Правительственную позицию в
отношении хозяйственного развития
народов Сибири авторы Устава
формулируют, исходя из стремления
обеспечить большую доходность
и устойчивость инородческих
племен. Поэтому Устав предусматривал
наделение землей аборигенов всех разрядов.
Хотя данная мера и определялась фискальными
интересами казны, однако имела и положительное
значение.
Определенные преимущества давались
аборигенам Уставом и в отношении
воинской повинности. В то время
как на западе в колониальных странах
формировались целые туземные армии (зуавы
в Африке, сипаи в Индии), народы Сибири
освобождались от рекрутчины.
Вторая часть Устава посвящена
организации управления народами
Сибири. Характерной особенностью
является не просто стремление авторов
Устава реформировать управление, а построить
его "на основе учета некоторых национальных
особенностей" нерусского населения
края..
Устав предусматривал создание ратуш
и словесных судов для "торговых"
аборигенов и специальных волостей для
земледельцев. Состав и обязанности членов
волостного правления ничем не отличались
от волостного правления русских поселян..
Органы родового управления строились
с учетом родового принципа. Стремление
сохранить род как основную
административную и экономическую
единицу явилось одним из основных
принципов правительственной политики
в отношении народов Сибири. Крестьянская
община как форма организации русского
населения также была предметом тщательной
опеки царизма. Сохранение родовой общины
как основной территориально-административной
единицы не только облегчало эксплуатацию
родовичей и общинников, но создавало
дополнительные возможности для внеэкономического
воздействия на них. Это направление правительственной
политики было традиционным. Поэтому не
правы те исследователи, которые считают,
что мероприятия Сперанского в области
административного устройства бродячих
и кочевых жителей объективно должны были
"ослабить их родовое устройство".. В этом плане совершенно
справедливо указание Н.А. Миненко на то,
что Устав был составлен применительно
к родовому строю, "причем к такому,
который представлял собой в первой половине
XIX в. для большинства народов уже пройденный
этап"..
Вместе с тем следует отметить,
что в ряде случаев Устав отдавал
предпочтение хозяйственным связям. Разрешался
уход обедневших родовичей внаем к русским
крестьянам. В этом случае инородцы причислялись
к разряду оседлых. Впоследствии объективные
потребности хозяйственного развития
заставили правительство все-таки вступить
на путь искусственного разрушения рода,
когда в 1853 г. последовало разрешение о
перечислении инородцев из одного рода
в другой.. Крестьянская же община
еще долго сохраняла свое значение.
Административное устройство кочевых
народов было разработано особенно
подробно, ибо они составляли
большую часть коренного населения.
Реформаторы разделили управление
кочевыми жителями на три ступени:
а) родовое управление - низшая, для
отдельных улусов и стойбищ рода; б) инородная
управа - средняя, для нескольких стойбищ
и улусов; в) степная дума - высшая, для
всего племени..
Родовое управление состояло
из старосты и одного или двух его помощников
"из почетных и лучших родовичей".
Дела управления решались словесно.
Несколько стойбищ или улусов
подчинялись инородной управе, в
составе головы, двух выборных
и письмоводителя.. "Многие роды",
соединенные в одну "общую зависимость"
(племя, ведомство), подчинялись степной
думе, состоящей из "главного родоначальника",
избранных заседателей и голов. Стенная
дума была подотчетна и подчинялась "во
всем" окружным управлениям, т.е. царской
администрации. Несмотря на стремление
Сперанского придать видимость самоуправления
инородцев, Устав жестко
регламентировал действия инородческой
администрации. Предоставление слишком
широких прав органам управления аборигенов
внушало тревогу правительству. Поэтому
третья часть анализируемого документа
посвящена "Наказу управлениями инородцев".
Хозяйственная деятельность органов
управления прежде всего касалась
сбора ясака. На органы управления
возлагались обязанности по раскладке
на общество налогов и податей, исправлению
натуральных повинностей, сбору недоимок.
Кроме того, в обязанности родового управления
вменялось "печься" о распространении
хлебопашества, росте поголовья скота.
Они же должны были подавать сведения
о "народоисчислении". Инородным
управлениям предоставлялось право заключать
торговые контракты. Иными словами, хозяйственная
компетентность органов управления аборигенами
была довольно широкой.
Более ограниченными были полицейские
и судебные функции. На родовое управление
возлагался, надзор за "спокойствием...
вверенных ему людей". В этом правительство
видело "важнейшую обязанность родового
управления".. Действия родового
управления находились под контролем
инородной управы, "власть инородной
управы состоит в надзоре за родовым управлением",
- гласил Устав. Таким образом, и среди
инородческого управления правительство
стремилось насадить бюрократический
принцип надзора одних органов над другими.
Судебные функции органов управления
состояли в разборе незначительных
гражданских дел, разрешение которых
не затрагивало интересов высшей
власти. Суд и расправа должны
были производиться на основе
норм обычного права, кодификация
которого предусматривалась Уставом.
Политические и "криминальные" дела
подлежали разбору царскими чиновниками.
Устав сохранял почетные звания
среди кочевников: "звания наследственные
остаются наследственными, звание
избирательное остается избирательным".
Принцип наследственности допускался
и при замещении должностных лиц на выборах.
Допуская наследование должностей, правительство
вместе с тем сохраняло за собой право
окончательного утверждения в должности.
Все должностные лица инородческого управления
подлежали утверждению гражданским губернатором
или областным начальником, а "главный
родоначальник" - генерал-губернатором.. В случае отсутствия
прямого наследника допускалось избрание
на должность ближайшего родственника.. Сохраняя таким образом
патриархально-феодальные отношения,
Устав в ряде случаев отходил от них, давая
определенную свободу выборному началу.
В инородческом управлении родоначальники
сосредоточивали в своих руках большие
полномочия, и выборы на должность определенного
лица могли оказать существенное влияние
на последующее течение дел. Кроме того,
выборы развивали общественную активность
родовичей, способствовали росту их сознательности.
Следует, правда, оговориться, что, сознательно
идя на некоторое ущемление наследственного
принципа, царизм и тут стремился обезопасить
себя от возможных случайностей, допуская
избрание только "людей достойных",
т.е. состоятельных и оставляя за собой
право окончательного утверждения в должности
выборного лица. Но и в узаконенном виде
эта часть Устава была прогрессивна, прямо
отменяя архаичное положение иркутского
гражданского губернатора И. Трескина
от 1812 г "О выборе иноверческих начальников
и правах их". Впоследствии вторым сибирским
комитетом было внесено дополнительное
уточнение на этот счет: "...в должности,
замещаемые по выборам сибирских инородцев
Западной и Восточной Сибири" разрешалось
"избирать инородцев не моложе 21 года,
имеющих собственное хозяйство и не только
не порочных судом и не оглашенных в дурном
поведении, но и не состоящих под судом
и следствием".. Причиной отстранения
от исполнения должностных обязанностей
считались: уголовное преступление, доказанное
судом злоупотребление властью, ходатайство
подведомственных родовичей, наем для
отработки долгов.. Ревизия Сперанского
вскрыла вопиющие злоупотребления родовой
аристократии, нередко переходящие в уголовные
преступления. Поэтому не случайно Устав
предусматривал отстранение от исправления
должностных обязанностей за злоупотребление
властью. Однако благие намерения реформаторов
не принесли ожидаемых результатов. В
1837-1838 гг. Сибирский комитет рассматривал
записку генерал-майора Альдегонда и Мусина-Пушкина
"О состоянии Сибири" за 1835 г. Характеризуя
состояние жителей, Мусин-Пушкин отмечал,
что лихоимство инородческих старшин
не прекращается. По его мнению, злоупотребления
"старшин их не может быть иначе ограничено,
как уничтожением наследственности старшинских
должностей". Автор записки наивно полагает,
что "тогда аристократия должна буде...
преобразиться в крестьянскую демократию".. Сибирский комитет
отметил, что подобные "сведения"
уже рассматривались в свое время, а потому
решил довести об этих предложениях до
сведения царя и этим ограничиться
Чрезвычайно важным представляется
анализ тех статей Устава, которые относились
к вопросам экономической политики. Как
уже отмечалось, среди исследователей
нет единой точки зрения по этому вопросу.
Прежде
всего думается, что в оценке одного
из основных положений Устава - принципа
свободной торговли - исследователи проявляют
излишнюю категоричность. Л.И. Светличная,
указывая на наличие в "Сибири первой
четверти XIXв. тенденции к капиталистическому
развитию", считает, что "буржуазные
начала более определенно поощрялись
Уставом в области торговли и налогового
обложения кочевых народов".. И.Л. Миненко, наоборот,
полагает, что "хотя объективно это
положение Устава носит характер, предписываемый
ему предшественниками, направлено оно
было к консервации развития народов".. Едннственное положительное
значение этого принципа Н.А. Миненко видит
в том, что разрешение свободной частной
торговли в селениях ясачных уничтожало
всевозможные злоупотребления в данной
области уездных чиновников. Если безоговорочно
согласиться с этой оценкой, то тогда будет
трудно уяснить значение другой важной
идеи Устава - переведение ясачного сбора
на денежную основу. Между тем Н.А. Миненко
признает, что "натуральный ясак в связи
с растущей товаризацией хозяйства аборигенов
постепенно уступал место денежному".
Н.А. Миненко также констатирует, что процесс
коммутации ясака на территории Северо-Западной
Сибири получил значительное развитие.. Поэтому думается,
что Н.А. Миненко недооценивает те робкие
буржуазные тенденции, которые содержались
в Уставе и выражались прежде всего в идее
свободной торговли и переведении сбора
ясака на денежную основу. В конечном итоге
Н.А. Миненко сама признает, что "официальное
признание свободной частной торговли
с аборигенами в селениях последних и
денежного взноса ясака по своему содержанию
означали, в конечном счете, крах политики
консервации". Это утверждение, по нашему
мнению, является вполне справедливым.
Устав разрешал свободную торговлю не
только на ярмарках и сугланах, но и в русских
городах и селах. В целях пресечения злоупотреблений
запрещалась торговля чиновников с коренным
населением. В целях расширения торговых
связей аборигенов с населением близлежащих
русских поселков разрешались поездки
инородцев в соседние города и селения.
В то же время отметим, что
некоторые рецидивы запретительной
торговли встречались и впоследствии.
В 1831 г. Сибирский комитет в положении
о "Свободной торговле:" указал, что
хотя все "меры" по управлению аборигенами
в Уставе 1822 г "с ясностью определены",
тем не менее "ныне опять" свободная
торговля с инородцами подвергается преследованию
"под предлогами, ничем на деле недоказанными".
Поэтому Комитет счел необходимым "строго
предписать" начальникам Восточной
Сибири, чтобы все меры, к ограничению
свободной торговли принятые, были отменены.
Местной администрации было сделано строгое
внушение на предмет отступления от правил,
высшей властью установленных.
Как видим, экономическая политика
правительства, прежде всего определялась
финансовыми интересами самодержавия
и связанного с ним общественного
строя. Власти сознавали, что
в условиях упадка роли и значения
пушного промысла бездоимочное взимания
податей с коренного населения Сибири
без успешного развития торговли становилось
невозможно. Поэтому в Уставе 1822 г. делалась
попытка, не меняя патриархально-феодальной
основы инородческого общества, учесть
те буржуазные тенденции, которые уже
обозначились в первой четверти XIX в.
Стремясь повысить платежеспособность
аборигенов, в чем особенно было
заинтересовано правительство, Сперанский
попытался на основе поощрения
буржуазных начал построить налоговое
обложение аборигенов. Четвертая часть
Устава целиком посвящена "порядку
сбора податей и повинностей с инородцев".
Учитывая тенденцию к развитию
товарно-денежных отношений, упадок
удельного веса пушного промысла
в хозяйстве народов Сибири, с
одной стороны, и стремясь обеспечить
максимальное поступление в казну налоговых
платежей - с другой, Сперанский ввел принципиальное
новшество в систему ясачного сбора, который
теперь переводился на денежную основу
от злоупотребления чиновников. Тем самым
делалась попытка оградить инородцев
от злоупотреблений чиновников, столь
обычных при приеме ясака пушниной. В Уставе
подчеркивалось, что отныне "сбор вещами
обращается в денежную сумму вообще свободною
распродажею на ярмарках. Цена вещей, завися,
как обыкновенно, от пропорции между требованиями
на покупку и предложениями на продажу,
всякое влияние местного начальства делает
излишним и бесполезным".. В другой статье Устава
отмечалось, что "казенные комиссары
на ярмарках никакими льготами не пользуются".
Наряду с денежным взносом
разрешалось сдавать ясак и
пушниной, которая при этом подразделялась
на два сорта - обыкновенную и
дорогую.
Ясачный сбор следовало вносить деньгами
или "рухлядью" в инородное управление
или непосредственно в земский суд.
Устав регламентировал государственные,
земские, уездные и местные сборы. Подчеркивая
самобытность народов Сибири, авторы Устава
оговаривались, что "никакой новый по
государству налог не распространяется
на сибирских кочующих и бродячих инородцев,
если о том именно не будет определено"..