Рыночная экономика; необходимость, сущности и пути перехода

     Эти новомодные веяния в условиях бурных, хотя и не очень понятных, общественных преобразований легко проникли в  Восточную Европу, возродив и здесь  веру в конкурентный рынок как  наилучшую из возможных модель организации  хозяйства. Вовсе не ясно, созрели  ли восточноевропейские страны в  техническом и иных отношениях к  возрождению мелкотоварного сектора  в масштабах, сравнимых с его  экспансией в постиндустриальных экономиках. Но с модой не поспоришь, особенно когда она приходит с Запада.

     Если  законы развития производительных сил  и организационных принципов  хозяйствования универсальны, экономическая  либерализация рано или поздно станет необходимостью, а не бездумным подражательством. Перспектива возрождения конкурентных принципов хозяйствования ставит проблему соотношения эффективности и  справедливости вовсе не так драматично, как ее изображают обе противоборствующие на страницах печати и экранах  телевизоров стороны — и оголтелые  маркетизаторы, начитавшиеся псевдомарксистских комиксов, а потом перевернувшие  у себя в голове все инвективы  наизнанку, и их оппоненты из ОФТ  или Российской компартии.

     «Совершенная  конкуренция» — теоретическая идеализация, фиксирующая свойства рынка, при  которых он максимально эффективен экономически. Эти свойства не так  уж противоречат представлению о  социальном равенстве. Среди них  следующие.

     1. Неограниченное количество продавцов  на каждом товарном рынке, так  что никто порознь или в  какой-либо коалиции не в состоянии  произвольным варьированием поставок  или индивидуального предложения  повлиять на цену. Независимость  цены от действий производителя  реализует безличный контроль  общества — как покупателей,  так и иных поставщиков,— над  каждым производителем. Если он  хочет разбогатеть, ему не остается  ничего другого, как снижать  издержки и увеличивать объем  безубыточного производства; но  и здесь его шансы невелики, поскольку к этому же стремятся  и все остальные. Конкурентный  рынок — это институт демократического, всенародного управления производством.  Уже это делает его социальной  ценностью, особенно по сравнению  с нынешним состоянием социалистических  экономик, где концентрация производства  и централизация сбыта позволяют  производителю (поставщику) управлять  ценой, т. е. самочинно определять  условия своих коммерческих успехов.  Нынешний развал обусловлен не  слабостью коммерческих мотиваций,  а их имплантацией в среду  монополистических производителей  и торговцев. Для монополиста  увеличить прибыль легче легкого:  надо сократить поставку, это  вынудит рост цены, а производственные издержки, конечно, уменьшатся. Устранение «диктата производителя», т. е. преобразование монопольных рынков в конкурентные, было бы величайшим социальным благом. Беда только в том, что конкуренцию нельзя ввести декретом и постановлением пленума о «вхождении в рынок». Чем старательнее внедряются коммерческие критерии в монополизированные производственные и торговые структуры, тем тягостнее для народа гнет хозяйственных корпораций. Восстановление этических ценностей конкурентного хозяйствования и норм добропорядочной коммерции может занять время, сравнимое с шестью десятилетиями подавления мелкотоварного сектора — носителя этих ценностей.

     Непрерывный общенародный референдум — голосование  рублями за наилучшую структуру  производства — эффективен, если рублевые «голоса» отражают действительные общественные потребности. При слишком большой  дифференциации доходов может случиться  и так, что«референдум» покажет  высокий спрос на кошачьи лакомства  и отсутствие потребности в лекарствах для стариков. Некоторая степень  равенства в распределении —  необходимое условие того, чтобы  рынок стал институтом хозяйственного самоуправления. Миф о чрезмерной якобы уравнительности нашей  системы распределения доходов  — просто вранье, препятствующее, между  прочим, и эффективному функционированию рынка.

     2. Равные условия доступа для  всех к любым ресурсам, технологиям  и видам деятельности. «Равные»  не значит «свободные»: землю  или долговременные воспроизводимые  факторы производства надо арендовать  или купить, денежный капитал  — занять, труд — оплатить. «Равные  условия доступа» означают единство  цен проката или продажи производственных  факторов и равный доступ к  кредитам. В этих условиях любой  может заняться предпринимательством (если только кредитор или арендодатель  не найдет оснований подозревать  его в нечестности). Предприниматель  — это ведь не обязательно  собственник и, как правило,  не собственник. Это тот, кто  орудует заемным капиталом, наемным  трудом, арендованными природными  факторами, надеясь на доход,  который позволит нанять новые  деньги и дополнительных рабочих.  Это одновременно тот, кто довольствуется, как правило, доходом, равным  зарплате наемного менеджера  соответствующей квалификации, опыта  и репутации, а нередко не  получающий и того. Тогда дело  ликвидируется, а несостоявшийся  капиталист отправляется работать  по найму, хотя бы временно. Предпринимательство — не привилегия, и потому само по себе ничего  социально несправедливого не  содержит. Натурам созерцательным  и склонным к сибаритству лучше  бы работать по найму. А вот  тот, у кого не хватает воображения,  как занять свой досуг, пусть  займется самоэксплуатацией, открыв  фотографию на углу или кофейню  в подвале. Чем больше этих  суетных и честолюбивых людей,  тем меньше у каждого из  них шансов выбиться в Рокфеллеры; а если уж кому повезет —  что ж, в этом ничтожном шансе  и состоит внешний стимул к  предпринимательству. 

     При нашей привычке к блату и кумовству  шансов на быстрое развертывание  предпринимательской деятельности немного. Свободное предпринимательство  тормозится несовершенством не столько  законов, сколько нравов. Всюду мафиозные  компании, оберегающие доступность  производственных ресурсов (приватизированных  или государственных) только для  «своих» и для «нужных». В такой  среде конкурентное предпринимательство  немыслимо, а всякий коммерчески  ориентированный бизнес, мелкий или  крупный, обязательно становится монополистическим  жульничеством.

     Подлинно  трудные проблемы обнаруживаются, если мы примем во внимание, что конкурентные принципы ценообразования охватывают не только готовые продукты и вещные факторы производства, но и личный фактор — рабочую силу, труд. Не воспринимается справедливым, когда некоторые профессии  вдруг (или мало-помалу) теряют значение, «обесцениваются», и профессионально-квалификационная группа, привычная к определенному  уровню дохода, беднеет по не зависящей, очевидно, от нее причине. В момент выбора трудовой карьеры никто ведь не предупредил (и не мог предупредить) людей о грозящем им в будущем  несчастье. Слепой случай, непредвиденные капризы конъюнктуры — это  несправедливость, особенно на фоне роста  доходов других профессиональных групп, которые ведь ничем не заслужили  улучшения конъюнктуры в сферах приложения их труда.

     Горизонтальная (межпрофессиональная и межотраслевая) мобильность труда — необходимое  условие правильного функционирования конкурентного рынка. Она создается  условиями индустриального производства, неизмеримо облегчающего перемену профессий  по сравнению, скажем, с цеховым ремеслом. К сожалению, в нашем индустриальном развитии мы слабо использовали мобильность  индустриального труда, настойчиво, хотя и безуспешно, борясь с текучестью, возводя в доблесть пожизненную  прикрепленность к профессии  и даже к рабочему месту. Это неестественно. Кстати сказать, однажды в аэропорту  я разговорился со. случайной попутчицей, не очень молодой уже англичанкой. Вот ее трудовая карьера (боюсь, я  запомнил не все): 1) школьная учительница; 2) мастер-контролер электролампового завода; 3) оформитель сцены в каком-то театре; 4) токарь по металлу («Примерно  ваш пятый разряд» — сообщила она с гордостью); 5) в момент беседы она была дилером по продаже компьютеров. Опыт жизни в рыночной экономике  сообщает и работающим по найму что-то от авантюризма предпринимателей: они  без сожаления бросают привычное  дело и берутся за любую профессию. Это опять-таки вопрос общественно-санкционированных  стереотипов поведения, а не только развитости системы подготовки кадров и т. п.

     Конечно, наши порядки предоставления и пользования  жильем и детскими учреждениями, отраслевая структура профсоюзов и т. п. сдерживают межпрофессиональные и межотраслевые  перемещения трудящихся, создавая ненужное напряжение на рынке труда. В принципе, однако, колебания рыночных оценок труда разных профессий ни в какой мере не являются социальной трагедией. Лишь бы вообще спрос на труд оставался достаточным. И тут мы сталкиваемся с подлинной коллизией, не разрешимой в рамках рыночной экономики.

     Ставка  оплаты труда — это стоимость  предельного продукта, т. е. того продукта, который может быть получен при  употреблении добавочной единицы труда (скажем, человеко-часа) без увеличения объема используемого капитала и  прочих производственных факторов. Она  велика, если обширны накопления капитала, и систематически растет при техническом  прогрессе так называемого трудосберегающего  типа. Контртенденции порождаются ростом трудовых ресурсов и капиталосберегающим  техническим прогрессом.

     Под влиянием динамики труда и капитала, а также в зависимости от типа технического прогресса (не говоря уже  о циклах конъюнктуры) ставка заработной платы, определяемая рыночными принципами, может упасть ниже уровня, принятого  в обществе за «достойный». Это значит, что на «достойных» условиях может  быть занят не весь наличный ресурс рабочей силы. Работа могла бы быть предоставлена всем, но только в  том случае, если все согласятся работать при оплате меньшей, нежели достигнутая в прошлом, ставшая  обычной и признаваемая обществом  «справедливой». Это то, что в  неоклассической литературе называется «добровольной безработицей». Те, кто  остается занятым, не желают, чтобы  им снизили ставки до уровня, при  котором бизнес сможет рентабельно  использовать избыточную рабочую силу. «Добровольность» оставшихся за пределами  производства ограничена тем, что они  пробавляются случайными приработками у хозяев, не желающих платить стандартную (или даже законную) ставку оплаты. Остается добавить, что попасть в «добровольные  безработные» — дело случая; ничто  не гарантирует, что избыточными  останутся наименее прилежные и  умные.

     Рыночное  определение ставки оплаты труда, деля людей, быть может, одинаковых во всех отношениях, на занятых и безработных, явно несправедливо. Общественное мнение считает несправедливым и неприемлемым также и понижение норм оплаты труда до уровня, который мог бы обеспечить полную занятость. Между  тем с воспроизводственной точки  зрения полная занятость всегда эффективнее: безработные, привлекаемые к труду, хоть насколько-нибудь увеличили бы общий выпуск, что позволило бы повысить энергию накопления и приблизить момент рассасывания кризиса. К сожалению, это приращение выпуска недостаточно для оплаты всех занятых по сложившимся  стандартам оплаты труда.

     Безработица — главный порок рыночной экономики. Различные компромиссы, связанные  с содержанием безработных за счет средств казенной или частной  благотворительности наравне с  инвалидами или больными и нетрудоспособными, представляют экономическую потерю, не устраняя вместе с тем и несправедливость.

     Наличие разнообразных форм собственности  объективно обусловливает необходимость  экономической их реализации через  продажу товаров и присвоение доходов в разнообразных опять-таки экономических формах (заработной платы, прибыли, ренты, процента). Это в свою очередь ведет к установлению экономических взаимосвязей между  обособленными собственниками —  товаропроизводителями. Рыночные механизмы  позволяют выявить наиболее жизнеспособные формы собственности применительно  к определенным отраслям и сферам хозяйственной деятельности на том  или ином этапе социально-экономического развития общества.

     При этом надо признать, что современное  производство, достигшее высокого уровня обобществления, характеризуется взаимной дополняемостью функционирования многих форм собственности. В частности, на основе корпоративной собственности  функционируют многочисленные производственные, научно-производственные, производственно-торговые и другие виды объединений. Последние, несмотря на колоссальные масштабы своей, хозяйственной деятельности, вынуждены  прибегать к кооперационным соглашениям  с предприятиями, базирующимися  на индивидуальной, партнерской, коллективной, государственной формах собственности, на поставку им тех или иных полупродуктов, полуфабрикатов либо привлекать их к  сотрудничеству в области продвижения  товаров к потребителю, проведения тех или иных технических, экономических  или рыночных исследований. Поэтому  современные социально-экономические  системы базируются на смешанной  экономике, способной к реализации ускоренных структурных сдвигов, достижений научно-технического прогресса, новых  организационно-управленческих форм функционирования различных видов хозяйственной  деятельности.

     Наконец, развитие товарно-денежных отношений  обусловлено не только многообразием  форм собственности, но и наличием опосредованных форм реализации отношений присвоения через владение и распоряжение. Реализация отношений собственности предполагает развертывание коммерческих отношений между кредиторами и заемщиками, землевладельцами и арендаторами, между владельцами и распорядителями ценных бумаг. Вне отношений владения и распоряжения невозможно объяснить многие экономические отношения современного общества.  

     2.2. Противоречия переходного периода  к рыночной экономике. 

     Россия  и другие постсоциалистические страны в ходе проводимых экономических  преобразований осуществляют переход  от административно-командной системы  к системе подлинной рыночной экономики. В первое время преобладала точка зрения, согласно которой на этот переход потребуются годы. Теперь уже стало ясно, что он растянется на десятилетия. В этих странах еще долгое время будет существовать своеобразная, так называемая переходная, экономическая система, или экономика переходного периода. Выделение в качестве самостоятельного, особого — переходного — состояния экономики связано не столько с продолжительностью процессов преобразований, сколько с их специфическими характеристиками. Переходная экономика не может быть полностью и корректно описана и проанализирована с помощью категорий, институтов и механизмов рыночной системы, а тем более — в терминологии плановой системы. Не являясь плановой, переходная экономика еще не приобрела все характеристики аутентичной рыночной экономики. В ней присутствуют и действуют элементы и механизмы обоих типов системы, нередко нейтрализуя друг друга.