Концепция М. М. Ковалевского об эволюции семьи

  Концепция М. М. Ковалевского об эволюции семьи.

       В силу известных жизненных  обстоятельств – увольнения из  Московского университета «за  отрицательное отношение к русскому  государственному строю» - М. Ковалевский  был вынужден почти два десятилетия  провести за границей, читая курсы лекций в высших учебных заведениях Стокгольма, Брюсселя, Лондона, Парижа.

              Теоретик в своих научных изысканиях  придерживался принципов генетической  социологии, то есть учение об  исходных моментах в развитии  семьи, рода собственности, политической власти и психической деятельности. Таким образом, генетической социологией называют ту часть науки об обществе, его организации и поступательном ходе, которая занимается вопросом о происхождении общественной жизни и общественных институтов, каковы: семья, собственность, религия, государство, нравственность и право. Генетическая социология располагает не более, как эмпирическими законами или приблизительными обобщениями. Материалом служат данные этнографии о быте отсталых, недоразвившихся племён. Летурно справедливо говорит, что без помощи поставляемого этнографией материала немыслимо было бы заглянуть в отдалённое прошлое исторических народов, так всё это прошлое лежит за рубежом истории, или, точнее говоря, за рубежом письменности. Вопросы генетической социологии, науки о происхождении общественных институтов, имеют особый интерес для русских, ввиду чрезвычайно богатого этнографического материала, находящегося в их руках и далеко ещё не разработанного, несмотря на целые поколения исследователей. Ковалевский считает, что всякому, занимающемуся генетической социологией предстоит обращение одновременно к разным научным дисциплинам: и история религий, и  древнейшие  правовые институты, и народное литературное творчество, и  пережитки, держащиеся  в форме обычаев и обрядов не в одном современном быту, но и при тех порядках, которые отошли уже в область прошедшего. Необходимо вносить в общую сокровищницу все эти  разбросанные следы  архаических порядков.

  Перед тем как делать какие-либо общие выводы на основании частного факта, Ковалевский призывает искать объяснение ему в современной ему обстановке или в недавнем прошлом.

              Ещё опаснее поспешных выводов  фактические ошибки. В пример  Ковалевский приводит Мак-Леннана,  который обобщил факты, полученные в исследовании убийств новорожденных девочек их родителями, и стал говорить о них как об обычае женского детоубийства. Эта фактическая ошибка дала ему возможность построить целую теорию для объяснения этого обычая. По отношению к этнографическому материалу необходимо наиболее правильное его толкование. Опасность, с одной стороны, лежит в обобщении частного факта, с другой, в построении неверной гипотезе о действительном источнике сказания, потерявшего ныне всякий смысл и значения, но способного пролить свет на наше отдалённое прошлое. В своей работе Ковалевский наибольшее предпочтение отдаёт этнографическому методу. Приложение же статистического метода к этнографии встречает свои трудности, поэтому автор не придерживается статистического метода. Ковалевский говорит, что необходимо у всех и у каждого из народов учитывать их архаические черты  и из их сравнения строить выводы.

  Ковалевский указывает ещё один способ изучения данной проблемы – это анализ старинных  кодексов и юридических сделок. По словам социолога, выводы, добытые этим путём, должны быть сопоставлены с теми, какие даёт нам сравнительная этнография.

              Вкус социолога к этнографии  пробудился в период его пребывания  в Лондоне, особенно в общении  с Г. Мэном. Последующее ознакомление с трудами Дж. Мак-Леннана и Л. Моргана содействовало переоценке им патриархальной концепции Мэна и формированию нового взгляда на экзогамию, тотемизм, патри- и матрилинейность. Помимо того для российского учёного оказался чрезвычайно продуктивным его собственный полевой опыт – совместные экспедиции с лингвистом В. Миллером на Кавказ.

              Для вопросов, которые изучал  Ковалевский, большое значение  имеет открытие великого закона  эволюции, которым Ч. Дарвин обогатил  биологию. Идея эволюции захватывает всё более обширный круг явлений практической жизни. «Эволюция отвергает возможность переворотов и неподвижность». Задача эволюционной философии, как видит её Ковалевский, – «изучить прошедшее и настоящее» для того, чтобы предвидеть будущее. Ещё раз необходимо напомнить, что данный исследователь использует историко-сравнительный метод, а именно соединение методов исторического и этнографического, уточняя результаты методом «пережитков». Сторонники этого метода рассматривают человеческое общество как единое целое. Объектом наблюдений являются не отдельные феномены, вызванные действием какого-нибудь закона общественного развития у какого-либо отдельного народа той или другой расы, а эволюция форм общественной жизни всего человечества.

              М. М. Ковалевский подверг сомнению утверждения о беспорядочности общения полов (промискуитет и гетеризм), доказывая, что родство по матери и экзогамия предполагают регуляцию и организацию половых отношений, подчинённые на первобытной стадии сохранению и воспроизводству поколений. «Явление экзогамия – запрещение половых сношений между лицами одной и той же  общественной группы, имеющей одно и то же название, «тотем». Это значит, что в самом начале существования общества половые отношения подчинялись обычным требованиям обычая и религии, известным предписаниям морального порядка». Профессор М. О. Косвен  отмечает, что Ковалевский прав в своих доказательствах о предшествовании матриархата патриархату, но «существование беспорядочных отношений полов предполагается для самой ранней эпохи существования человечества, периода стадного состояния, при котором родство не осознавалось и не имело общественного значения; экзогамия же возникла на более поздней ступени развития, лишь с возникновением рода». Таким образом, Косвен находит расхождение, с одной стороны, в теориях Л. Моргана и Ф. Энгельса, а с другой – М. М. Ковалевского. Следовательно, у автора данного исследования другая периодизация развития семьи, а именно:

            I.      Матриархальная семья.

          II.      Патриархальная семья.

        III.      Индивидуальная  семья.

  Значит, первой ступенью развития семьи у  Ковалевского можно считать матриархальную семью. Как известно, в этой форме  счёт родства вёлся по матери, но главным добытчиком пищи и защитником считался брат матери, то есть дядя. Здесь, замечает Косвен, Ковалевский в известной мере солидаризируется с тем искажением матриархата, которое распространилось в буржуазной науке. Тезис в данном вопросе с этой точки зрения состоит в том, что в действительности и при матриархате женщина не занимала не только господствующего, но даже равноправного с мужчиной положения в обществе  и семье; если муж и отец не мог при существующей организации общества быть главой семьи, то таковым всё же был мужчина – брат матери или материнский дядя. Особое положение материнского дяди, то есть авункулат, по словам профессора, создаётся лишь в распаде матриархата, в процессе превращения материнской общины в патриархальную, большую семью. В развитом же матриархате, как это подтверждается обширным этнографическим и историческим материалом, господство принадлежало женщине, уточняет Косвен.

  Далее необходимо обратиться вопросу о  том, как Ковалевский видит эволюционное движение от матриархата к патриархату. Это движение происходило тремя различными путями.

  1.      Прежде всего, путём самопроизвольного  процесса должна была установиться  всё более прочная связь между  супругами. 

  2.      Затем возникла определённая  власть, присвоенная мужу, который  в дальнейшем будет играть  по отношению к жене ту роль покровителя, которая раньше принадлежала её брату.

  3.      И, наконец, вновь возникшая  власть отца увенчает новое  здание патриархальной семьи. 

  Ковалевский изучает каждую из трёх сторон досконально.

  Этапом  эволюции человеческой семьи считается процесс кражи невесты, а потом это трансформировалось в покупку невесты. Таким образом, такой союз постепенно становится нерасторжимым, по мнению Ковалевского. Освещение брака религиозными обрядами, придающими ему характер нерушимости на всю жизнь, отмечается последним этапом в эволюции семьи. С этого момента отношения между супругами стали иными; новая власть, власть мужа и отца, заменила прежнюю власть матери. Опекуном вместо дяди становится отец.

  Ковалевский пытается объяснить, как произошли  все эти перемены. Для этого он обращается  к вопросу  о влиянии на семейную организацию естественного прироста населения в пределах одного какого-нибудь матриархального общества. Оказывается, это явление вызывает распадение группы на несколько более ограниченных групп. Подобная перемена произошла ещё и вследствие самого образа жизни матриархального общества. Конечно, все эти изменения происходили с чрезвычайной медленностью, отмечает исследователь. В последствии автор поставил вопрос, каково было поступательное движение права собственности в течение такого периода, когда устанавливалась власть отца и мужа.

  «Движимость, за некоторыми исключениями, была коллективной собственностью одной какой-нибудь группы охотников и рыболовов. Это  объясняется тем, что охота и  рыбная ловля требуют одновременно участия многих человеческих групп. Частная собственность могла, следовательно, установиться лишь по отношению к тем предметам, производство которых составляет результат личных усилий отдельного человека. Частная собственность вовсе не исключает при самом своём появлении первобытный коммунизм. Она развивается очень медленно по мере исчезновения коммунизма. Когда переход от охотничьего быта к пастушескому и земледельческому уже вполне закончился, движимое имущество начинает делаться объектом если не личной, то семейной собственности. Этот факт совпадает с появлением патриархальной семьи. Развитие патриархальной семьи начинается в такое время, когда из всех предметов природы одна земля остаётся нераздельной».

  Таким образом, Ковалевский перешёл к рассмотрению второго периода развития семьи – патриархальной семьи. От патриархальной теории исходили сторонники семейной теории государства, чтобы установить необходимость абсолютной монархии, неограниченной власти государя – отца своего народа.

  Патриархальная  семья, второй этап эволюции, имеет  вид общины, состоящей из людей, которые  находятся в родстве друг с  другом, так как являются потомками  одного отца, живут под одной кровлей  и владеют своим имуществом сообща. Ковалевский изучает данную общественную организацию в двух её видах: как религиозную ассоциацию, состоящую из нескольких лиц, имеющих общий культ предков, и как ассоциацию кооперативную, сообща распоряжающуюся своим имуществом.

  Культ предков неразрывно связан с самим  существованием патриархальной семьи, он появляется вместе с ней и в свою очередь становится одной из причин её устойчивости на протяжении ряда веков. Семейная община является в то же время и общиной религиозной. Следует признать, что существует тесная связь между этой древней фазой общественного развития и этой не менее древней верой в духов. Коренясь в понятии о будущей жизни, по существу своему однородной с жизнью земной, культ мёртвых неизбежно проявляется лишь с установлением патриархальной семьи, так как это культ, переходящий от мужчины к женщине и дающий мужу преимущество перед женой. В обоих своих видах – в виде социальной организации и в виде самостоятельной религиозной группы – семейная община, родоначальником которой является отец, порождает все учреждения, характеризующие ту эпоху человеческого развития, которая получила название патриархальной.

  Ковалевский изучал семейную общину, её обычаи, какие  учреждения проистекали из постоянной заботы о поддержании культа предков. Здесь необходимо обратиться к критике  профессора М. О. Косвена, где он отмечает, что «Ковалевский правильно развил мысль о значении и роли культа предков, как специфической черты патриархальной семьи, но он не понял значения и исторического места этого культа». В свою очередь критик отмечает, что «в религии эта семья ищет охрану своей целости и в культе предков находит своё выражение чисто хозяйственная идея солидарности членов семьи, непрерывности смены поколения и прочее».

  Далее Ковалевский ведёт своё рассуждение  об отношениях внутри семейной общины. Особенно большой интерес вызывает его анализ семейной общины у славян. Южные славяне называли такую общину «братством», или «задругой». М. М. Ковалевский подробно описывает структуру общины. Глава-домоправитель, или «домочин», избирается из числа пожилых, хотя иногда делалось исключение и домочином назначался молодой, но женатый человек. Домочин управлял общинным имуществом, заведовал общинной казной, приобретал всё необходимое для общины. После домочина почётом и уважением пользовалась «домочица», то есть домохозяйка. Ею обычно была жена домочина. В некоторых местностях женщины назначали сами домочицу, но их выбор должен был утвердить семейный совет. Права и обязанности домочицы касались внутренней жизни дома. Она вела домашнее хозяйство, распределяла работу между женщинами, смотрела за порядком, улаживала ссоры и давала советы относительно брака девушек. Таким образом, как показал М. М. Ковалевский, функция лидерства распределялась в общине по полу и укрепляла семейную организацию.

  Следующую мысль мне бы хотелось выразить словами  автора данной концепции. «Ходячее мнение о полном порабощении жены в патриархальную эпоху совершенно не согласуется  с фактами, которые можно установить на основании изучения древних законодательств, в особенности римского, германского, славянского. <…> Жена была не рабой своего мужа, а его подругой. И это явствует самым несомненным образом из той роли, которая ей принадлежала в семейном культе».

  Данному тезису о положении женщин в рассматриваемый  период противоречит примечание профессора М. О. Косвена: «Пытаясь демонстрировать, что женщина в патриархальной семье была равноправной мужу, его «подругой» и прочее, Ковалевский делает грубую ошибку, идеализируя патриархальную и буржуазную семью. Проводимы Ковалевским отдельные черты благоприятного положения жены в частности, некоторые элементы её имущественных прав, представляют собой на самом деле лишь пережиточные осколки её былого равноправия. Весь ход развития отношений в патриархальной семье ведёт к полному запрещению и обезличению женщин». Профессор ссылается на работу Ф. Энгельса, а значит, находится и ещё одно важное отличие от концепций и Моргана, и великого материалиста. М О. Косвен делает вывод в дальнейшем, что «вся характеристика патриархальной семьи оказывается у Ковалевского и неполной, и частично неверной». На мой взгляд, Ковалевский рассматривает патриархальную семью в рамках своей последовательности развития форм брака и семьи, и она вовсе не совпадает с концепциями Моргана и Энгельса.