Культура и цивилизация, Субкультура и контркультура

       Тойнби  начинает исследование с тезиса о  том, что истинной областью исторического анализа должны быть общества, имеющие как во времени, так и в пространстве протяженность, большую, чем национальные государства. Они получили название «локальных цивилизаций». Он рассматривает двадцать три развившихся цивилизации: западную, две православных (русскую и византийскую), иранскую, арабскую, индийскую, две дальневосточных, античную, сирийскую, цивилизацию Инда, китайскую, минойскую, шумерскую, хеттскую, вавилонскую, андскую, мексиканскую, юкатанскую, майя, египетскую; четыре остановившиеся в своем развитии (эскимоссскую, но- мадическую, оттоманскую и спартанскую) и пять мертворожденных. Общее число цивилизаций у Тойнби часто не совпадают.

       Тойнби  рассматривает, во-первых, проблемы, связанные  с зарождением цивилизаций, которые происходят при наличии трех условий: присутствия в данном обществе творческого меньшинства и благоприятного окружения. Затем следует новый вызов и новый успешный ответ и так далее. Следующий круг проблем связан, во-вторых, с ростом цивилизаций. Наличие остановившихся в росте и мертворожденных цивилизаций объясняется особенностями стадий роста. По мнению Тойнби, рост цивилизации не означает и не вызывается ни географическим распространением общества, ни техническим прогрессом, ни усилением господства человека над внешней физической средой. Тойнби не видит связи между техническим прогрессом и прогрессом (ростом) цивилизации. Подлинный рост цивилизации, по Тойнби, — это процесс ее внутреннего самоопределения и самовыражения, так называемая этериализация ее ценностей (изменение от сложности к простоте), упрощение аппарата и технологии.

       С точки зрения межсоциальных и межличностных отношений, рост цивилизации — это непрерывный творческий «уход и возвращение» харизматического меньшинства общества, который диктуется новым успешным ответом на новый вызов среды. Растущая цивилизация представляет собой единство. Она разворачивает свои преобладающие возможности различные для разных цивилизаций: эстетические — в античной, религиозные — в индийской, научно-механические — в западной.

       Третий  круг проблем, в-третьих, связан с надломом и разложением цивилизаций. Из тридцати цивилизаций только четыре или пять оказались мертворожденными, из двадцати шести остальных не менее шестнадцати прекратили свое существование (египетская, андская, китайская, минойская, шумерская, античная, вавилонская, мексиканская, арабская, юкатанская, спартанская и оттоманская). Из десяти оставшихся полинезийская и номадическая переживают агонию, а семь из восьми оставшихся находятся под угрозой уничтожения или ассимиляции с западной цивилизацией. Разное число цивилизаций Тойнби как раз и определяется гибелью цивилизаций.

       Стадия  упадка состоит из надлома, разложения и гибели цивилизации. Между надломом и гибелью цивилизации нередко проходят столетия, а иногда и тысячелетия. Например, надлом египетской цивилизации произошел в XVI в до н.э., а погибла она только в V в. н.э. Период между надломом и гибелью охватывает иногда почти 2000 лет «окаменевшего» существования. Около 100 и 800 лет прошло соответственно между надломом и гибелью шумерской и античной цивилизаций. Большинство цивилизаций, очевидно, обречено на гибель. Что касается западной цивилизации, то, несмотря на все присущие ей симптомы надлома и разложения, Тойнби все еще не теряет надежды на ее выживание.

       В IV, V и VI томах «Постижения истории» Тойнби детально анализирует закономерности, симптомы и фазы упадка цивилизаций. Основное отличие стадии разложения от стадии роста цивилизации состоит в том, что на стадии разложения цивилизация не может дать успешный ответ на вызов среды, т.е. овладеть новыми обстоятельствами. Цивилизации погибают вовсе не вследствие убийства, а скорее самоубийства. Стадия надлома цивилизации характеризуется тремя моментами: недостатком созидательной силы у творческого меньшинства, отказом большинства от подражания меньшинству и утратой обществом социального единства. Для удержания непослушного большинства в повиновении меньшинство вынуждено прибегнуть к силе.

       Создаются универсальные государства наподобие  Римской империи. Большинство разделяется на внутренний (большинство членов общества) и внешний (соседи-варвары) пролетариат. Внутренний пролетариат (творческое меньшинство), недовольный политикой правителей, создает свою универсальную религию (например, христианство или буддизм). И если универсальное государство обречено на гибель, то универсальная церковь может служить мостом и основой для новой цивилизации.

       Внешний пролетариат (так, Тойнби называет представителей внешнего окружения) организуется и начинает нападать на разлагающуюся цивилизацию. Беспорядки и войны ведут к ее гибели. И тело, И душа цивилизации поражены. Вследствие этого меняется менталитет и поведение членов общества и возникает четыре типа «спасителей»: архаичный, футуристический (спаситель с помощью меча), равнодушный стоик и преображенный религиозный спаситель.

       Ничто не может остановить процессю Единственный выход-преображение, означающее переход целей и ценностей в сверхчувственное Царство Божье. Это может не остановить распад цивилизации, а послужить семенем для рождения новой, которая будет шагом вперед в вечном процессе восхождения человека к Сверхчеловеку и «Града Человеческого к Граду Божьему». Целью преображения является Царство Божье.

       Таким образом, история человечества и  весь процесс развития цивилизаций превращается в творческое божественное предназначение. В книге «Цивилизация перед судом истории» Тойнби утверждает, что -развитие цивилизаций представляет собой процесс циклический и повторяющийся в то время как развитие религии происходит по восходящей линии. Христианство изображается как конечная цель человеческой истории и высшая мера человеческого добра на земле.

       В 12-м томе «Постижения истории» Тойнби обобщил ряд важных изменений, сделанных им в теории локальных цивилизаций. Так, были внесены существенные изменения в классификацию цивилизаций: количество развившихся цивилизаций сократилось с двадцати трех до тринадцати. Теория одновариантного жизненного цикла цивилизаций была замещена теорией многовариантности. Тойнби признает, что ошибался, полагая, что все цивилизации развиваются по античной модели, и вводит по крайней мере три различных модели: античную, китайскую и еврейскую.

       Столкновение  цивилизаций

       Во  всем мире сегодня обсуждается культурологическая концепция профессора Кфвардского университета Самуэля Хантингтона, согласно которой современная мировая политика вступает в новую фазу. По его мнению, в нарождающемся мире источником конфликта станет уже не идеология и не экономика. Он полагает, что важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой.

       Хантингтон считает,что наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. «Линии разлома между цивилизациями, — считает Хантингтон, — это и есть линии будущих фронтов».

       На  протяжении полутора веков после Вестфальского мира, который оформил современную международную систему, в западном ареале конфликты разворачивались главным образом между государями-королями, императорами, абсолютными конституционными монархами, стремящимися расширить свой бюрократический аппарат, увеличить армии, укрепить экономическую мощь, а главное — присоединить новые земли к своим владениям. Этот процесс породил нации — государства. Начиная с Французской революции, основные линии конфликта стали пролегать не столько между правителями, сколько между нациями.

       Хантингтон  полагает, что данная модель сохранялась  в течение всего XIX в. Конец ей положила Первая мировая война. А  затем в результате русской революции и ответной реакции на нее конфликт между нациями уступил место конфликту идеологий. Сторонами такого конфликта в соответствии с концепцией Хантингтона были вначале коммунизм, либеральная демократия. Во время «холодной войны» этот конфликт вылился в борьбу двух сверхдержав, ни одна из которых не была нацией-государством в классическом европейском смысле. Их самоидентификация формулировалась в идеологических категориях.  Идентичность на уровне цивилизации, по мнению Хантингтона, будет становиться все более важной и облик мира будет в значительной мере формироваться в ходе взаимодействия семи - восьми крупных цивилизаций. К ним относятся западная, конфуцианская, японская, исламская, индуистская, православно- славянская, латиноамериканская и, возможно, африканская цивилизация. По мнению оппонентов американского культуролога, если исходить из его критериев выделения цивилизаций (язык, история, обычаи, институты, самоидентификация), то непонятно, почему латиноамериканская и православная (российская) цивилизации выделяются, а не включаются в состав западной. Ведь православная теология и литургия, ленинизм и учение Льва Толстого — все это проявления западной культуры. Итак, самые значительные конфликты будущего, по мнению Хантингтона, развернутся по линий разлома между цивилизациями. Во-первых, различия между цивилизациями не просто реальны. Они наиболее существенны. Цивилизации не схожи по своей истории, языку, культуре, традициям и, что самое важное, — религии. Люди разных цивилизаций по-разному смотрят на отношения между Богом и человеком, индивидом и группой, гражданином и государством, родителями и детьми, мужем и женой, имеют разные представления о соотносительной значимости прав и обязанностей свободы и принуждения, равенства и иерархии. Они более фундаментальны, чем различия между политическими идеологиями и политическими режимами. Конечно, различия не обязательно предполагают конфликт, а конфликт не обязательно предполагает насилие. Однако в течение столетий самые затяжные и кровопролитные конфликты порождались именно различиями между цивилизациями.

       Во-вторых, мир становится более тесным, взаимодействие между народами разных цивилизаций усиливается. Это ведет к росту цивилизационного самосознания, к тому, что глубоко осознаются различия между цивилизациями и тем, что их объединяет. Североафриканская иммиграция во Францию вызвала у французов враждебное отношение и в то же время укрепила доброжелательность к другим иммигрантам — «добропорядочным католикам и европейцам из Польши». Американцы гораздо болезненнее реагируют на японские капиталовложения, чем на куда более крупные инвестиции из Канады и европейских стран. Взаимодействие между представителями разных цивилизаций укрепляет их цивилизационное самосознание, а это, в свою очередь, обостряет уходящие в глубь истории или, по крайней мере, воспринимаемые таким образом разногласия и враждебность.

       В-третьих, процессы экономической модернизации и социальных изменений во всем мире размывают традиционную идентификацию людей с местом жительства, одновременно ослабевает и роль нации-государства как источника идентификации. Образовавшиеся в результате лакуны по большей части заполнены религией, нередко в форме фундаменталистских движений. Подобные движения сложились не только в исламе, но и в западном христианстве, иудаизме, буддизме, индуизме.

       В-четвертых, рост цивилизационного самосознания диктуется  раздвоением роли Запада. С одной стороны, Запад находится на вершине своего могущества, а с другой — возможно, как раз поэтому среди незападных цивилизаций происходит возврат к собственным корням. В прошлом элиты незападных стран обычно состояли из людей, в наибольшей степени связанных с получивших образование в Оксфорде, Сорбонне или Сандхерсте, и усвоивших западные ценности и стиль жизни. Население же этих стран, как правило, сохраняло неразрывную связь со своей исконной культурой. Но сейчас все переменилось. Во многих незападных странах идет интенсивный процесс возврата элит к собственным культурным корням. И одновременно с этим западные, главным образом американские обычаи, стиль жизни и культура приобретают популярность среди широких слоев населения.

       В-пятых, культурные особенности и различия менее подвержены изменениям, чем экономические и политические, и вследствие этого их сложнее разрешить, либо свести к компромиссу. Таким образом, конфликт цивилизаций разворачивается на двух уровнях. На микроуровне группы, обитающие вдоль границ разлома между цивилизациями, ведут борьбу, зачастую кровопролитную, за земли и власть друг над другом. На микроуровне страны, относящиеся к разным цивилизациям, соперничают из-за влияния в военной и экономической сферах, борются за контроль над международными организациями и третьими странами, стремясь утвердить собственные политические и религиозные ценности.

       Хантингтон  считает, что если в годы войны  основные очаги кризисов и кровопролития сосредоточивались вдоль политических и идеологических границ, то теперь они перемещаются на линию разлома между цивилизациями. Американский культуролог, конечно, не утверждает, что цивилизационная идентичность заменит все другие формы  идентичности, что нации-государства исчезнут, каждая цивилизация станет политически единой и целостной, а конфликты и борьба между различными группами внутри цивилизаций прекратятся, но слагаемые его гипотезы таковы: 1) противоречия между цивилизациями важны и реальны; 2) цивилизационное самосознание возрастает; 3) конфликт между цивилизациями придет на смену идеологическим и другим формам конфликтов в качестве преобладающей формы глобального конфликта; 4) международные отношения, исторически являющиеся игрой в рамках западной цивилизации, будут все больше отходить от западной модели и превращаться в игру, где незападные цивилизации станут выступать не как пассивные объекты, а как активные действующие

       Своей концепцией «столкновения цивилизаций» С. Хантингтон бросил вызоз многим устоявшимся представлениям о характере происходящих и потенциальных глобальных и региональных противостояний. Он также предложил новую парадигму для теоретического исследования и прогнозирования миропорядка на рубеже XX и XXI веков. Это едва ли не самая крупная из представленных за последние десятилетия культурологическая концепция, в которой дана общая картина мира.

       Однако  отдельные аспекты концепции  Хантингтона вызывают желание поспорить. Цивилизации существуют испокон века.  Хотя их роль и влияние действительно меняются, но оценка этих изменений зависит от позиции исследователя. Поэтому цель цивилизационной модели — прежде всего привлечь внимание западной общественности к тому, как все это воспринимается в мире.

       Очевидно, что люди ныне обладают, как и  обладали в течение тысячелетий, общими чертами, которые отличают их от других существ. Эти черты всегда были совместимы с существованием множества разных культур. Довод о том, что сейчас появляется универсальная культура или принимает разнообразные формы, но ни одна из них не выдерживает даже беглого анализа, поскольку только всемирная власть способна создать всемирную цивилизацию, как в свое время римское могущество породило почти что универсальную цивилизацию, но только в ограниченных пределах древнего мира.