А. С. Пушкин в творчестве Марины Цветаевой

подобные  мучительные сомнения и недовольство собой, было легче понять и

характер  А. С. Пушкина, ведь черту и особенности  характера, приобретённые в

детстве и юности, улетучиваются не бесследно, когда приходит зрелость.

Отсюда, может быть, и её тонкий психологизм  в работах о Пушкине.

Предположения и выводы в очерках «Пушкин  и Пугачев» и «Наталья Гончарова»

покоятся  на интуитивно – созерцательном основании, не предполагающем

«объективных  оценок, а претендующем на глубинно – психологический анализ,

который неизбежно субъективен.

Последовательно, от произведения к произведению Марина Цветаева ведёт

процесс оправдания себя через поэта. В  1931 году в очерке «Мой Пушкин» она

назовёт любимого поэта негром – «моё белое убожество» рядом с «чёрным

божеством». А в 1933 году она уже ставит себя вровень с Пушкиным, именуя и

себя  негром. Вероятно, в понимании Марины Цветаевой негр – это тот, кто

выделяется  из толпы, кто доставляет всем неудобство своей непохожестью и

чувствует его сам, страдает от своего «негрства». Называя А. С. Пушкина

негром, Марина Цветаева указывает на его  внутреннюю обособленность,

замкнутость – при всей внешней живости  и уживчивости характера.

В своих работах об  А. С. Пушкине  Марина Цветаева  не проявляет интереса к

детским и юношеским годам поэта. Это  можно объяснить тем, что она  уважала

чувства поэта, зная, что он сам не облил  своего детства. Её всё здесь было

понятно, всё знакомо, вряд ли хотелось вновь  анализировать собственные же

комплексы. С другой стороны, вспоминая всё  лучшее и доброе, вспоминая с

любовью и терпимостью свои детские огорчения, она могла попытаться смягчить

и оправдать факт отрицания Пушкиным своего детства. Она призывает его  в

своё  детство («Мой Пушкин»), словно пытаясь согреть своим детским

восхищённо  – влюблённым взглядом. А он, в  свою очередь заменяет ей и брата,

и собеседника, и компаньона в детских  играх.

  При всей случайности и ненавязчивости  совпадений нельзя, тем не менее,

отрицать  вероятность сознательного «моделирования» Мариной Цветаевой своей

биографии по принципу поэтического канона –  Байрон, Пушкин, Лермонтов были

для неё наилучшими образцами для  жизни.

Именно  особенность мирочувствия Марины Цветаевой, отличающая её от

Пушкина, - эмоциональная экспрессивность – и сказалась  на характере оценок

творческого и жизненного пути А. С. Пушкина. 
 

Заключение 

Образ А. С. Пушкина для писателей «серебряного века» стал символом России,

Родины. То же можно сказать и о Марине Цветаевой, в творчестве которой  в

период эмиграции пушкиниана заняла особой место. Очерки «Мой Пушкин»,

«Пушкин и Пугачёв», «Наталья Гончарова», а  также цикл замечательных «Стихов

к Пушкину» являются свидетельством  особого интереса Марины Цветаевой  к

личности  и творчеству поэта. Марина Цветаева наполняет имя Пушкина особым

смыслом, своими эмоциональными ассоциациями, подчёркивая, что для неё А. С.

Пушкин  – «творческое сочувствие». Марина Цветаева выделяет в образе поэта

«внутреннюю свободу» как главенствующую движущую силу, противопоставляющую

творца  – толпе.

Свою  близость, «родственность» А. С. Пушкину  Марина Цветаева видит в

трагической противопоставленности обществу и  понимании творчества как

служения:

Прадеду – товарка:

В той же мастерской!

Каждая  помарка –

Как своей рукой.

Ядром концептуальных построений Марины Цветаевой о Пушкине являются очерк

«Мой  Пушкин» и цикл «Стихи к Пушкину». Название очерка «Мой Пушкин» - это,

во  – первых, акцент на личное, субъективное восприятие образа А. С.

Пушкина, во – вторых, противопоставление «брюсовскому» Пушкину, наконец,

противопоставление  цитируемым автором словам Николая I: «Ты теперь не

прежний Пушкин, ты – мой Пушкин». Каждая мысль Марины Цветаевой об А. С.

Пушкине доказывает, что только у истинного  ценителя прекрасного может быть

«свой»  Пушкин.

Марина Цветаева создаёт свой миф о Пушкине и его жене. Образ Натальи

Гончаровой  создаётся одной чертой: она была « красавица…, без корректива

ума, души, сердца и дара». Обаяние мифа настолько велико, а авторские

формулировки  так эффектны («Он хотел нуль, ибо сам был всё»), что подчас

они заслоняют собой объективные  факты. Марина Цветаева гибель Пушкина

трактует  как убийство поэта чернью. Дантес, Гончарова, Николай – лишь

орудия  рока.

Индивидуальный  характер рецепции образа А. С. Пушкина  проявляется и в

цветовой антитезе «чёрного» и «белого», на которой в значительной мере

построена пушкинистика Марины Цветаевой.

Анализируя  очерк «Мой Пушкин» и цикл «Стихи к Пушкину», можно сделать

выводы  о цветовой антиномии образов  поэта и черни как символов добра и зла.

Но  у Пушкина – «чёрные глаза», «памятник Пушкина» - чёрный, удел поэта –

«чёрная дума», «чёрная доля», «чёрные глаза». Всё внешнее – чёрное, по сути

же  образ Пушкина – светлый. Чернь  скрывается за белым: «белая голова»,

«белый  снег». Но чернь творит «чёрное дело», и у неё «чёрная кровь». Жизнь

и гибель А. С. Пушкина приобретают  сверхличное значение, становятся

символом  судьбы русского поэта.

Причины нетрадиционного видения Цветаевой  А. С. Пушкина – в самобытном

характере личности Марины Цветаевой, в особенностях её мирочувствия. Не

думать  над объектом, будь то человек или  другая реалия, а чувствовать его,

не  осязать, а внимать и принимать  в себя, поглощать душой, утоляя

эмоциональную жажду. Обнаружение детальных совпадений в характере и

поведении двух поэтов, А. С. Пушкина и Марины Цветаевой, помогает понять

мотивы  субъективизма Марины Цветаевой  в оценках личности  Пушкина.

Образ А. С. Пушкина представляет собой  культурный феномен, не имеющий

аналогов  в русской литературе. Образ поэта  предстаёт в русской литературе

«собранным»  из отдельных черт, особо дорогих  каждому автору, как из

разноцветных  камешков складывается мозаика. Поэтому  проблема привнесения

писателями  в построения о Пушкине собственной  философии и субъективности

личного восприятия, занимает не последнее место в литературной пушкиниане.

Разные  писатели идут каждый своей тропой к Пушкину и из многочисленных

«мой» Пушкин складывается «наш» Пушкин. Из разрозненного противоречия

возникает единое. 
 
 

                              СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 
 
 

1. Белкина М. О. Скрещение судеб. - М.: Книга, 1988. - 528с. 

2. Бонфельд М. Мощь и невесомость  // Вопросы литературы. – 2003. - №  5 –  С.

   91 – 99. 

3.  Бургин  Д.  Л.  Марина  Цветаева   и   трансгрессивный   эрос:   Статьи.

   Исследования./Пер. с англ. Сивак С./-Спб. :  Инапресс, 2000.-238с. 

4. Викулина Л. А.,  Мещерякова  И.  А.  Творчество  М.  Цветаевой:  проблемы

   поэтики – М.: Эребус, 1998. – 93с. 

5. Гаспаров М. Л. Марина Цветаева: от  поэтики  быта  к  поэтике   слова  //

   Русская словесность. М.,1997. 
 

6. Зинедуллина М. В. Пушкинский  миф в конце ХХ века. –   Челябинск,  2001.  –

   243с. 

7.  Зубова  Л.  В.  Потенциальные   свойства  языка  в  поэтической   речи  М.

   Цветаевой: Семантический аспект. - Л.: Изд – во ЛГУ, 1989. – 263с. 

8. Зубова Л. В. Поэзия Цветаевой: Лингвистический аспект. -  Л.;  Изд – во

   ЛГУ, 1989. – 263с. 

9. Зубова  Л.  В.  Наблюдения  над   языком  цикла   М.  Цветаевой   «Стихи  к

   Пушкину». – «Studia Russica Budapestinensia», 1995. – 250с. 

10. Карпушкина Л. А. Образ Пушкина  в  русской  литературе  XIX  –  нач.  ХХ

   веков. Автореф.дис. на соиск.  учён. степени канд. филолог.  наук.  -  М.,

   2000 
 

11. Козлова Л. Н. Грозовое серебро:  О Цветаевой М. И. – М.:  Прометей:  Союз

   искусств «laterna Magica», 1994. – 175с. 

12. Кукулин И. «Русский Бог» на rendez –  vous  (О  цикле  М.  И.  Цветаевой

   «Стихи к Пушкину») // Вопросы литературы. – 1998. - № 5 – С. 122 – 137. 

13. Марина Цветаева Собрание сочинений  в 7 – ми томах. М., 1994 – 1995. 

14. Маслова М. И. Мотив родства в тв – ве  М. Цветаевой. – Орёл: Веш.  Воды,

   2001.-152с. 

15. Мусатов В. В. Пушкинская традиция  в русской поэзии I пол. XX века/  Рос.