Культурология как область гуманитарного знания

  Культура  должна была стать цементирующей  основой новой политической и  социальной структуры. Особое место  отводилось народной интеллигенции – “прослойке” между рабочим классом и трудовым крестьянством, – которая должна была, отрабатывая хлеб свой, “обслуживать” трудовой народ в лице его государства. Начинался процесс безграничной политизации литературы, искусства, философии, науки, в результате которого советская система поставила на грань выживания все значительные явления культуры. Сильный удар был нанесен по традиционной народной и религиозной культуре. 
Социальное насилие над культурой стало нормой.

  Столь резкое, в границах одного поколения  разрушение корневых основ жизни  народа не могло не вызвать его  всеобщей маргинализации и духовного  оскудения. Примерно тогда же начался  целенаправленный, двуединый процесс: стирание стихийной коллективной памяти и формирование памяти официальной, во многом искусственной. Средства пропаганды, литература “социалистического реализма”  воздвигали в массовом сознании мифические образы революции, коллективизации, индустриализации, скрывая реальные процессы и настоящие  трагедии.

  В результате культурной революции и урбанизации, совершенных в рекордно короткие сроки, и мощной перекачки населения  из деревни в город возникла неустойчивая и «гибридная» культура. В основе советской культуры лежала общинная модель русского крестьянства. Налицо был явный парадокс. Будучи враждевной крестьянству, сталинская идеология  черпала свое вдохновение в русском  крестьянском опыте. Этот опыт был многогранен. Страх перед социальным неравенством в своей среде, выливавшийся в  зависть к достатку богатого соведа и уравнительность, неразвитость потребностей препятствовали динамизации культуры, социальных отношений, росту производительности труда; черты –мифологического сознания затрудняли формирование рационалистического  типа культуры, в свою очередь являвшейся почвой для развития науки. 
Общинная органичность, перенесенная на большое общество, заставляла представлять последнее как нечто подобное общине, со стертыми социальными границами, что чревато формированием утопических идеалов, не дающих возможности эффективной ориентации в сложной социальной среде.

  Большевистская  идеология по сути впитала в себя немалое количество элементов русской  общинной модели крестьянства, что  делало ее весьма понятной и приемлемой для «народа». Архаизация и упрощение  стали символами эпохи. Именно отсюда возникает акцент на главенство партии, государства и их верховноговождя, на уважение к властям, на подчинение их волне, на преследование конконформизма, на повышенную оценку принципа интеграции в коллектив, которому человек принадлежит, на включенность в систему. 
Формирование советского металитета требовало набора позитивных стимулов и сильных побудительных потивов, среди которых сильнейшим был страх. 
Уникальный эксперимент в области социальной психологии дал желаемые результаты. Было создано то, что официально именовалось морально- политическим единством советского народа.

  Советскую культуру отличали волевой характер, командные интонации в лирике, навязчивая нравоучительность прозы, гигантомания в скульптуре, брутальность архитектуры, которые были адекватным воплощением духа времени и потребностей институтов политической и экономической  власти. Был разработан механизм подчинения культуры нуждам идеологии. Государство  сдерживало уровень культуры на линии  «соответствия» системе этого государства. Декларировалась необходимость  классики и немало делалось для приобщения народа к ней, но ровно столько, чтобы культура масс оставалась в меру примитивной. Деятелей культуры не только притесняли, судили, высылали из страны, но и душили в восторженных объятиях, осыпая золотыми звездами, премиями, прочими благами и в результате получали угодников.

  Однако  в рамках самой культуры, со всех сторон теснимой политикой, зажатой  в тиски тоталитарно-государственного давления и контроля, вырабатывались свои механизмы выживания в невыносимых, казалось бы для культуры условиях, способная противостоять авторитарности, бороться с ним средствами самой  культуры, культурно изживать его  – не только в специфических культурных формах и атрибутах, но и в собственно социальной, экономической, политической, правовой и иных формах. Так, в недрах авторитарного режима вырастали  грандиозные явления русской  культуры ХХ в. такие, как М.Булгаков и Н.Вавилов, А.Платонов и Дм.Шостакович, М.Бахтин и Б.Пастернак, П.Капица и А.Сахаров. В муках и с риском рождались настоящие литература и искусство, билась научная мысль, миллионы людей тянулись к подлинной культуре. Обществу все-таки не только удалось сохранить интеллектуальный потенциал, но и приумножить его, хотя, разумеется, это произошло вопреки сложившейся административно-командной системе в культуре, а не благодаря ей. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

  Лекция 13.  (Продолжение темы).

  Основные  вопросы темы

1. Советская  культура в тисках противоречий (50-80-е гг.). 
2. Современная социокультурная ситуация в России.

  После смерти Сталина последовательно ослаблялись  негативные подкрепления социалистической идеологии, несущие конструкции Homo 
Soveticus”а. Пошатнувшийся миф о советском человеке призвана была укрепить третья Программа партии, принятая в 1961 г., сердцевиной которой стал “Моральный кодекс строителей коммунизма”. И все же жизнь менялась. 60-е и последовавшие за ними годы свидетельствовали о появлении и развитии нового для СССР явления – частной жизни. Концепция частной жизни, чуждая до настоящего времени в широком масштабе культуры русского народа, развивалась тем более быстрыми темпами, что она являлась защитной реакцией на бесконечное инквизиторство “органов”. И уже скорее не в общественном, а в 
“частном месте” испытывали потребность россияне с 60-х годов. Если к идее индивидуального существования прибавить рост образованности советских людей, усиление включенности в орбиту мировых событий и мировой культуры (хотя и в урезанном виде), то нетрудно понять, почему культурная атмосфера изменилась.

  После ХХ съезда партии начался мучительный  процесс возвращения обществу его  памяти – пока фрагментарной, урезанной. В конце 50 – начале 60-х гг. приоритет  в деле реконструкции памяти принадлежал  не истории, а литературе, мемуаристике. Однако уже со второй половины 60-х  годов начавшийся было процесс восстановления памяти начал прекращаться. Стремящихся  к правде литераторов превратили в диссидентов или обрекали на молчание. В общественных представлениях о прошлом вновь был создан вакуум. Но общество уже не могло  бесконечно ощущать эту пустоту. Этим, вероятно, и объяснялся постоянно  растущий интерес к русскому национальному прошлому. Мощный взлет “деревенской” темы в литературе, многочисленные экспедиции, индивидуальные путешествия на русский Север, оставившие глубокий след публикации Д.С.Лихачева, массовое коллекционирование икон – в этих и других явлениях сливались попытки заглушить боль утраты национального наследства и стремление понять источники наших бед.

  Несмотря  на то, что в последние десятилетия  советской власти картина казалось иной, созданной как бы в более  мягких тонах, положение и функции  культуры сохранялись. И это не скрывалось: она должна была оставаться служанкой  политической и социально-экономической  системы общества – соответствовать  ей.

  И все  же, если после победы 1945 г. советские  люди разделяли в своей массе  коммунистическую идеологию, то в начале 80-х гг. эта вера была сильно подорвана. Произошло разрушение всей пирамиды власти и ее антропологических устоев – единомыслия, принудительной лояльности, массовой покорности. 
Разрушение нормативных стандартов социального поведения – то есть стандарта нормативно заданного “человека советского” – начавшееся в верхних пирамидах власти, распространилось на поддерживающие структуры (из опоры режима интеллигенция превратилась в носителя вестернизированного образца, обладающего привлекательностью для определенных общественных групп). “Массовый человек” утратил стимулы (как иллюзорные, так и устрашающие) ориентации на “советский” образец.

  Однако  это вовсе не значило, что россияне отказались от “коллективистких” ценностей и приобрели вместо них, например, американскую культурную модель, основанную на индивидуализме. Оставались традиционные российские ценности: равенство, справедливость, солидарность, вера – все, что формировало сердцевину культурной модели российских народных масс.

  Современная социокультурная ситуация обусловлена  модернизационными процессами и  характеризуется невероятной сложностью, остротой, динамизмом, столкновением  противоположных по своей сущности тенденций. В отечественную культуру вернулись многие “забытые” официальной  идеологией имена. Усилился интерес  к русской, другим национальным культурам (языку, литературе, традициям, обычаям  и т.д.), расширялись сферы художественного  творчества, появились новые организационные  формы (культурно-творческие общества, новые театры, ансамбли). Изменились представления о мировой культуре.

  Однако, наряду с этим в последнее время в  Россию хлынуло сразу несколько  совершенно неконтролируемых потоков  информации, в т.ч. культурной. По сути речь идет о информационно-культурной агрессии. Сущность этого процесса заключается в проникновении  различных культурных влияний из сферы, так сказать, более интенсивной, более напряженной культурно- информационной жизни в ареал некоторого культурного  вакуума. Это чревато утерей того особого места, которое русская  культура занимала и занимает в классической традиции и даже в массовой культуре (музыка Рахманинова, 
Большой театр, экранизация произведений Толстого и Достоевского, советская школа мультипликации).

  Ведь пока по существу на смену одной массовой культуре государственного толка и  советской ментальности идет также  массовая культура только иной ментальности. Однако в любом случае по своему унифицирующему и упрощающему воздействию  культуры эти практически равнозначные, ибо речь идет об участии обеих  разновидностей массовой культуры в  формировании распространенного типа потребителя, читателя, зрителя, слушателя, подвергаемых ежедневному давлению всевозможных “Просто Марий” и  “Империй страсти”. Общность, формируемая  на этой культурной основе, может быть лишь вненациональной.

  Как уже  отмечалось, за годы советской власти в стране предпринимались неоднократные  попытки насаждения единой, унифицированной  культуры. Сама такая идея несостоятельна в принципе, как и идея создания социально- монолитного общественного  организма. Напротив, исторически устойчивое общество, как правило, отличается весьма сложной и дробной социальной структурой и культурой. Многослойность культуры – важнейший признак  ее зрелости.

  В настоящее  время в российской культуре можно  выделить несколько основных слоев:

  “высокая” интеллигентская культура, развивающая  историческую традицию национальной элитарной  культуры, крайне тяжело адаптирующаяся к современным рыночным отношениям, антисоветская и антирыночная одновременно;

   “советская”  культура, продолжающая традицию  минувших десятилетий, ориентированная  на вкусы и опыт старших  поколений;

   западная (по происхождению американская) культура либеральных ценностей,  социокультурного индивидуализма  и экономической независимости,  охватывающая значительную часть  молодежи, предпринимателей и интеллигенции  (“горбачевского призыва”);

  субкультура социальных “низов”, выражающая разнообразные, в т.ч. криминальные установки от “блатного стиля” до всевозможного

  “сатанизма” в религии и политике всех мастей.

  Многослойность, многосложность современной социокультурной ситуации в России – исторически закономерное явление. Главная опасность – не утерять накопленного за все время отечественной истории как в досоветский, так и в советский периоды. Путь к осознанию культурного единства нашей истории – культивирование подлинных ценностей, воспитание любви к языку, вере, обычаям и лучшим художественным свершениям наших предков.

  Литература

Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. 
Вайль П., Генис А. Мир советского человека. М., 1996. 
Костиков В. Не будем проклинать изгнание: Пути и судьбы русской эмиграции. М., 1990. 
История культуры России. М., 1993. 
Паперный В. Культура Два. М., 1996. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

  Заключительная  лекция. Проблемы культурного  развития человечества на пороге

  XXI в.

  Основные  вопросы темы

1. Глобальный  кризис культуры. Новые типы культуры. Субкультуры. 
2. Тоталитаризм и “свободное общество” – есть ли третий вариант культурного развития? 
3. “Виртуальная реальность” и проблемы духовности в мире компьютеров.

  Исход второго  тысячелетия со дня Рождества  Христова человечество встречает в  состоянии своего рода “культурного шока”. Кризис культуры – общее  место в рассуждениях политиков  и политологов, мастеров культуры и  культурологов наконец, получил  свое знаковое воплощение во всевозможных призывах вернуться к дохристианским вероучениям, магическим культам, во всеобщем увлечении всякого рода шаманством, почему-то называемом 
“паранаукой”, в безудержном абсолютном и относительном росте в жизни современного человека так называемой “культуры потребления”, а по сути дела “культа наслаждения”, причем зачастую самого примитивного уровня. Так, миллионы телезрителей с огромным интересом внимают изо дня в день сериалам, качество которых не выдерживает никакой критики даже по сравнению с мелодрамами “Великого немого” на заре века, где точно так же заламывали руки волоокие красавицы с разными, но одинаково запутанными биографиями и стрелялись благородные графы и князья, попавшие во всевозможные “дурные компании”. Разница лишь в масштабах – они гигантски выросли.