Великие реформы 1860-1870-х годов: поворотный пункт российской истории?

Великие реформы 1860-1870-х  годов: поворотный пункт российской истории? 
 

Захарова Лариса Георгиевна - доктор исторических наук, профессор Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. 
 
 

Отмена крепостного  права в России в 1861 г. и последовавшие  за ней реформы (местного самоуправления, т.е. земская и городская, судебная, отмена телесных наказаний, военная, народного  просвещения, цензуры и др.), проведенные  в царствование Александра II, — это  «перелом», «поворотный пункт» истории  России. Таковы оценки, в которых  сходятся сами законодатели и их оппоненты, современники эпохи в России и  за ее пределами, многие исследователи, для которых эта тема всегда представляла и будет представлять интерес. Но в определенные периоды, например, во время революции 1905-1907 гг. или горбачевской перестройки, интерес к истории  реформ Александра II приобретал особую остроту и политическую окраску. И тогда вместо уже устоявшегося термина «Великие реформы» появлялись новые, особенно в научно-популярной литературе: «революция сверху», «революционный разрыв с прошлым», «переворот» [1]. Однако фундаментальная наука и сегодня  сохраняет и признает наиболее точным термин «Великие реформы» [2].

Но если вопрос об адекватном термине для обозначения  этой эпохи вряд ли может вызывать серьезные разногласия, то связанные  с ним проблемы, в первую очередь  обозначенная в заголовке данной статьи, а также ряд других (касающихся личной роли Александра II в проведении реформ, взаимосвязи между ними, их дальнейшей судьбы) еще не получили в литературе однозначной трактовки. Достаточно сослаться на современные  западные и российские исследования, авторы которых считают условной и даже искусственной грань между  «предреформами» Николая I, «Великими  реформами» Александра II и «контрреформами» Александра III, а сам процесс реформ представляют как длительный, охватывающий весь XIX в. [3] Такой подход противостоит иному, более традиционному, в соответствии с которым эпоха реформ ограничена, с одной стороны, крахом николаевской системы с завершением неудачной  Восточной (Крымской) войны, а с другой — трагической гибелью Александра II 1 марта 1881 г. В данной статье я попытаюсь  дать свое видение сложных, спорных  и еще недостаточно решенных в  историографии проблем, связанных  с историей Великих реформ.

Причины и предпосылки  отмены крепостного права

Инициатором преобразований выступала государственная власть и сам Александр II. Что толкнуло самодержавную монархию на отмену крепостного  права, веками являвшегося ее фундаментом, — вопрос достаточно выясненный. Поражение  в Восточной войне (1853-1856 гг.), прервавшее полуторавековое победоносное продвижение  к Черному морю и понесенное на собственной территории, сдача Севастополя, условия Парижского мира 18(30) марта 1856 г., который лишил Россию военного флота и военно-морских баз на Черном море, части Бессарабии и поставил под сомнение престиж России как великой державы, — все это обнажило отставание страны от развитых европейских стран. Устаревшее вооружение и несовременная система комплектования армии, отсутствие железных дорог и телеграфной связи с югом страны (донесения военачальников из Крыма доходили до Зимнего дворца с фельдъегерем за 7 с половиной суток, а телеграфные сообщения об осаде Севастополя — из Парижа, столицы воюющего с Россией государства) и множество других очевидных признаков отсталости страны не оставляли сомнения в неизбежности перемен. «Севастополь ударил по застоявшимся умам», — это крылатое выражение В.О. Ключевского относится ко всем слоям русского общества, не исключая и власть. «Прежняя система отжила свой век», — таков общий приговор одного из недавних апологетов этой системы историка М.П. Погодина [4]. Александр II, воцарившись 19 февраля 1855 г., получил тяжелое наследие.

Позже, после отмены крепостного права, министр финансов М.Х. Рейтерн писал в докладе  императору: «Если бы правительство  после Крымской войны и пожелало возвратиться к традициям последних  времен, то оно встретило бы непреодолимые  препятствия, если не в открытом, то, по крайней мере, в пассивном противодействии, которое со временем могло бы даже поколебать преданность народа —  широкое основание, на котором зиждется в России монархическое начало» [5]. Но еще ранее, в 1856 г., крупнейший деятель эпохи реформ Н.А. Милютин  в своей записке признавал, что  дальнейшее сохранение крепостного  права в перспективе, лет через 15, может привести к восстанию  крестьянства [6]. Объяснение отмены крепостного  права ростом крестьянских волнений, преобладавшее в советской историографии, сейчас уже преодолено. В западной литературе концепция «революционной ситуации» и решающей роли крестьянских выступлений, якобы заставивших  власть взяться за реформы, подверглась  убедительной критике в работах  Д. Филда, Т. Эммонса, Д. Байрау, стажировавшихся  в 1960-70-х гг. в Московском университете у профессора П.А. Зайончковского [7].

Александр II встал  на путь освободительных реформ не в силу своих убеждений, а как  военный человек, осознавший уроки  Восточной войны, как император  и самодержец, для которого превыше  всего были престиж и величие  державы. Большую роль сыграли и  свойства его характера — доброта, сердечность, восприимчивость к  идеям гуманизма, бережно привитые ему всей системой воспитания В.А. Жуковского. А.Ф. Тютчева метко определила эту  особенность натуры Александра II: «его сердце обладало инстинктом прогресса». Не будучи реформатором по призванию, по темпераменту, Александр II стал им в  ответ на потребности времени  как человек трезвого ума и  доброй воли. Его характер, воспитание, миропонимание способствовали адекватной оценке сложившейся ситуации, принятию нетрадиционных решений, а отсутствие фанатизма, приверженности жесткой  политике не мешало искать выход на новых путях в рамках самодержавно-монархического строя и, оставаясь верным заветам  предков, короне, начать достаточно радикальные  преобразования.

Вскоре после заключения мира, выступая в Москве перед предводителями дворянства, император сказал: «Слухи носятся, что я хочу объявить освобождение крестьян. Я не скажу вам, чтобы  я был совершенно против этого. Мы живем в таком веке, что со временем это должно случиться. Я думаю, что  вы одного мнения со мною, следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло  свыше, чем снизу» [8]. Эта знаменитая, хотя и немногословная речь говорит  нам о многом и важном в истории  реформы 1861 г.: о том, что инициатива исходила от самого Александра II; что  он ее навязывал дворянству; что  он признавал необходимым опередить  инициативу крестьянства, не дожидаясь  давления «снизу», т.е. крестьянского  движения; что он считался с общим направлением развития века. Дальнейшие события показали, что Александр II не отступил от этой первой заявки на отмену крепостного права. В других обстоятельствах и в другое время, но еще в период интенсивной подготовки Великих реформ, он в несколько поучительном тоне писал Наполеону III 6(8) ноября 1863 г.: «Истинное условие спокойствия в мире заключается не в неподвижности, которая невозможна, и не в шаткости политических сделок <...>, а в практической мудрости, необходимой для того, чтобы примирять историю — этот незыблемый завет прошедшего — с прогрессом — законом настоящего и будущего...» [9]. Эти слова подтверждают уверенность Александра II в правильности взятого им курса на преобразование России, как и многие его собственноручные письма к брату, великому князю Константину Николаевичу, к наместнику на Кавказе и другу князю А.И. Барятинскому [10] и другие материалы. Вообще роль Александра II в Великих реформах в литературе раскрыта еще недостаточно.

Каковы же были предпосылки  реформ? Единого мнения об объективных  социально-экономических предпосылках отмены крепостного права нет. Советские  историки писали о кризисе феодально-крепостнической  формации, большинство западных (вслед  за П. Струве и А. Гершенкроном) пришли к заключению, что крепостная система  хозяйствования накануне реформы 1861 г. была вполне жизнеспособна [11]. Проблема эта, видимо, требует дальнейшего  исследования с использованием данных о макро- и микроуровнях социально-экономического развития предреформенных десятилетий. Более бесспорным является влияние  на подготовку реформы банковского  кризиса конца 1850-х гг., убедительно  и всесторонне изученного в работах  С. Хока [12].

В работах А. Криспа, А. Скерпана, Б. Линкольна достаточно прояснен также вопрос об экономических  мотивах проведения реформы, как  их понимали сами реформаторы. В основе их взглядов лежал экономический  либерализм, признание роли частной  инициативы в развитии экономики. При  этом весьма спорным выглядит утверждение, что либеральная бюрократия не знала  реалий российской действительности и  лишь копировала опыт Запада. Скорее можно  сказать, что она учитывала опыт Европы, но применительно к особенностям российской действительности, уклада жизни и традиций, которые ей были хорошо знакомы. Это в первую очередь  относится к «Положениям» 19 февраля. Н.А. Милютин в начале 1940-х гг. вместе с А.П. Заблоцким-Десятовским специально были командированы для ознакомления с состоянием крепостной деревни. А.В. Головнин летом 1860 г. был отправлен  вел. кн. Константином Николаевичем с  той же целью в центральные  губернии. К.Д. Кавелин до написания  своей записки об освобождении крестьян 1855 г. сам занимался хозяйством и  т.д. Вспоминая о выступлении Н.А. Милютина в Редакционных комиссиях  в связи с разногласиями по вопросу об общине, П.П. Семенов-Тян-Шанский  писал: «воспитанный на экономической  европейской литературе, он, однако же, при своем государственном  уме и большой восприимчивости  усвоил себе знание условий русской  народной жизни, внесенное в законодательную  работу удачным подбором членов-экспертов» [13].

В целом же благодаря  в первую очередь трудам Б. Линкольна  ныне ясно, что важной предпосылкой Великих реформ являлось наличие  кадров, людей, готовых взять на себя грандиозный труд по преобразованию России, труд, к которому пытались приступить, но который не могли осилить их предшественники в первой половине XIX в. Этот слой прогрессивно мыслящих, интеллигентных людей, объединенных общностью  взглядов на задачи предстоящих преобразований и методы их исполнения, начал складываться в недрах бюрократического аппарата николаевского царствования в 1830-е  и особенно в 1840-е гг. Он определяется фактически идентичными понятиями «либеральной» или «просвещенной» бюрократии [14]. Очагами ее формирования были министерства (государственных имуществ, внутренних дел, юстиции, морское), разные ведомства, канцелярия Государственного совета. Либеральная бюрократия не была отгорожена от общественных сил страны, она формировалась в содружестве с либеральными общественными деятелями, учеными, литераторами. Связь поддерживалась через личные контакты, общение в кружках и великосветских салонах (особенно великой княгини Елены Павловны), непосредственно на государственной службе. К среде бюрократии в разное время были близки Ю.Ф. Самарин, К.Д. Кавелин, М.Е. Салтыков-Щедрин, П.И. Мельников (Печерский), В.И. Даль и др. Это содружество чиновников (среди которых выделялись Д.А. и Н.А. Милютины), общественных и научных сил нашло выход в созданном в 1845 г. Русском географическом обществе под председательством великого князя Константина Николаевича. Один из знатоков крестьянской реформы 1861 г. Т. Эммонс убежден, что «бюрократический “третий элемент”», сложившийся в недрах николаевского царствования, «безусловно можно считать одной из предпосылок реформ 1860-х годов» [15]. И хотя изучение либеральной бюрократии в отечественной историографии еще далеко не исчерпано, ее ключевая роль в преобразованиях сомнений не вызывает.

Другой такой предпосылкой стали институциональные реформы, проведенные в царствование Александра I, в том числе создание министерств, в которых и выросли кадры  будущих реформаторов. Важно отметить также значение наследия М.М. Сперанского, не только поставившего в повестку для крупномасштабные реформы государственного строя при Александре I, но осуществившего упорядочение законодательства при  Николае I (создание Полного собрания законов и Свода законов Российской империи), внесшего свою лепту в воспитание и образование будущего царя-освободителя (Сперанский полтора года читал наследнику престола лекции «Беседы о законах»). Заслуживают внимания и реформы  в сфере народного просвещения  в первой половине XIX в., которые готовили почву для грядущих перемен. Многие деятели Великих реформ вышли  из университетов, института правоведения, Царскосельского лицея и др. [16] Сами по себе перечисленные сюжеты достаточно изучены, но в историографии  Великих реформ они пока не нашли  должного места.

Среди предпосылок  отмены крепостного права немаловажное значение имел и накопленный в  первой половине XIX в. опыт обсуждения и решения крестьянского вопроса. Указы 1803 г. о вольных хлебопашцах  и 1842 г. об обязанных крестьянах, необязательные для помещиков, а потому и малорезультативные, вместе с тем апробировали в законодательстве идеи отмены крепостного права с  выкупом земли крестьянами в  собственность и неразрывной  связи крестьянина с землей. Локальные  реформы: отмена крепостного права  в прибалтийских губерниях (Лифляндия, Курляндия, Эстляндия) в 1816-1819 гг. и введение инвентарей в Юго-Западном крае (Киевская, Подольская, Волынская губернии) в 1847-1848 гг. были обязательны для помещиков  и представляли две модели решения  крестьянского вопроса, которые  были учтены при подготовке отмены крепостного права. Как и в  какой степени — об этом ниже. Реформа государственной деревни, проведенная П.Д. Киселевым в 1837 г., давала решение вопроса об организации  и функционировании крестьянского  самоуправления. Не остались без внимания и материалы Секретных комитетов (особенно 1835 г. и 1839 г.), которые в 1856 г. были переданы из II Отделения императорской  Канцелярии в Министерство внутренних дел, где и началась подготовка отмены крепостного права [17].

Как же соотносится  законодательство 1861 г. со сложившимися к середине века предпосылками реформы?

Программа и замысел  реформаторов, законодательство 19 февраля 1861 г. и другие Великие реформы

Т. Эммонс справедливо  отмечал что «в последнее время  историки стали обращать особое внимание на взаимосвязь между реформами 1860-1870-х гг.». Мнение, что крепостное право было «краеугольным камнем»  государственного устройства и его  атрибутов (армии, права, административного  управления), что нельзя было их оставить в неизменном виде, так как они  просто не могли функционировать  на старой основе, все больше утверждается в историографии и представляется совершенно бесспорным. Однако в этом «сугубо традиционном взгляде» Эммонс видит только «долю правды», так  как эта точка зрения «упускает  из вида ту самую «идеологию» реформ, которая обычно объединяет все крупные  преобразования в одну эпоху и  одну систему» [18]. Этот важный вывод  заслуживает пристального внимания.

При анализе этого  вопроса неизбежно обращение  к замыслам реформаторов, их представлению  о целях реформ, видению взаимосвязи  всех преобразований и перспектив развития России. Без исследования этого пласта истории Великих реформ невозможно оценить их глубину и масштаб, ведь нельзя забывать, что реформы  проводились самодержавной монархией, и реформаторы не могли ясно и  открыто заявить в законодательстве о своих конечных целях. Поэтому  многие принципиальные формулировки Положений 19 февраля 1861 г., Земского положения 1864 г. и других законодательных актов  оказались «обернутыми» несколькими  слоями непросвечивающей упаковки. В  этом смысле, думаю, можно сравнить Великие реформы с «русской матрешкой».

Послушаем одного из выдающихся деятелей Великих реформ, военного министра Александра II, историка и профессора, блистательного мемуариста Д.А. Милютина. В середине 1880-х гг., в отставке, после смерти Александра II и смены правительственного курса, он писал в своих воспоминаниях: «Закон 19 февраля 1861 года не мог остаться отдельным, изолированным актом: это  был краеугольный камень общей переработки  всего государственного строя».

Милютин считал, что  для понимания «нашего государственного перерождения», происходившего в первые 10 лет царствования Александра II, надо рассматривать «ход трех главных  реформ», крестьянской, земской и  судебной [19]. Первое же обращение В.О. Ключевского к истории отмены крепостного права привело его  к еще более общему заключению о взаимосвязи реформ: «Крестьянская  реформа была исходным моментом и  вместе конечной целью всего преобразовательного  дела. С нее предстояло начинать это дело, и все другие реформы, из нее вытекавшие как неизбежные следствия, должны были обеспечить успехи ее исполнения и в успешном ее исполнении сами находили себе опору и оправдание» [20]. Наконец, в современных исследованиях  С. Хока и М.Д. Долбилова подготовка проекта выкупной операции в Редакционных комиссиях рассматривается в  тесной связи с работой Банковской комиссии [21]. В чем же именно выражалась взаимосвязь реформ?