Адресаты любовной лирики С. Есенина

- Я с  вами, как гимназист… - тихо, с удивлением  говорил мне Есенин и улыбался.

  Часто  встречались в кафе поэтов  «Стойло Пегаса» на Тверской, сидели вдвоём, тихо разговаривали.  Есенин трезвый был очень застенчив. На людях он почти никогда не ел. Прятал руки, они казались ему некрасивыми.

  Много  говорилось о его грубости  с женщинами. Но я ни разу  не почувствовала и намёка на грубость».[17, С. 13]

  Была  нежность, огромная, всеохватывающая. Были букетики, букеты и даже корзины цветов. Были пронзительные стихи, была готовность соединиться с ней навсегда. И это бы непременно случилось, если бы любящее сердце Августы пересилило её тревожный ум, если бы первый её семейный опыт не был горек, если бы жизнь её была чуточку легче. Это бы непременно случилось, если бы поэт мог владеть собой в любом состоянии, если бы он мог ждать и надеяться немного дольше и увереннее.

  «Есенин  позвонил мне и с журналом (в  котором было напечатано первое  посвящённое А. Л. Миклашевской стихотворение) ждал меня в кафе.

    Я опоздала на час, задержалась  на работе. Когда я пришла, он  впервые при мне был нетрезв.  И впервые при мне был скандал.

   Есенин торжественно подал мне  журнал. Мы сели. За соседним столом что-то громко сказали по поводу нас. Поэт вскочил. Человек в кожаной куртке схватился за наган. К удовольствию окружающих, начался скандал…

  Казалось, с каждым выкриком Есенин всё  больше пьянел. Вдруг появилась  сестра его Катя. Мы обе взяли  его за руки. Он посмотрел нам в глаза и улыбнулся. Мы увезли его и уложили в постель. Я была очень расстроена. Да что там! Есенин спал, а я сидела над ним и плакала.

- Эх  вы, гимназистка! Вообразили, что  сможете его переделать! Это ему  не нужно!   Я понимала, что  переделывать его не нужно! Просто надо помочь ему быть самим собой. Я не могла этого сделать. Слишком много времени приходилось тратить, чтобы заработать на жизнь своего семейства.

    О моих затруднениях Есенин  ничего не знал. Я зарабатывала концертами»[13, №9 С. 20].

  И  это правда. Августа Леонидовна  ради мало-мальского заработка  (а по тем временам и просто  дополнительного продуктового пайка)  выступала с чтением, декламацией,  отрывками из пьес на любых  утренниках и вечерах, в любых  концертах, на любых сценах. Более того, драматическая актриса, она порой соглашались и на танцевально-акробатические номера, выходила на сцену в розовой балетной пачке. (Однажды в таком виде её случайно увидел В. Маяковский, и она чуть со стыда не сгорела, едва дотанцевала до конца и тут же расторгла соглашение.) Есенина же Августа приглашала лишь на серьёзные свои работы (премьера в театре «Острые углы» - инсценировка рассказа О. Генри «Кабачок и роза», репетиции в театре сатиры). Правда и то, что её пугало поведение поэта в нетрезвом виде. Но ведь немногим позже она убедилась, что Есенин готов был подчиниться ей в этом. И где? На собственном дне рождения!

   Это всем понравилось, а больше  всего самому Есенину: «Он остался  трезвым и очень охотно помогал мне незаметно выливать вино»[17, С.13].

    Сергей Есенин искренне любил Августу, хотел быть с ней каждую минуту. Почему же она не спешила и опасалась отдать ему свою руку всецело и навсегда? Кое о чём мы уже знаем, о многом же другом Миклашевская в своих воспоминаниях попросту умолчала. Может быть, и хотела утаить, а может, посчитала излишним: внимательный читатель догадается и так, по самим стихам Есенина, ей посвящённым, ею навеянным.

  Как  не понять, что она ему постоянно  твердила поначалу (может быть, проверяя его чувства), что ему нужна не такая, как она, не актриса, а простая хорошая женщина. Ведь потому-то поэт, продолжая объясняться в любви, уверял:

Ты  такая ж простая, как все,

Как сто тысяч других в России.

Знаешь  ты одинокий рассвет,

Знаешь  холод осени синий.

                                 [«Ты такая ж простая, как все…». 11, С. 142 ]

Правда, тут же себе противоречил, через  две строчки отмечая: «Твой иконный  и строгий лик По часовням висел  в рязанях». Разве это «простая»?

  Августа  ему внушала, что ей уже 32, она старше его на четыре года, что отдала она свою молодость, свежесть, душу и тело другому, что она как бы выпита и опустошена своим прошлым. А Есенин, не дрогнув, отвечал ей на это в своих стихах так:

Пускай  ты выпита другим,

Но  мне осталось, мне осталось

Твоих волос стеклянный дым

И глаз осенняя усталость. 

О, возраст осени! Он мне

Дороже  юности и лета.

Ты  стала нравиться вдвойне

Воображению поэта.

                            [«Пускай ты выпита другим…».11, С. 143]

 

Но, по-видимому, эти внутренние мотивы раздражения, комплексы, как мы бы сейчас сказали, были у Августы Леонидовны постоянными. И в следующих стихотворениях Есенин заклинает её снова и снова: «Это золото осеннее, Эта прядь волос белесых – Всё явилось, как спасенье Беспокойного повесы».

  Но  она всё медлила и медлила с решительным шагом. А время и обстоятельства работали уже против них. Она была завалена работой, он повредил руку и попал на два месяца в больницу, а потом – по литературным и денежным делам то и дело уезжал из Москвы. Встречи стали всё реже и реже. Увидев Августу однажды на улице, Есенин соскочил с извозчика, подбежал к ней и сказал: «Прожил с вами уже всю нашу жизнь. Написал последнее стихотворение». И тут же тихо прочитал ей:

Вечер чёрные брови насопил.

Чьи-то кони стоят у двора.

Не  вчера ли я молодость пропил?

Разлюбил  ли тебя не вчера?

Позабуду  я мрачные силы,

Что терзали меня, губя.

Облик ласковый! Облик милый!

Лишь  одну не забуду тебя.

Пусть я буду любить другую,

Но  и с нею, с любимой, с другой,

Расскажу  про тебя, дорогую,

Что когда-то я звал дорогой.

                            [«Вечер чёрные брови насопил…». 11, С. 147] 

И, конечно же, это не был ещё разрыв. Окончательного прощания отношений между поэтом и Августой Леонидовной вообще никогда не произошло. Есенин пропадал из её жизни, а потом снова неожиданно появлялся, часто лишь затем, чтобы несколько минут молча посмотреть на неё. Как знать, не поторопись поэт со своей последней женитьбой на С. А. Толстой и…

  «В  последний раз, - пишет Миклашевская, - я видела Есенина в ноябре 1925 года, перед тем как он лёг в больницу (клинику неврозов).   Был болен мой сын. Я сидела возле его кроватки. Поставила ему градусник и читала вслух.   Вошёл Есенин и, когда увидел меня возле моего сына, прошёл тихонько и зашептал:

- Я не  буду мешать…

  Сел в кресло и долго молча сидел, потом встал, подошёл к нам.

- Вот  всё, что мне нужно, - сказал  шёпотом и пошёл.

  В  дверях остановился:

- Я ложусь  в больницу, приходите ко мне.

  Я  ни разу не пришла. Думала, там будет Толстая…» [13, С.156]

    В день похорон, когда Августа шла за закрытым гробом поэта, у неё возникло странное желание – увидеть его волосы, погладить их. Но когда сняли крышку, она увидела вместо его красивых, пышных, золотых волос прямые, гладко причёсанные, потемневшие от глицерина волосы. И ей стало безгранично жалко.

   Потом пошли бесконечные вечера  памяти Есенина, концерты, спекуляция  на его жизни и смерти. Многие  приобрели на этом и славу,  и деньги. Она же, которая имела  на всё это полное право  («Ты одна…  могла быть спутницей  поэта»), замкнула свои уста и решительно отказалась от всех выступлений, даже простого публичного чтения стихов, ей посвящённых. А потом и вовсе уехала из Москвы в Брянский театр. Воспоминания Августы Леонидовны Миклашевской скромно появились лишь в 1960 году в «Учительской газете», а в переработанном и дополненном виде в 1963-м в Ростове-на-Дону в журнале «Дон».  

Стихи о любви, написанные в последние  годы жизни поэта, проникнуты ненавистью и презрением ко всякого рода неправде в человеческих отношениях, к расчётливому женскому лукавству, к любви без тепла, без верности, без чести. Поэт гневно осуждает « Напоенную ласкою ложь»,  он не приемлет женщин «легкодумных, лживых и пустых» и с тоскою пишет о сердцах охладевших, не способных дарить людям любовь. Мечта  о чистой, возвышающей человека любви была одним из сквозных мотивов лирики Есенина; в последние годы она трансформировалась в идеал первозданного, радостного, жизнетворящего чувства. Об этом написано стихотворение «Листья падают, листья падают…»:

Что желать под житейскою ношею,

Проклиная удел свой и дом?

Я хотел бы теперь хорошую

Видеть  девушку под окном. 

Чтоб  с глазами она васильковыми

Только  мне –

Не  кому-нибудь –

И словами и чувствами новыми

Успокоила сердце и грудь.

Этот  же мотив звучит и в стихотворении  «Свищет ветер, серебряный ветер…»:

Пусть на окошках гнилая сырость,

Я не жалею, и я не печален.

Мне всё равно эта жизнь полюбилась,

Так полюбилась, как будто в начале. 

Взглянет  ли женщина с тихой улыбкой  – 

Я уж взволнован. Какие плечи!

Тройка  ль проскачет дорогой зыбкой –

Я уж в ней и скачу далече.

Данное  стихотворение – из так называемого  «зимнего» цикла, написанного в  самый последний отрезок жизни  Есенина. И здесь любовь представала  его взору как убежище от метелей  и бед, как подарок судьбы:

Ах, метель такая, просто чёрт возьми,

Забивает  крышу белыми гвоздьми.

Только  мне не страшно, и в моей судьбе

Непутёвым сердцем я прибит к тебе.

[«Ах,  метель такая…» 1925. 11, С. 141] 

IV. Заключение.

Стихотворения Есенина о любви, обращённые к  женщинам с которыми он пытался связать свою судьбу, различны по степени художественного совершенства. Есть среди них и произведения невыдающиеся, а в раннем творчестве – и не самостоятельные. Но они безгранично искренни, предельно чисты, и большинство из них пронизано той задушевностью чувств, которая отличает неподдельную и вечную поэзию.

     Стихи эти обладают большой  притягательной силой. В них  запечатлено человеческое страдание,  вызванное то жаждой любви,  то сознанием её неполноценности,  то стремлением  к её  торжеству.  Очень сложная гамма эмоций сопровождает это страдание. В нём раскрывается личность поэта, вбирающая в себя большой мир социальных и нравственных ценностей. Этим, в конечном счёте, определяется общезначимость лирической поэзии, её способность вызвать у читателя сопереживание, заставить его применить к себе лирическую ситуацию, лирический сюжет. Есенин обладал этой способностью в громадной мере, когда разговаривал с современниками, и обладает ею теперь, когда разговаривает с людьми другой эпохи.

  Поэт  Н. Рыленков очень тонко подметил те обстоятельства социального быта, те исторические условия, которые придавали особое звучание любовной лирике Есенина в двадцатые годы. Он писал: «Безошибочным чутьём поэта Есенин угадывал, какая жажда человеческой нежности накопилась в душе его современников, прошедших по суровым дорогам войны и революции. Эту жажду утоляли лучшие пейзажные и любовные стихи Есенина ». [9, C. 8].