Структуралистская концепция культуры (К. Леви-Стросс, М. Фуко)

Рассуждая о своей  философии, Леви-Стросс сближает ее с  кантианством и неорационализмом, отмечая  наличие отдельных общих позиций, которые, с нашей точки зрения, не отражают ее существенную новизну. К примеру, поскольку структурные законы символического мышления формальны, то это позволяет Леви-Строссу провести параллель между ними и кантовскими априорными категориями и формами чувствования. По существу я вульгарный кантианец и в то же время структуралист. У Канта я взял то, что дух обладает собственными принудительными формами и познает то, что в себе содержит, налагая свои формы на непроницаемую реальность. Далее, свое философское кредо Леви-Стросс также обозначает как сверхрационализм, используя термин Г.Башляра, который стремился подчеркнуть рациональную составляющую математического естествознания и соответствующей ей философии. Структурная антропология, пишет Леви-Стросс, создает свои объекты структуры, которые относятся не к чувственной реальности, но являются научными конструктами, моделями. Следует различать социальные отношения как принадлежащие низшему уровню эмпирической реальности и их модели, структуры, которые относятся к формальному уровню теоретического конструирования. Лишь в самом общем смысле можно утверждать, что концепция Леви-Стросса располагается в целом в русле французской рационалистической традиции, для которой эталон науки это математическая наука о природе. [2]

Леви-Стросс подчеркивал  значимость для себя и иных учений. Так, он видит заслугу Маркса в  том, что тот первый в социальных науках использовал метод моделирования: политэкономическая теория капитализма это созданная в лаборатории модель, сопоставляемая затем с фактами эмпирической реальности. Также у Маркса Леви-Стросс воспринимает идею анализа идеологии как превращенного сознания (в том же направлении шло и влияние Фрейда, стремившегося иррациональное сделать рациональным), а именно необходимость для понимания мышления его отнесение к условиям практического существования людей, что он осуществил в Мифологиках.

Отвергнув представление  о достоверности непосредственного  опыта мышления и исследуя его  условия на уровне бессознательных  структур, Леви-Стросс развивает "новую  трансцендентальную философию" (так  обозначил структуралистскую философию  Делез), где место сознания занимают структуры языка. Эта философия является "региональным рационализмом", то есть не претендует на универсальность, охват всего человеческого опыта, поскольку неуниверсально, с точки зрения французского этнолога, значение структурного анализа. Возражая на упреки в преувеличении роли формального анализа в социальном и гуманитарном знании, Леви-Стросс писал: Я никогда не считал, что можно свести весь человеческий опыт к метаматическим моделям. () Никогда в мою голову не приходила экстравагантная идея о том, что структурный анализ является универсальным. () Я просто полагаю, что этом большои эмпирическом супе, где царит беспорядок, то там, то здесь образуются островки организации. () Я выбирал те сферы, очень маленькие, в изучение которых можно привнести немного строгости, признавая, что эти случаи являются привилегированными. Это высказывание свидетельствует о признании Леви-Строссом ограниченности структурализма, отсутствии в его арсенале концептуальных средств выражения предметов, не поддающихся формализации, - всего индивидуального, специфического, случайного.

2.3 Отношение  Фуко к структурализму

Фуко, Мишель (Foucault, Michel) (1926–1984), французский философ и историк  культуры, книги которого о безумии, социальных науках, медицине, тюрьмах и сексуальности сделали его одним из самых влиятельных мыслителей в современной французской литературе.

Фуко родился в Пуатье 15 октября 1926 в семье врача. Получив  образование в Сорбонне, преподавал в университете Клермон-Феррана  в 1960–1968, а затем в новом университете в Венсене. В 1970 занял кафедру истории систем мышления в Коллеж де Франс. Умер Фуко в Париже 25 июня 1984. [7]

Фуко иногда причисляют к структурализму или постструктурализму. Этот вопрос стал очень сложным и  запутанным, что произошло не без участия самого Фуко. Одно время он действительно был в каком-то смысле близок к тем, кто относил себя - или кого относили - к структурному направлению в гуманитарных науках: он писал в журнал Tel Quel (где печатали, правда, не только структуралистов, но вообще - "авангард" литературы и литературной критики того времени), говорил как будто бы от их имени, неоднократно предпринимал попытки концептуально осмыслить структурализм как практику и как метод. В ряде интервью 1966-1967 гг. (в связи с выходом в свет книги "Слова и вещи") Фуко еще не возражал против такого рода идентификации. Действительно, после появления "Истории безумия", отвечая на вопрос журналиста о том, кто повлиял на него в первую очередь, он назвал Бланшо, Русселя и Лакана, а затем добавил: "Но также, и главным образом, - Дюмезиль"; видя же удивление собеседника ("Каким образом историк религий мог оказаться вдохновителем работы по истории безумия?"), Фуко поясняет: "Благодаря своей идее структуры. Как и Дюмезиль по отношению к мифам, я попытался обнаружить структурированные нормы опыта, схему которых - с некоторыми модификациями - можно было бы встретить на различных уровнях".

Не только в этих словах, но и в работах Фуко того времени  нетрудно усмотреть близость структурному подходу. Именно эту работу он и проделал в известной статье 1967 г. "По чему распознают структурализм?" Тут нужно принять во внимание два обстоятельства. Во-первых, сильный накал страстей - и политических в том числе - во Франции в 60-е годы вокруг структурализма вообще и вокруг отношения Фуко к структурализму, в частности. В 1967 г., когда в Фуко видят "жреца структурализма", он отвечает, что он - лишь "певчий в хоре" и служба началась задолго до него. И в текстах и в интервью этого времени Фуко посвящает структурализму пространные анализы. Он различает структурализм как метод, с успехом используемый в частных областях: в лингвистике, в истории религий, в этнологии и т.д., - и "общий структурализм", имеющий дело с тем, "что есть наша культура, наш сегодняшний мир, с совокупностью практических или теоретических отношений, которые определяют нашу современность. Именно здесь структурализм получает значение философской деятельности - если принять, что роль философии состоит в том, чтобы диагносцировать".

А уже в 1968 г. одного упоминания о структурализме или о его к нему причастности было достаточно для того, чтобы вызвать у Фуко в лучшем случае сарказм и насмешки. На вопрос журналиста, как он на данный момент мог бы определить структурализм, Фуко отвечает: "Если спросить тех, кого включают в рубрику "структуралисты" - Леви-Стросса или Лакана, Альтюссера или лингвистов, - они бы ответили вам, что у них друг с другом нет ничего общего или мало чего общего. Структурализм - это категория, которая существует для других, для тех, кто не имеет к нему отношения. Только извне можно сказать, что такой-то, такой-то и такой-то - структуралисты. Это у Сартра нужно спрашивать, кто такие структуралисты, поскольку он считает, что структуралисты представляют собой сплоченную группу (Леви-Стросс, Альтюссер, Дюмезиль, Лакан и я), группу, которая образует своего рода единство; но как раз этого вот единства - заметьте себе это хорошенько, - его-то мы как раз и не обнаруживаем".

Фуко настаивает, стало  быть, не только на том, что он никогда  не был структуралистом ("Я никогда не был фрейдистом, никогда не был марксистом и я никогда не был структуралистом", - скажет он в беседе 1982 г. "Структурализм и поструктурализм", но также и на том, что никогда не было и самого "структурализма"!

Было нечто, что называли этим словом (в заключительной части "Археологии знания" Фуко подчеркнет, что всей этой книгой он пытается "снять с себя ярлык "структурализма" - или того, что под этим словом имеют обыкновение понимать". И были отдельные люди, которые в различных областях выполняли конкретные анализы, исследования. Не отрицая того, что в работах этих исследователей, как и в его собственных, действительно было что-то "не чуждое методам структурного анализа" (но только Леви-Стросс, считает он, практиковал собственно структурный метод), Фуко не устает повторять, что если у этих исследователей и было что-то общее, то только не "метод". Этим "общим" был у них "общий враг": классическая рефлексивная философия и философия субъекта. [9]

В беседе 1978 г. с Тромбадори (наряду с уже цитировавшимся "Структурализмом и постструктурализмом" эта беседа имеет исключительное значение для понимания не только философского пути Фуко, но и общей атмосферы интеллектуальных и духовных исканий во Франции после второй мировой войны). Фуко потом скажет, что для тех, кого объединяли под именем "структуралистов", наиболее острой и настоятельной проблемой было "каким-то иным образом поставить вопрос о "субъекте, иначе говоря - преодолеть некий фундаментальный постулат, от которого французская философия, начиная с Декарта, никогда не отступала и который феноменологией был только усилен".

Фуко исходил из того, что все главные направления  были только разными "формами рефлексии  и анализа", которые вдохновлялись "философией субъекта" и ориентировались на "теорию субъекта". И в этом отношении традиция, идущая от Соссюра к Леви-Строссу, стала стратегической "точкой опоры для того, чтобы поставить под вопрос теорию субъекта, но эту постановку под вопрос ни в коем случае не следует отождествлять со структурализмом". Про себя Фуко говорит, что эту проблематизацию теории субъекта он нашел у Ницше, Батая и Бланшо, т.е. у тех, кто был максимально далек от структурализма, а также у Башляра и Кангилема - в истории науки. Такой же точкой "прорыва", возможностью выйти за пределы философии субъекта был для очень многих и психоанализ. "Покончить с основополагающим актом субъекта", или, как его еще называет Фуко, с "конституирующим субъектом", "субъектом-дарителем смысла", - вот что было главным для Фуко и что определяло его интерес к тем исследованиям и практикам, которые обычно собирают под именем "структурализм". [5]

Подобного рода выпады против "привилегий основополагающего субъекта" имеют место не только в "Структурализме и постструктурализме", но и в "Порядке дискурса" и в "Что такое автор?". В этом контексте понятны слова, сказанные Фуко в интервью 1966 г., т.е. еще изнутри, так сказать, "структуралистского" периода. "Мы ощущали поколение Сартра как, несомненно, мужественное и благородное, со страстью к жизни, к политике, к существованию... Но что касается нас, мы открыли для себя нечто другое, другую страсть: страсть к понятию и к тому, что я назвал бы "система"". На вопрос собеседника: "В чем состоял интерес Сартра как философа?" Фуко отвечает: "...столкнувшись с таким историческим миром, который буржуазная традиция, себя в нем не узнававшая, склонна была рассматривать как абсурдный, Сартр хотел показать, напротив, что всюду имеется смысл". На вопрос же о том, когда Фуко перестал "верить в смысл", - он отвечает: "Точка разрыва - это тот момент, когда Леви-Стросс для обществ, а Лакан - для бессознательного показали нам, что "смысл", возможно, есть лишь своего рода поверхностный эффект, отсвет, пена, а то, что глубинным образом пронизывает нас, что есть до нас и что нас поддерживает во времени и в пространстве, - это система". И дальше: "Значение Лакана как раз в том, что он показал, как через дискурс больного и через симптомы его невроза говорят именно структуры, сама система языка - а не субъект... Как если бы до любого человеческого существования уже имелось некое знание, некая система, которую мы переоткрываем...". И на вполне естественный вопрос: "Но кто же тогда продуцирует эту систему?" Фуко отвечает: "Что это за такая анонимная система без субъекта, хотите Вы спросить, что именно мыслит? Я - взорвано; взгляните на современную литературу - происходит открытие некоего "имеется"... В некотором роде здесь происходит возврат к точке зрения XVII века, с одним различием: не человека ставить на место Бога, но анонимную мысль, знание без субъекта, теоретическое без идентифицируемой субъективности...".

За шумным конфликтом в связи со структурализмом Фуко, стало быть, видит прежде всего  попытку поставить такие теоретические  проблемы и нащупать такие формы  анализа, которые, будучи рациональными, не апеллировали бы при этом к идее субъекта. Именно поэтому его не устраивали формы рациональности, нашедшие выражение в марксизме или в феноменологии, и именно в этом контексте Фуко не уставал подчеркивать роль Леви-Стросса, давшего "своего рода рациональную точку опоры для этой постановки под вопрос теории субъекта".

Список используемой литературы

1. Горелов А.А. Культурология: Учеб. пособие. - М.: Юрайт-М, 2006
2. Радугин А.А.  Культурология: учебное пособие /сост..-М.: Центр, 2006.
3. Кононенко Б.И. Большой толковый словарь по культурологии.-М.: ООО "Изд-во" Вече, 2007.
4. Быстрова А.Н. Мир культуры / основы культурологии.,Из. ЮКЭА, Москва, 2002 г.
5. Кротовская Н.Г., Мораль  и  рациональность.  -  М., 1995. - 197 с.
6. Культурология. Конспект лекций./ Отв.ред. Г.В. Драч. Из-во "Феникс", Ростов-на-Дону, 2007.
7. Большаков В. П. Культура как форма человечности. Учебное пособие. “Феникс”, 2006. –214с.
8. Милютин Ю.Е. “Интерпретация культуры критериями морали”, Материалы научно-методической конференции, 2007
9. Флиер А.Я. - Культурология для культурологов. - М.: Академический проект, 2004.
10. Шендрик А.И. Теория культуры: Учебное пособие для вузов. - М.: Юнити-дана, Единство, 2002. - 519с.