Жизнь и смерть во имя отечества... император Николай II

2 марта, четверг (дневник Николая II): "Утром пришел Рузский и  прочел свой длиннейший разговор  по аппарату с Родзянко. По  его словам, положение в Петрограде  таково, что министерство без  Думы будто бессильно что-либо  сделать, так как с ним борется  социал-демократическая партия в  лице рабочего комитета. Нужно  мое отречение. Рузский передал  этот разговор в Ставку, а Алексеев  — всем командующим фронтов. К  двум с половиной часам пришли  ответы от всех. Суть та, что  во имя спасения России и  удержания армии на фронте  в спокойствии нужно решиться  на этот шаг. Я согласился. Из  Ставки прислали проект Манифеста. Вечером из Петрограда прибыли  Гучков и Шульгин, с которыми  я переговорил и передал им  подписанный и переделанный Манифест. В час ночи уехал из Пскова  с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость, и  обман!"

Следует дать пояснения к приведенным последним записям из дневника Николая II.

Когда царский поезд был задержан в Малых Вишерах, государь решился направиться в Псков под защиту Северного фронта. Главнокомандующий Северным фронтом был генерал Н. В. Рузский. Генерал, переговорив с Петроградом и Ставкой в Могилеве, предложил царю попытаться локализовать восстание в Петрограде путем соглашения с Думой и образования ответственного перед ней министерства. Но царь отложил решение вопроса на утро, все еще надеясь на миссию генерала Иванова. Он не знал, что войска вышли из повиновения, и спустя три дня он был вынужден вернуться в Могилев.

Утром 2 марта генерал Рузский доложил Николаю II, что миссия генерала Иванова не удалась. Председатель Госдумы М. В. Родзянко через генерала Рузского заявил по телеграфу, что сохранение династии Романовых возможно при условии передачи трона наследнику Алексею при регентстве младшего брата Николая II — Михаила.

Государь поручил генералу Рузскому запросить по телеграфу мнение командующих фронтами. На вопрос о желательности отречения Николая II положительно ответили все (даже дядя Николая, великий князь Николай Николаевич, командующий Кавказским фронтом), за исключением командующего Черноморским флотом адмирала А. В. Колчака, который от посылки телеграммы отказался.

Предательство руководства армии было для Николая II тяжелым ударом. Генерал Рузский сказал императору, что надо сдаваться на милость победителя, т. к. высшее командование, стоящее во главе войска, против императора, и дальнейшая борьба будет бесполезна.

Представляет интерес глубокая оценка событий, происходивших накануне гибели русского императора, данная У. Черчиллем в его книге "Мировой кризис 1916—1918 гг.": "...В марте царь был на престоле. Российская империя и русская армия держались, фронт был обеспечен и победа бесспорна.

...Согласно поверхностной моде  нашего времени, царский строй  принято трактовать как слепую, прогнившую, ни на что не способную  тиранию. Но разбор 30 месяцев войны  с Германией и Австрией должен  бы исправить эти легковесные  представления. Силу Российской  империи мы можем измерить  по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые  она развила, и по восстановлению  сил, на которые она оказалась  способна..."

 

4.2. Отречение Николая II от престола

 

Перед царем встала картина полного разрушения его власти и престижа, полное его одиночество, и у него пропала всякая уверенность в поддержке со стороны армии, если главы ее в несколько дней перешли на сторону врагов императора.

Государь в эту ночь, с 1 на 2 марта, долго не спал. Утром он передал генералу Рузскому телеграмму с уведомлением председателя Думы о своем намерении отречься от престола в пользу сына Алексея. Сам он с семьей намеревался как частное лицо проживать в Крыму или Ярославской губернии. Несколько часов спустя он приказал позвать к себе в вагон профессора С. П. Федорова и сказал ему: "Сергей Павлович, ответьте мне откровенно, болезнь Алексея неизлечима?" Профессор Федоров ответил: "Государь, наука говорит нам, что болезнь неизлечима. Бывают, однако, случаи, когда лицо, одержимое ею, достигает почтительного возраста. Но Алексей Николаевич, тем не менее, будет зависеть всегда от всякой случайности".

Государь грустно сказал: "Это как раз то, что мне говорила государыня... Ну, раз это так, раз Алексей не может быть полезен Родине, как бы я того желал, то мы имеем право сохранить его при себе".

Решение было им принято, и вечером 2 марта, когда приехали из Петрограда представитель Временного правительства А. И. Гучков — военный и морской министр и член исполкома Думы В. В. Шульгин, он передал им акт отречения.

Акт об отречении был отпечатан и подписан в 2-х экземплярах.

Подпись царя была сделана карандашом. Время, указанное в акте, — 15 часов, соответствовало не фактическому подписанию, а времени, когда Николаем II было принято решение об отречении. После подписания акта Николай II выехал обратно в Ставку, чтобы попрощаться с армией.

3 марта, пятница (дневник Николая II): "Спал долго и крепко. Проснулся  далеко за Двинском. День стоял  солнечный и морозный. Говорил  со своими о вчерашнем дне. Читал много о Юлии Цезаре. В 8.20 прибыл в Могилев. Все чины  штаба были на платформе. Принял  Алексеева в вагоне. В 9.30 перебрался  в дом. Алексеев пришел с последними  известиями от Родзянко. Оказывается, Миша (младший брат царя) отрекся  в пользу выборов в учредительное  собрание, которые состоятся через 6 месяцев. Бог знает, кто его надоумил  подписать такую гадость! В Петрограде  беспорядки прекратились — лишь  бы так продолжалось дальше". *

 

* Дневники императора Николая II. Орбита, 1992. С. 44.

 

Так, через 300 лет и 4 года после застенчивого шестнадцатилетнего юноши, неохотно принявшего престол по просьбе русского народа (Михаила), его потомок, тоже по имени Михаил II, под давлением Временного правительства и Думы утратил его, пробыв на престоле 8 часов — с 10 до 18 часов 3 марта 1917 г. Романовская династия прекратила свое существование. Наступает последний акт драмы.

 

4.3. Арест Николая II и царской  семьи

 

8 марта 1917 г. бывший император после  прощания с армией принимает  решение выехать из Могилева, и 9 марта прибывает в Царское  Село. Еще до отъезда из Могилева представитель Думы в Ставке сообщил, что бывший император "должен считать себя как бы арестованным".

9 марта 1917 г., четверг (дневник Николая II): "Скоро и благополучно прибыл  в Царское Село — 11.30. Но Боже, какая разница, на улице и кругом  дворца, внутри парка часовые, а  внутри подъезда какие-то прапорщики! Пошел наверх и там увидел  Аликс и дорогих детей. Она  выглядела бодрой и здоровой, а они все еще лежали больные  в темной комнате. Но самочувствие  у всех хорошее, кроме Марии, у  которой корь недавно началась. Погулял с Долгоруким и поработал  с ним в садике, т. к. дальше  выходить нельзя! После чая раскладывали  вещи".

21 марта в Царском Селе была  арестована императрица, в тот  же день должен быть арестован  Николай II. Впервые за 23 года ему  не нужно было читать докладов, принимать министров и окончательные  решения по вопросам государственной  важности. Николай получил возможность  распоряжаться временем по своему  усмотрению: читать, курить, заниматься  с детьми, играть в снежки, гулять  по парку, принялся читать Библию.

Используя киноаппарат, подаренный до революции кинематографической компанией "Патэ" Алексею, Николай организовал показ фильмов по вечерам.

Алексей играл роль степенного хозяина, приглашая всех в свою комнату для просмотра фильмов. Граф Бенкендорф, частый гость на этих вечерах, вспоминал: "Он очень умен и интеллигентен, у него ярко выраженный характер и прекрасное сердце. Если удастся справиться с его болезнью и если Бог дарует ему жизнь, он сыграет в будущем важную роль в возрождении нашей несчастной страны. Его характер формировался под влиянием страданий родителей и его собственных, пережитых в детстве. Может быть, Богу будет угодно помиловать и спасти его и всю его семью от фанатиков, в лапах которых они находятся сейчас".

Временное правительство возложило ответственность за безопасность императорской семьи целиком на плечи Керенского, который впоследствии признавал, что при близком общении с царем в эти недели был поражен "скромностью и полным отсутствием какой-либо позы. Эта естественность в поведении, ненаигранная простота создавали особую притягательную силу и обаяние императора, которые еще резче усиливались изумительными глазами, глубокими и трагичными..."

С 9 марта по 14 августа 1917 г. Николай Романов с семьей живет под арестом в Александровском дворце Царского Села.

В Петрограде усиливается революционное движение, и Временное правительство, опасаясь за жизнь царственных арестантов, решает перевести их в глубь России. После долгих дебатов определяют городом их поселения Тобольск. Туда и перевозят семью Романовых. Им разрешают взять из дворца необходимую мебель, личные вещи, а также предлагают обслуживающему персоналу по желанию добровольно сопровождать их к месту нового размещения и дальнейшей службы.

Накануне отъезда приехал глава Временного правительства А. Ф. Керенский и привез с собой брата бывшего императора — Михаила Александровича. Братья видятся и говорят в последний раз — больше он не встретятся (Михаил Александрович будет выслан в г. Пермь, где в ночь на 13 июня 1918 г. он был убит местными властями).

14 августа в 6 часов 10 минут состав  с членами императорской семьи  и обслугой под вывеской "Японская  миссия Красного Креста" отправился  из Царского Села. Во втором  составе ехала охрана из 337 солдат  и 7 офицеров. Поезда идут на максимальной  скорости, узловые станции оцеплены  войсками, публика удалена.

17 августа составы прибывают  в Тюмень, и на трех судах  арестованных перевозят в Тобольск. Семья Романовых размещается  в специально отремонтированном  к их приезду доме губернатора. Семье разрешили ходить через  улицу и бульвар на богослужение  в церковь Благовещения. Режим  охраны здесь был гораздо более  легкий, чем в Царском Селе. Семья  ведет спокойную, размеренную жизнь. В апреле 1918 г. получено разрешение  Президиума ВЦИК четвертого созыва  о переводе Романовых в Москву  с целью проведения суда над  ними.

22 апреля 1918 г. колонна в 150 человек  с пулеметами выступила из  Тобольска до Тюмени. 30 апреля  поезд из Тюмени прибыл в  Екатеринбург. Для размещения Романовых  временно реквизирован дом, принадлежащий  горному инженеру Н. И. Ипатьеву. Здесь с семьей Романовых проживали 5 человек обслуживающего персонала: доктор Боткин, лакей Трупп, комнатная  девушка Демидова, повар Харитонов  и поваренок Седнев.

В Екатеринбурге все они стали по-настоящему заключенными. Охрана вела себя нагло и вызывающе. Исключая ежедневные прогулки в саду в полдень, жизнь семьи была ограничена четырьмя стенами их комнат. Николай и Александра читали, девушки вязали и вышивали, Алексей играл в постели с моделью корабля.

В начале июля 1918 г. уральский военный комиссар Исай Голощекин ("Филипп") выехал в Москву для решения вопроса о дальнейшей судьбе царской семьи. Расстрел всей семьи был санкционирован СНК и ВЦИК. В соответствии с этим решением Уралсовет на своем заседании 12 июля принял постановление о казни, а также о способах уничтожения трупов и 16 июля передал сообщение об этом по прямому проводу в Петроград — Зиновьеву. По окончании разговора с Екатеринбургом Зиновьев отправил в Москву телеграмму: "Москва, Кремль, Свердлову. Копия — Ленину. Из Екатеринбурга по прямому проводу передают следующее: "Сообщите в Москву, что условленного с Филиппом суда по военным обстоятельствам ждать не можем. Если ваше мнение противоположно, сейчас же, вне всякой очереди сообщите в Екатеринбург. Зиновьев". *

 

* Соколов Н. А. Последние дни  Романовых. 1991. С. 120.

 

Телеграмма была получена в Москве 16 июля в 21 час 22 минуты. Фраза "условленный с Филиппом суд" — это в зашифрованном виде решение о казни Романовых, о котором условился Голощекин во время своего пребывания в столице. Однако Уралсовет просил еще раз письменно подтвердить это ранее принятое решение, ссылаясь на "военные обстоятельства", т. к. ожидалось падение Екатеринбурга под ударами Чехословацкого корпуса и белой Сибирской армии.

Ответная телеграмма в Екатеринбург из Москвы от СНК и ВЦИК, т. е. от Ленина и Свердлова, с утверждением этого решения была немедленно отправлена.

Л. Троцкий в дневнике от 9 апреля 1935 г., находясь во Франции, привел запись своего разговора с Я. Свердловым. Когда Троцкий узнал (был в отъезде), что царская семья расстреляна, он спросил у Свердлова: "А кто решил?" "Мы здесь решили, — ответил ему Свердлов. — Ильич считал, что нельзя оставлять им живого знамени, особенно в трудных нынешних условиях". Далее Троцкий пишет: "Некоторые думают, что Уральский исполком, отрезанный от Москвы, действовал самостоятельно. Это неверно. Постановление было вынесено в Москве". *

 

2. Там же. С. 50.

 

А можно ли было вывезти семью Романовых из Екатеринбурга, для того чтобы предать ее суду, как об этом было объявлено ранее? Очевидно, да. Город пал спустя 8 дней после казни семьи — срок, для эвакуации достаточный. Ведь самим членам президиума Уралсовета и исполнителям этой страшной акции удалось благополучно выбраться из города и добраться до расположения частей Красной Армии.

 

4.4. Убийство царской семьи

 

Итак, в этот роковой день 16 июля 1918 г. Романовы и обслуга легли спать, как обычно, в 22 часа 30 минут. В 23 часа 30 минут в особняк явились два особоуполномоченных от Уралсовета. Они вручили решение исполкома командиру отряда охраны Ермакову и коменданту дома Юровскому и предложили немедленно приступить к исполнению приговора.

Разбуженным членам семьи и персоналу объявляют, что в связи с наступлением белых войск особняк может оказаться под обстрелом и поэтому в целях безопасности нужно перейти в подвальное помещение. Семеро членов семьи Романовых — Николай Александрович, Александра Федоровна, дочери Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия и сын Алексей, трое добровольно оставшихся слуг и врач спускаются со второго этажа дома и переходят в угловую полуподвальную комнату. После того как все вошли и закрыли дверь, Юровский выступил вперед, вынул из кармана лист бумаги и сказал: "Внимание! Оглашается решение Уралсовета..." И как только прозвучали последние слова, раздались выстрелы. Стреляли: член коллегии Уральского ЦК М. А. Медведек, комендант дома Л. М. Юровский, его помощник Г. А. Никулин, командир охраны П. З. Ермаков и другие рядовые солдаты охраны — мадьяры.