Влияние нравственно-философских аспектов масонского учения на складывание московского и петербургского социумов

       Розенкрейцерство  было доставлено в Россию И.Г. Шварцем  после получения заграничного путешествия, из которого он вернулся в 1782 году³⁵.

       Его видными представителями  являлись Н.И. Новиков, И.В. Лопухин, И.Г. Шварц. Русское розенкрейцерство как масонское учение органически соединяло в себе две части: духовно-нравственную и научно-теософскую. Первая выступала против упадка нравственности и указывала пути к спасению; вторая давала ключ к самостоятельному изучению природы на основе Священного Писания.

       Однако  реальная, практическая деятельность розенкрейцеров 1780-х годов была связана  не столько с их моральным самоусовершенствованием, сколько с усилиями братьев, направленными (прежде всего, путем массового издания книг и журналов) на просвещение русского общества и возбуждение в нем широких умственных интересов.³⁶

         Н. И. Новикова же привлекала  в масонстве, главным образом,  его нравственная и тесно с  ней связанная просветительская  сторона, чему, собственно, и была  посвящена вся его последующая деятельность, как при издании журналов, так и в организации общественных институтов. Еще будучи рядовым масоном в Петербурге, Новиков организовал ряд народных училищ (уже в ноябре 1777 года первое из этих училищ (Екатерининское) - при церкви Владимирской Божьей Матери, начальное народное училище - Александровское, при церкви Благовещения на Васильевском острове).³⁷

       Когда в конце 70-х годов он переезжает в Москву, то сталкивается с духовными  исканиями московских масонов, отличными  от петербургских.³⁸

       Педагогическая  и просветительская деятельность мартинистов  поразительна: уже в 1779 году было создано  первое в России частное учебное  заведение, готовившее учителей – Учительская  или Педагогическая семинария при  Московском университете.

       Там же с целью анализа литературных произведений было открыто Собрание университетских питомцев - первое научно-литературное студенческое общество в России. В июне 1782 года по плану И.Г. Шварца при Московском университете на пожертвования братьев-масонов была открыта еще одна семинария или гимназия - переводческая (филологическая). Несомненным успехом была организация Дружеского ученого общества, целью которого было печатание учебных книг, а также изучение и повсеместное распространение философских, исторических, педагогических и естественнонаучных знаний или, иначе говоря, просвещения в обществе³⁹. Опять же наряду с общим просветительским характером учреждений, создавались они с целью распространения масонского учения.

       Но  лишь ученических степеней иоанновского масонства московским мартинистам не хватало. Поэтому после получения И.Г. Шварцем теоретической степени Соломоновых наук мартинисты стремятся к высшему масонству – розенкрейцерству.

        Крупным успехом И.Г.Шварца стал переход на его сторону сразу четырех московских лож, в одночасье решивших отложиться от изрядно уже надоевшей им тамплиерской системы (Брауншвейгский ритуал) и перейти в розенкрейцерство. Это были ложи «Трех знамен»⁴⁰ (П.А.Татищев), «Озириса» (Н.Н.Трубецкой), «Латоны» (Н. И. Новиков) и «Сфинкса» (Г.П.Гагарин) [457]. В 1783 году все они официально вошли в Орден Злато-розового Креста, образовав в нем так называемый «четверной союз».

       В 1784 году, еще при жизни И. Г.Шварца московские розенкрейцеры учредили еще один масонский центр - ложу теоретического градуса, или степени, как своего рода подготовительный класс или переходную ступень к масонству высших розенкрейцерских степеней.

         Бурный рост розенкрейцерского  сообщества продолжался, однако, недолго и уже в 1786 году вследствие  недовольства императрицы руководство ордена вынуждено было временно приостановить работы лож.

       Своей задачей розенкрейцеры, как и  всякое масонское сообщество, ставили  моральное, нравственное совершенствование  личности, работу над своей собственной  душой, понимаемую ими как непрерывная борьба человека со своими страстями, или, иначе говоря, с самим собой. Цель братства, показывал Н. И. Новиков в ходе следствия, состояла в «познании Бога через познание натуры и себя самого по стопам христианского нравоучения»⁴¹.

       Практическая деятельность братьев в этом направлении сводилась к постоянным наблюдениям как за самим собой, так и за своими коллегами или, вернее, их нравственностью, а также постам, молитвам и покаяниям. Но это, так сказать, основа розенкрейцерской работы, характерная и для других направлений в масонстве. Что же касается специфической розенкрейцерской надстройки над ней, то она сводилась к усиленному изучению ими тайного знания, то есть алхимии, магии и каббалы.

       Московские  розенкрейцеры, констатировал Н.М.Карамзин, были «ни что иное, как христианские мистики: толковали природу и человека, искали таинственного смысла в Новом и Ветхом завете, хвалились древними преданиями, унижали школьную мудрость и прочее; но требовали истинных христианских добродетелей от своих учеников, не вмешивались в политику и ставили в закон верность своему государю. Их общество под именем масонства распространилось не только в двух столицах, но и в губерниях; открывались ложи, выходили книги масонские, мистические, наполненные загадками»⁴².

       Что касается иллюминатства, то о его распространении можно судить лишь в ходе допросов по делу «кружка Новикова». В литературе, посвященной исторической катастрофе екатерининского масонства, принято отмечать, что этот след, привлекавший основное внимание следствия, был ложным. Прямых свидетельств в пользу распространения «ордена иллюминатов» или каких-нибудь других тайных обществ, ставивших себе целью радикальное переустройство общества на основе радикального варианта доктрин просветителей, найдено не было⁴³.

2. складывание двух полюсов нравственно-философского социума в дворянской среде

2.1. Проблема «Москва-Петербург».

       Важной  вехой в формировании философского пространства XVIII века явилось основание Санкт-Петербурга и последующий перенос столицы. В Петербурге спустя полвека после его основания формируется нехарактерная для России традиция – западно-европейская. Мысленно, для большинства дворян существовали два полюса, различные по культуре, быту, этике и нравственным запросам.

       Москва  несомненно была центром сохранения самобытности и восточной традиции, Петербург же, напротив – город без мифологии, истории, своеобразного культа, город служащих и тесного соприкосновения с Европой. Как утверждает Ю.М. Лотман, «отсутствие истории вызвало бурный рост мифологии. Миф восполнял семиотическую пустоту, и ситуация искусственного города оказывалась исключительно мифогенной» ⁴⁴.

       Специалисты-психологи  проявляют большой интерес к  городской жизни Москвы и Петербурга к формированию в них «психогеометрического  ландшафта». С  XVIII века  Москва олицетворяет «русскую культурную самобытность, «сердце России», ее женское начало, Эрос. Ей противостоит оксидентальный ум Петербурга, материализованный век Просвещения, этакий русский Логос». ⁴⁵

       В дальнейшем эта проблема  двух полюсов  была подробно разработана в споре западников и славянофилов в «вопросе об отношению России к Западу»⁴⁶.

       Но  нас интересует вторая половина XVIII века, которую условно можно разбить на петербургский, а с начала 70-х – московский. Деление не случайно и в его основе положена деятельность Н. Новикова, масона розенкрейцерской степени и видного просветителя.

       В 60-х годах XVIII века внимание двора и самой Екатерины 2 было приковано к укреплению своего положения. Екатерина сумела склонить на свою сторону часть старых придворных, других заставила не быть враждебными. Положение Екатерины, довольно шаткое вначале, с течением времени укреплялось прочнее. Оппозиция государственной власти исчезла  и у императрицы появилась возможность заниматься литературой и науками, а также законотворчеством. Наступала некая стабильность и нравы понемногу смягчались. По примеру государыни петербургские вельможи постепенно сближались, находя общие интересы и взгляды. Широко распространилось учение энциклопедистов в обществе «молодом, незрелом, жаждавшем мысленной деятельности»⁴⁷.  Другие западноевропейские тенденции начали проникать в столицу просвещенной государыни. Мощная волна Французского Просвещения оставила отпечаток во всех сферах жизни дворян и перевернула не только их быт, но и сознание.

       Произошли изменения в сфере понятий  религиозных и нравственных. Молодые  дворяне, «освобожденные от узды строгой  и докучливой, сдерживавшей в семейном быту»⁴⁸, были заинтересованы  в новых для них идеях. Хотя часть исследователей объясняет эту заинтересованность «неудовлетворенностью обывательской пошлостью»⁴⁹.

       В области литературы видное место  занимали периодические издания. Сама журналистика появляется и получает распространение (с 1769-1774 в Петебурге  выходит 16 журналов⁵⁰). Среди наиболее читаемых журналов были: «Петербургские ведомости», «Трудолюбивая пчела» и ряд других изданий. Несомненным плюсом периодической литературы было то, что на ее страницах разворачивались полемика на всевозможные вопросы, и при абсолютизме это было реальной возможностью безнаказанно высказывать свои мысли.

       Так под протекторатом императрицы  шло умственное развитие общества. Сама Екатерина, видевшая в Просвещении  немалую силу, активно включилась в этот процесс, пока это не стало  противоречить ее самодержавной  власти. Она пишет свой знаменитый «Наказ» и поощряется сатирические журналы Новикова и других.

       Журналы не оставались без тем для размышлений. Таким образом, проходит первый –  петербургский период складывания  философского социума. Он характеризуется  сознанием недостатков своей родины, любви к ней, энергии и энтузиазма на новые свершения в деле просвещения, желание осуществить их типографскими, издательскими и литературными трудами.

       Но  характеристика данного периода  лишь с точки зрения распространения  периодики будет не полной. Элита дворянства стремилась к тайным знаниям, идеальному государству, поэтому изотерические учения, пришедшие в северную столицу вместе с французской модой нашли благодатную почву.

       Так в 1756 году в Петербургской ложе были представители знатных фамилий дворян – Голицины, Апраксины, Мещерские, Трубецкие, Бутурлины и т.д. В их числе были будущие историки М.М. Щербатов, И.Н. Болтин, основатели русского театра А.П. Сумароков, Меллисино, а граф Р.Л. Воронцов был великим мастером ложи. Познания и деятельность масонов была невелика за исключением благотворительности, но начинается процесс включения в духовно-образовательную систему, которую предлагало масонское учение. К слову сказать, мыслящая дворянская элита до 70-х годов находилась на перепутье: с одной стороны, с запада целым потоком шли постулаты философов-материалистов, с другой стороны православная религия, на которой воспитывались деды и прадеды. В таких условиях масонство являлось универсальным средством удовлетворения духовных потребностей, хотя в силу русского менталитета сложные масонские ритуалы превратились в «ужины» и «игрища». Каждая новая ложа, предназначение которой было усовершенствование нравственности и развитие самопознания, после нескольких формальностей имела один результат. В целом петербургское общество было готово к восприятию масонского учения, но общий уровень образования среди дворянской элиты был низким.

       Нужно отметить, что русский дворянин самого Вольтера как правило не читал, а  всего лишь следовал примеру государыни или новой моде. «Новые идеи служили доказательством утонченного образования в высших кругах светского общества. Какой-нибудь князь Х или граф У сообщал в кружке гостей самую последнюю новость, привезенную с только что полученной почтой, или лично услышанную за границей. Бога, оказалось, просто нет, а попы и монахи – простые шарлатаны. Эти самоновейшие открытия «философов» разносились сливками петербургского общества с таким же усердием, с каким они привыкли разносить городские сплетни и слухи» - писал П.Н. Милюков⁵¹.

       Экзальтированность  петербуржцев подтверждается увлечением фокусами графа Калиостро, приехавшего  в Петербург как полковника испанской  службы и знатного европейского иллюмината.⁵²

          Кроме того, начавшиеся гонения  на масонов со стороны императрицы,  вначале представленные в виде пьес «Обманщик», «Обольщенный», «Шаман сибирский», и брошюрой «Тайны противонелепого общества», должны были вызвать в  преданной государыне чиновничьей среде соответственную реакцию⁵³.  

       В Москве этот уровень образования  был выше по нескольким причинам.

       Московский  университет способствовал развитию просвещения. Журнальная  деятельность с переездом Новикова была перенесена в Москву и концентрировалась  вокруг Московского университета и  его типографии. Москва, по определению  Белинского, до Петра I являла собой «старинную неподвижность». Но европейское влияние в XVIII в. вторглось и в московскую жизнь. В Москве за столетие перемешались черты европеизма и азиатизма (под азиатизмом Белинский понимал неподвижность)⁵⁴.

       Москва, город по преимуществу дворянский, воспринималась русским человеком как оплот старого духовного начала. Кроме того, Москва была местом, куда ссылали «опальных» дворян, не угодивших императрице. Дворцы и зимние квартиры в Москве имели не только москвичи, представители дворянской элиты ряда смежных губерний, но и сами петербуржцы. Екатерина 2, никого не ссылая насильно, оставалась недовольна тем или иным служащим, и он уезжал в Москву «как естественный центр, в котором приятнее и удобнее всего было стремиться всякому существованию».⁵⁵

         Нравы москвичей отличались пестротой  и разнообразием в силу ее  истории. Тут резче сталкивались  противоположности и, притупляясь,  обретали более гладкие формы.  В ортодоксальной Москве была  сильна духовная традиция –  «как учили деды и прадеды». Соответственно европейское влияние получило в Москве свое прочтение, отличное от петербуржского. В московском обществе не сложилась четкая система норм и правил, поэтому европейские заимствования принимали здесь менее уродливые кальки.