – самоуничижение сквозит в ее монологах и разговорах с Родионом Раскольниковым.

     Образ Сони имеет две трактовки: традиционную и новую, данную В.Я. Кирпотиным (4). Согласно первой, в героине воплощены христианские идеи, по второй — она носительница народной нравственности. В Соне воплощен народный характер в его неразвитой «детской» стадии, причем путь страданий заставляет ее эволюционировать по традиционной религиозной схеме — в сторону юродивой — недаром она столь часто сопоставляется с Лизаветой. Сонечка предстает перед нами в образе ангела с голубыми глазами и перьями, т.е. крыльями за спиной. Она похожа на ребенка, да и все любимые герои Достоевского похожи на детей. Дети, по Достоевскому - Христов образ, в Библии сказано: «Будьте как дети» т.е. негреховными существами. В душе таких людей как Соня нет зла и греха, они несут добро и не могут лгать.

     Соня  начинает играть активную роль в момент раскаяния Раскольникова, видя и переживая чужие страдания. Она незаметно возникает в романе из арабесок петербургского уличного фона, сначала как мысль, как рассказ Мармеладова в трактире о семье, о дочери с «желтым билетом», потом косвенно - как фигура мимолетного видения Раскольникова из «их мира» на улице: какая-то девочка, белокуренькая, пьяная, кем-то только что обиженная, потом мелькнула подоспевшая к шарманщику девушка в кринолине, в соломенной шляпке с огненного цвета пером. Так по крупицам собирается внешний образ Сони, в котором она появится, прямо с улицы, у постели умирающего отца. Только все внутреннее в ней будет опровержением крикливо-нищенского наряда. В скромном платье она придет к Раскольникову звать его на поминки, и в присутствии его матери и сестры робко сядет рядом. Это символично: отныне им идти одной дорогой и до конца.

     У нее нет никаких теорий, кроме  веры в Бога, но это именно вера, а  не идеология. Вера, как и любовь, относится к сфере иррационального, непостижимого, это нельзя объяснить  логически. Путь Сонечки - объективный урок для Раскольникова. Соня страдает молча, без жалоб. Невозможно для нее и самоубийство. Но ее доброта, кротость, душевная чистота поражают воображение…Сонечка - воплощение авторского идеала христианской любви, жертвенного страдания и смирения.

     Соня  – не просто придуманный для обращения  героя на истинный путь образ. Она  реальность, родилась из жизни, из тех  случаев, которые чем «фантастичнее», тем реальнее, типичнее характеризуют  жизнь. Соня – крайнее выражение  бесправия женщины в обществе. Об этих ненормальностях общества писали тогдашние журналы. «Время» в 1862 году поместило статью Э.А. Штейнгеля «Наша общественная нравственность», Достоевский, конечно, помнил ее: она была помещена в его журнале – это статья о проституции, возросшей вместе с процессами капитализации и роста городов. Социалистические учения гласили, что не может общество быть свободным, если в нем порабощена женщина. Такое порабощение было стыдом общества. Сороковые годы, когда формировался Достоевский, выработали свою этику в этом вопросе. В этом регистре звучит история Вареньки Доброселовой в «Бедных людях».

     Следует отметить, что и тут роль мужчины  в судьбе женщины оказалась благотворной: именно Раскольников подарил Соне миссию, дал возможность реализовать  себя в том самом , для чего она создана, Соня Мармеладова, по человеческой сути своей, по верности долгу, душевному благородству и силе характера, тоже принадлежит замечательному «гнезду»…(12)

     Катерина  Ивановна Мармеладова – женщина, практически одна растившая детей, занималась домом и всячески старалась создать в своей семье обстановку мира и чистоты, хотя бы внешней. «Катерина Ивановна не могла выносить нечистоты и лучше соглашалась мучить себя по ночам и не по силам, когда все спят…» (7).

     Несмотря  на то, что Соня – падчерица – содержала семью, зарабатывая деньги ценой собственной чести и жизни, Катерина Ивановна держала на себе немалый груз забот и переживаний. Сохранение чистоты души и тела детей и пьянствующего мужа, сохранение самой семьи, постоянный труд и физический, и душевный – какой бы неуравновешенной и вспыльчивой не была она, сознание вины перед детьми, а в особенности перед Соней, давила тяжким бременем…

     «Катерина Ивановна, как и всегда, чуть только выпадала свободная минута, тотчас же принималась ходить взад и вперед по своей маленькой комнате, от окна до печки и обратно, плотно скрестив руки на груди, говоря сама с собой и кашляя…» (6).

     Ее  внутренняя сила, которая присуща  любой женщине, не позволяла ей опуститься, стать склочной и обозленной на жизнь бедную и тревожную, не позволяла забыть о своем главном и, пожалуй, единственном, грехе – как она опустила Сонечку, заставив ее занять самое позорное и безобразное положение в обществе, обвиняя ее в неудачах, постигавших семью Мармеладовых.

     Несмотря  на все трудности и странности характера, эта женщина не из тех, которые тотчас же падают в обмороки. Катерина Ивановна способна пережить и выдержать многое. За всю свою жизнь она, наверное, ни разу не могла с уверенностью сказать, что сделала все, что могла, чтобы окружающие ее люди были счастливы – то, к чему Катерина Ивановна стремилась, что собирала, созидала по крупицам, ежедневно мучаясь и терпя.

     «В  свойстве характера Катерины Ивановны было поскорее нарядить первого встречного и поперечного в самые лучшие и яркие краски, захвалить его так, что иному становилось даже совестно, придумать в его хвалу разные обстоятельства, которые совсем и не существовали, совершенно искренно и чистосердечно поверить самой в их действительность и потом вдруг, разом, разочароваться, оборвать, оплевать и выгнать в толчки человека, которому она, только еще несколько часов назад, буквально поклонялась. От природы была она характера смешливого, веселого и миролюбивого, но от беспрерывных несчастий и неудач она до того яростно стала желать и требовать, чтобы все жили в мире и радости и не смели жить иначе, что самый легкий диссонанс в жизни, самая малейшая неудача стали приводить ее тотчас же чуть не в исступление, и она в один миг, после самых ярких надежд и фантазий, начинала клясть судьбу, рвать и метать все, что ни попадало под руку, и колотиться головой об стену…» (7).

     Все переживания, нервные срывы и  неспособность более жить в столь  грешном мире со столь тяжким, для  фактически безгрешной женщины, грехом в итоге надламливают окончательно стержень личности Катерины Ивановны и она сходит с ума.

     «Катерина Ивановна в своем стареньком платье, в драдедамовой шали и в изломанной соломенной шляпке, сбившейся безобразным  комком на сторону, была действительно  в настоящем исступлении. Она устала и задыхалась. Измучившееся чахоточное лицо ее смотрело страдальное, чем когда-нибудь (к тому же на улице, на солнце, чахоточный всегда кажется больнее и обезображенное, чем дома); но возбужденное состояние ее не прекращалось, и она с каждою минутой становилась еще раздраженнее. Она бросалась к детям, кричала на них, уговаривала, учила их тут же при народе, как плясать и петь, начинала им растолковывать, для чего это нужно, приходила в отчаяние от их непонятливости, била их... Потом, не докончив, бросалась к публике; если замечала чуть-чуть хорошо одетого человека, остановившегося поглядеть, то тотчас пускалась объяснять ему, что вот, дескать, до чего доведены дети «из благородного, можно даже сказать, аристократического дома». Если слышала в толпе смех или какое-нибудь запирательное словцо, то тотчас же набрасывалась на дерзких и начинала с ними браниться…» (8).

     В отчаянии, не выдержав потери мужа, Катерина Ивановна осуждает мир и людей, допустивших, чтобы она, ее дети, ее муж жили в  настолько бедной и удручающей обстановке. Она винит всех, кроме Сонечки, в том, что не увидели ее дети красивой, беззаботной и чистой жизни, в том, что вынуждены после смерти отца, и не отца даже, а отчима, ходить с матерью по улицам, прося милостыню. В том, что плачут и мучаются ее дети от такого непонятного им действия, что напуганы они теперь ее состоянием и вообще – нельзя так, люди, нельзя!.. И грех ее смывается слезами ее и детей, слезами от сознания их настоящей нищеты и грязи, которая заполняет души, заставляя забыть Бога и нравственность.

     В смерти Катерины Ивановны никто не виновен – просто напуганные дети побежали прочь от матери, а она, больная чахоткой, бросилась вслед, пытаясь остановить их, на бегу упала  всего лишь… и, умирая, не просит исповедать ее – знает, что все грехи свои она стократ искупила страданиями и терпением. «- Что? Священника?.. Не надо... Где у вас лишний целковый?.. На мне нет грехов!.. Бог и без того должен простить... Сам знает, как я страдала!.. А не простит, так и не надо!..» (9).

     Катерина Ивановна понимает, что не осталось у нее на этом свете прегрешений и долгов – значит, Бог простит… и Он ее прощает.