Homo Ludens

Абсолютная  власть государства способна оправдать  любого жестокого узурпатора.

      В прошлые эпохи, пишет Хейзинга, неоднократно возникали кризисы, но чувства краха  цивилизации не наблюдалось. Многие видят путь выхода из кризиса в возврате к старому, к былому совершенству. Но Хейзинга относится к этому с иронией, считая, что это всего лишь создаст иллюзию обновления. Он считает, что нужно продолжать созидать культуру и двигаться вперед, не забывая, конечно, прошлого, но направляя себя в будущее. Теперь подробнее о симптомах кризиса и путях выхода из него. 

   Духовный  кризис, по словам Хейзинги, приводит к  утрате идеалов, возвышает зло до роли творящей силы, происходит упадок морали, процветает жестокость и насилие. Одной из главных опасностей западной цивилизации Хейзинга считает «аморальную автономию государства, которому позволено использовать любые средства для самоутверждения – вражду и ненависть, ложь и вероломство»³¹. «Государство государству волк», - заключает автор. Эту фразу можно также, повторюсь, отнести к разоблачению фашизма и тоталитарной системы, так как автор жил «черные годы» Европы.  Духовный кризис очень угрожает культуре, он содержит много различных опасностей. «Культура находится в состоянии ослабленного иммунитета против инфекции и интоксикации, дух расточается впустую. Неудержимо падает значение слова, растет безразличие к истине: «Над всем миром висит облако словесного мусора, как пары асфальта и бензина над нашими городами»»³². В ходе прогресса любая культура может найти гибель, ведь прогресс – рискованное дело и двусмысленное понятие. Одной из областей культуры, куда проникает кризис, является наука. Хейзинга считает, что наука приблизилась к границам ментальных возможностей человека. Но кризис в сфере науки, по мнению Хейзинги даже желателен, так как общество стремится к знанию  и заходит на почти недоступные кручи. Но это верный курс, мысль видит курс и должна им следовать. Что касается двух великих достижений современной культуры – всеобщего образования и современной гласности, которые должны поднимать культурный уровень – они наоборот способствуют вырождению и упадку. Массам преподносятся с больших объемах  различные знания, но они не перевариваются и тормозят работу мысли, что ведет к так называемому маломудрию. Хейзинга также отмечает снижение критической  потребности, чему посвящает отдельную главу.  В главе «Профанация науки» Хейзинга указывает на то, что наука, отказываясь от моральных норм, готова отдать себя в услужение власти и технике, толкаемой меркантилизмом. То есть наука готова все свои достижения подчинить разрушительной цели. Носители грядущей культуры, не считают нужным думать и знать, они предпочитают жить и действовать. Этим вызывается стержень кризиса культуры – конфликт между «знать» и «быть».

   Еще один аспект кризиса- это культ жизни. Благодаря усовершенствованию техники  и различным современным удобствам, жизнь становится легкой, в ней  отсутствуют трудности, легкость духовного  общения придает жизни дерзость и силу. Появляется настоящий культ, но может ли сохранять себя высокоразвитая культура без определенной ориентации на смерть? Все великие культуры имели эту ориентацию. Хейзинга усматривает эту ориентацию в философии жизни, которая ставит существование выше познания и в свои установки неизбежно должна включать и конец существования. Хейзинга отмечает также, чему посвящает отдельную главу, происходит упадок моральных норм.

   Причиной  кризиса Хейзинга называет высокую  роль героизма в нашей жизни. Вырождение исконного героического идеала Хейзинга связывает с вульгаризацией идей Ницше о Сверхчеловеке. Это учение подняло героизм до уровня лозунга и программы. Героизм хочет играть роль новой морали. «Восторги по поводу героического – это самый красноречивый показатель свершившегося большого поворота от познания и постижения к непосредственному переживанию и опыту. Этот поворот можно назвать узлом кризиса».³³ Нельзя также забывать о положительном аспекте героизма- повышенное осознание личностью своего призвания. С одной стороны: без героического не было бы ни Никейского собора, ни Реформации, ни Свободной Америки. Главное, чтобы героизм употреблялся «настоящим врачом и надлежащим образом». С другой стороны, культ героического сам по себе показатель кризиса. Он означает то, понятие служения, миссии, долга не имеют достаточно силы, чтобы стимулировать энергию общества. Необычайно возросла опасность абсолютно безответственных массовых действий, вдохновляемых лозунгами, митингами и призывами. Нынешний героизм, по словам Хейзинги, лишь нагнетает стадное чувство. Эра рекламы навязывает свои призывы публики, реклама не знает ограничений в средствах.

   Хейзинга  использует термин «пуерилизм». «Пуерилизм  - так мы назовем позицию общества, чье поведение не отвечает уровню разумности и зрелости, которых оно достигло в силу своей способности судить о вещах; которое вместо того, чтобы готовить подростка ко вступлению во взрослую жизнь, свое собственное поведение приноравливает к отроческому».³⁴ Пуерилизм выражается двумя путями : в деятельности, которая слывет серьезной и важной, но пронизанной игровым качеством и в деятельности, которая сама считается игрой, но теряет игровое качество из-за способа своей реализации. Признаком настоящей игры является то, что она кончается. В нашем времени игра не кончается, так как она не настоящая. Совместились сферы игрового и серьезного элементов культуры, что имеет пагубные последствия. И в заключение Хейзинга обращается к искусству. Искусство приближается к философии жизни, оно обходит стороной всякое знание и предпочитает напрямую изображать жизнь. В итоге это получается расплывчато и туманно. Неустанная тяга к оригинальности в искусстве – это одна из зол нашего времени. Кризис обуславливается, наконец, утратой стиля и иррационализацией. Главная опасность иррационализации культуры заключается в том, что она идет рука об руку с расцветом технической возможности овладения природой и потребностью в земных благах.

   Описав  кризисные симптомы недуга, Хейзинга пытается сделать прогноз на будущее. Он оговаривается, что взгляда на будущее хватает не более чем на три шага.  Вся перспектива скрыта туманом. Сегодняшний мир не может вернуться на прежний путь. Кроме того, прогноз затрудняется тем, что многие новые признаки не могут получить развития в будущем. Откуда же ждать спасения?

         Наука и техника  не могут стать фундаментом обновления. Новое устройство социальной жизни, упорядочивание деятельности государства  могут упрочить базис культуры, но не излечить от кризиса. Объединение  религий возможно, но не диктатом, а  добровольным принятием общей воли. Но это все внешние факторы. Дл я выздоровления необходимо обновление духа: «…Необходимо внутреннее очищение самого индивидуума. Должен измениться сам духовный habilis (состояние) человека».³⁵

         Основы культуры таковы, что их не могут поддерживать или закладывать коллективные субъекты (народы, государства, школы, партии, ассоциации). Благо не может заключаться в победе одного народа, одного государства, одной расы над другими. Мир зашел слишком далеко в своих противоречиях.

   Новую культуру может создать только обновленное, очистившееся человечество. Очищение, или катарсис – состояние, которое наступает в момент созерцания трагедии, вызывая боль и сочувствие, способно избавить душу от грубых инстинктов и вызвать умиротворение, призвать человека к правильному употреблению жизненных сил.³⁶

         Трудно предвидеть, когда начнется духовное очищение, для которого необходимо самопожертвование. Нужна кропотливая работа. Хейзинга возлагает большие надежды на молодое поколение. Несмотря на все  тяготы жизни, оно не стало ни апатичным, ни равнодушным: «Молодежь эта выглядит открытой, бодрой, непосредственной, способной и к наслаждениям, и к лишениям, решительной, отважной и благородной. Она легче на подъем, чем прошлые поколения».³⁷ Перед ней стоит задача вновь овладеть и управлять этим миром, не дать ему погибнуть в безрассудстве, а пронизать его духовностью. На этой оптимистичной ноте Хейзинга и заканчивает трактат «В тени завтрашнего дня».

   Ученый  призывает общество к самоограничению, доходящему до аскетизма. Не возлагая надежд на разум и науку, он, подобно И. Канту, Н. Бердяеву, П. Флоренскому и многим другим мыслителям, советует ограничивать права разума, чтобы дать место вере. Хейзинга призывает к строгим формам жизни и мышления, к «очищенной человечности», милосердию, вводит экзистенциальное требование ориентации на смерть, определяющей меру жизненных сил. Мыслитель обращается к экуменизму, считает необходимой опору на христианскую этику с привлечением организующих и эзотерических возможностей других религий — построение «цивилизации гуманной», основанной на интернациональном правопорядке, самоценности человечества и его культуре.

   Вывод:

   Проблемой кризиса культуры занимался не один Хейзинга. Многие великие умы ХХ столетия посвятили этой проблеме свои работы. Среди них можно выделить О. Шпенглера, П. Сорокина, А. Тойнби и других. Например О. Шпенглер в «Закате Европы» указывает на кризис, причина которого в том, что европейская культура подошла к последней стадии своего развития – цивилизации. Тойнби также говорит о надломе цивилизации, но по причине угасания творческой энергии образованного меньшинства. Оригинальность концепции Хейзинги заключается в том, что он видит путь  выхода из кризиса не в возрождении старого, как считали многие исследователи,  а в движении вперед, опираясь на предыдущий опыт. Все симптомы кризиса голландский ученый выявляет, опираясь на указанные им условия существования культуры.

Книга написана в годы, когда Европа стояла перед лицом страшной катастрофы. Но Хейзинга, не смотря на довлеющую идеологию фашизма и тоталитаризма, верил в будущее, верил в то, что молодые поколения смогут изменить кризисную ситуацию. Не  зря в книге есть посвящение «Моим детям». 
 
 
 
 
 

Заключение

     Как отмечалось в начале работы, моей целью  являлось выявление целостной культурологической концепции Йохана Хейзинги и оценка его вклада в развитие теории культуры.  На мой взгляд, я достигла этой цели, кратко проанализировав, используя герменевтический метод в работе, три базовых произведения писателя. Делая вывод, можно сказать, что уникальность Йохана Хейзинги состоит, во-первых, в его особом видение исторического процесса, во-вторых, новая концепция в теории культуры, именуемая игровой, в-третьих, новый взгляд на кризис западной культуры, определение основных условий ее существования и указание причин самого кризиса. Проанализировав эти произведения, можно сказать, что одно из них является как бы следствием и дополнением другого.  Например, уже начиная с «Осени Средневековья» в характере произведения прослеживаются зачатки игровой концепции, сама же игровая концепция находит отражение в диагнозе кризиса культуры в трактате «В тени завтрашнего дня».

     Можно также отметить, что во всех произведениях  четко прослеживается то время, в  котором жил автор. Часто его мысли обращаются к Европе и господствующим в ней идеологиям фашизма, расизма и тоталитаризма. Хейзинга противник этого, и умело объясняет подобные умонастроения при помощи своей уникальной концепции.

     Невозможно  не отметить глубокий ум голландского ученого, владение огромным историческим материалом и многое другое. Его много критиковали за недостаток методологии, но это его собственный стиль, Хейзинга переживает текст, что приближает его герменевтикам.

     Голландский исследователь творчества Йохана Хёйзинги доктор Антон ван дер Лем, говоря о неослабевающей привлекательности работ своего знаменитого соотечественника, указывает на пять их наиболее существенных признаков:

     Любовь  к истории исключительно ради неё самой. В подходе к изучению прошлого Хейзинга, следуя Якобу Буркхардту, стремится не «извлечь уроки на будущее», но увидеть непреходящее. Он не преследует политических, экономических или социальных целей. Многие страницы его произведений характеризуются чертами осязаемой подлинности. Идеологические пристрастия над ними не властны.

     Плюралистическое  понимание истории и отказ  от соблазнительных объяснений. История — живой, многогранный процесс, который мог бы протекать и иначе. История не имеет ни цели, ни необходимости, ни двигателя, ни всеопределяющих принципов. Хёйзинга отвергает монопричинность при анализе исторических процессов. Это даёт возможность его произведениям сохранять убедительность независимо от текущего времени.

     Дар образного воплощения исторических событий. Хёйзинга не приемлет позитивистский взгляд на историю как на процесс, подлежащий рациональному объяснению. История для Хёйзинги не сообщение, не рассказ, а розыск, расследование.

     Идея  «исторической сенсации». Хёйзинга сравнивает ощущение «исторической  сенсации» с музыкальным переживанием, вернее с постижением мира через музыкальное переживание.

     Этический императив. Историк должен сохранять верность истине, по возможности корректируя свою субъективность. Стремление к истине — нравственный долг историка. Хёйзинга указывает на такие категории, как семь смертных грехов, четыре главные добродетели или стремление к миру и справедливости, как на ту мерку, с которой следует судить о событиях прошлого.

     Помимо  всего выше сказанного, Хейзинга один из первых обратил свое пристальное  внимание на такой элемент культуры как игра. Его фундаментальное исследование в игровой концепции культуры раскрывает сущность феномена игры и значение ее в человеческой цивилизации. Он выделил ее условия, признаки и вписал проблему игрового элемента культуры в кризис западной культуры. Анализ Позднего Средневековья – это также крупнейший вклад в историю мировой культуры. Можно отметить, что именно Хейзинга положил базис к развитию школы «Анналов», изучающей культуру повседневности.