Николай II и его окружение

Лишение свободы создало  для царской семьи особый уклад  жизни, который был определен  А.Ф. Керенским: «Установление известного режима в отношении Николая II, его жены и всех вообще лиц, которые пожелали остаться с ними, было возложено Временным правительством на меня. Мне же принадлежало и наблюдение за соблюдением режима. Согласно воле временного правительства я выбрал инструкцию, которая устанавливала самый режим в Царском, и передал ее Коровиченко» (комендант дворца).

Инструкция вводила следующие  ограничения:

1. Царская семья и все, кто остался с ней, были изолированы от внешнего мира.

2. Заключенные пользовались правом передвижения только в пределах дворца.

3. Для прогулок были отведены особые места в парке, специально для этого огороженные. Во время прогулок узники окружались караулом.

4. Богослужения совершались в дворцовой церкви.

5. Вся переписка подвергалась цензуре коменданта дворца.

6. Дворец и парк были оцеплены караулами солдат.

7. Существовало двойное наблюдение за жизнью заключенных: наружное, принадлежавшее начальнику караула, и внутреннее, принадлежавшее коменданту дворца.83

К августу 1917 года у Временного правительства возникли значительные сложности в содержании царской  семьи возле неспокойного революционизированного Петрограда. И, А.Ф. Керенским, было решено перевести семью в Тобольск, который был тихим, спокойным местом.

«Было решено (в секретном  заседании) изыскать для переселения  царской семьи какое-либо другое место, и все разрешение этого  вопроса было поручено мне. Я стал выяснять эту возможность. Предполагал  я увезти их куда-нибудь в центр  России, останавливаясь на имениях  Михаила Александровича и Николая  Михайловича. Выяснилась абсолютная невозможность  сделать это. Просто немыслим был самый факт перевоза царя в эти места через рабоче-крестьянскую Россию. Немыслимо было увезти их и на юг. Там уже проживали некоторые из Великих Князей и Мария Федоровна, и по этому поводу там уже шли недоразумения. В конце концов, я остановился на Тобольске. Отдаленность Тобольска и его особое географическое положение, ввиду его отдаленности от центра, не позволяло думать, что там возможны будут какие-либо стихийные эксцессы. Я, кроме того, знал, что там удобный губернаторский дом. На нем я и остановился. Первоначально, как я припоминаю, я посылал в Тобольск комиссию, в которую, кажется, входили Вершинин и Макаров, выяснить обстановку в Тобольске. Они привезли хорошие сведения».84

Место увоза царя из Царского тщательно скрывалось от него до последнего момента. Семья Николая II ничего не подозревала о поездке в Тобольск и была уверена, что их всех отвезут в Крым, и там в своем дворце они смогут спокойно жить на средства царя в отставке.

Для царской семьи был  отведен дом бывшего губернатора. Это был каменный дом в два этажа.

«Первое время, приблизительно месяца 1 , было едва ли не лучшим в заключении семьи. Власть была в руках полковника Кобылинского. Местным властям он не подчинялся. Посланцев же центра не существовало. Жизнь сразу вошла в спокойное, ровное русло. В 8 часов 45 минут подавался утренний чай. Государь пил его в своем кабинете всегда с Ольгой Николаевной; остальные дети – в столовой. После чая до 11 часов Государь занимался у себя: читал или писал свои дневники. Затем он шел на воздух и занимался физическим трудом. Обыкновенно он пилил дрова. Дети, кроме Ольги Николаевны, до завтрака, с часовым перерывом, занимались уроками. В час был завтрак. Затем Государь и Княжны шли на воздух. К ним приходил несколько позднее и Наследник, обычно отдыхавший после завтрака по требованию врачей.

От 4 до 5 часов Государь преподавал Наследнику историю. В 5 часов подавался  чай. После чая Государь проводил обычно время у себя в кабинете. Дети до 8 часов занимались уроками. В 8 часов подавался обед. После  обеда семья собиралась вместе. В 11 часов подавался чай. Затем все расходились».85

Власть большевиков в  Тобольске фактически была установлена  в марте 1918 года с прибытием из Омска 11(24) марта Дуцмана В.К., комиссара Тобольска и комиссара над царской семьёй. Дуцман не имел никаких связей в Тобольске, и предпочитал никак не вмешиваться в события, ограничиваясь наблюдением за царской семьёй.

Через несколько дней в  Тобольске происходит конфликт между  несколькими большевистскими отрядами: 26 марта прибывает отряд красногвардейцев из Омска, 28 вдвое меньший из Екатеринбурга, покинувший Тобольск 4 апреля по требованию первого отряда. Омский отряд разгоняет  местную земскую и городскую  управу, и переизбирает Совет.

13 апреля в Тобольск  прибыл второй отряд из Екатеринбурга, который требует немедленно заключить  царя в «каторжную тюрьму».

22 апреля 1918 года прибывший  в Тобольск комиссар ВЦИК Яковлев заявил, что его миссией является увоз царя из Тобольска. К этому времени Яковлеву удаётся склонить на свою сторону оба находившихся в Тобольске большевистских отряда, екатеринбургский и омский, несмотря на их конфликты друг с другом.

26 апреля император, императрица  и дочь их Мария, в сопровождении  доктора Боткина и трех слуг  были увезены комиссаром Яковлевым.  На лошадях они были доставлены  в Тюмень, ближайшую к Тобольску  железную станцию, и 30 апреля  прибыли в Екатеринбург. Все были  тот же час заключены под  стражу в дом Ипатьева, богатого  купца Екатеринбурга. Три недели  спустя наследник со своими  тремя сестрами  также оставили  Тобольск.86

В доме Ипатьева вместе с  царской семьей проживали пять человек  обслуживающего персонала: доктор Е.С. Боткин, камер-лакей А. Е. Трупп, комнатная  девушка и горничная императрицы  А.С. Демидова, повар И. М. Харитонов  и поварёнок Л. Седнёв.

Всем остальным, кроме  заключенных в тюрьмы и доктора  Деревенько, было приказано покинуть пределы Пермской губернии. Деревенько остался в Екатеринбурге и  проживал на свободе.

Царская семья провела  в последнем своём доме 78 дней.

Дом Ипатьева, когда там  находилась царская семья, назывался  у большевиков «домом особого назначения», а узники его назывались «жильцами дома Ипатьева». Самым главным лицом среди охранников был А.Д. Авдеев. Он остался на страницах истории как шумный, своенравный пьяница, сердито отказывавший Романовым во всех их просьбах облегчить их мучения, и в то же время тихо и без лишнего шума смягчавший их страдания.

Охранник А. Якимов впоследствии скажет: «Авдеев был пьяница, грубый и неразвитой, душа у него была недобрая».87

Охрана дома была организована превосходно, она состояла из нескольких контингентов, которые оцепили его  со всех сторон. Было построено две  линии оградительных высоких заборов, охранники были вооружены винтовками с примкнутыми треугольными штыками. Также при доме было четыре пулемёта.

Установленный режим в «доме особого назначения», был несравненно более строгим и жёстким, чем тот, который существовал в Тобольске. Здесь, в Екатеринбурге, за ним следили не стрелки бывших гвардейских царскосельских полков, а в основном красногвардейцы, набранные в охрану из рабочих Сысертского и Злоказовского заводов. Многие из них прошли через царский суд и тюрьмы за деяния, квалифицированные, тогда как уголовные преступления.

Охрана представляла собой озлоблённых, грубых, необразованных людей. Некоторые из солдат делали «грубые и отвратительные» замечания в сторону пленников, когда те проходили мимо, но нет оснований сомневаться, что всё это было лишь отдельными инцидентами. Нет ни одного вызывающего доверия свидетельства, подтверждающего, что подобное поведение солдат было в порядке вещей. В дневниках Николая и членов его семьи нет указаний на особые мучительства и унижения, которым арестованные подвергались в строгом заключении. Почти обычные, привычные записи: чтение литературы, игра в любимые безик и триктрак, двухчасовые или часовые прогулки во дворе, посильная физическая работа, регулярное питание, причём, по признанию Николая, пища была даже «отличная и обильная и поспевала вовремя».88

В первых числах июля в доме Ипатьева произошли большие перемены. Авдеев и его помощник были внезапно изгнаны, а Мошкин был даже арестован. Вместо Авдеева комендантом стал член коллегии Уральской областной ЧК Я.М. Юровский, а его помощником стал сотрудник Уральской областной ЧК  Г.П. Никулин.

Они заняли ту же комнату, в которой жил Авдеев. Но Юровский проводил лишь день в доме Ипатьева. Никулин жил в нем.

Узнав, что Уральский президиум  постановил сменить в июле коменданта, Николай II записал в дневнике: «Жаль Авдеева, но он виноват в том, что не удержал своих людей от воровства из сундуков в сарае».89

По данным, которые приводит член следственной команды Р. Вильтон, основным поводом для смещения Авдеева  стала кража у царской семьи  золотого крестика.

Следователь Соколов Н.А. объяснял замену коменданта тем, что большевистские лидеры начали непосредственную подготовку к расстрелу и, не вполне доверяя Авдееву с его охраной, предпочли их заменить. По данным Соколова Юровский также сменил внутреннюю охрану, оставив наружную.

По характеру Юровский был вкрадчивым, скрытным и жестоким человеком. Опрошенные Соколовым свидетели, братья Юровского, охарактеризовали его как тяжёлого и жестокого человека.

До революции Юровский не был заметен на фоне местной  жизни. После переворота 1917 года он — большевик с первых же дней. После большевистского переворота Юровский — член Уральского областного совета и областной комиссар юстиции.90

Пока царская семья жила в Ипатьевском доме, Россию сотрясала гражданская война.

В воскресенье 9 июня «примерно в полночь на пулемётом посту №1, - записывал Сидоров в книге дежурств, из-за халатности охраны сработала бомба. Жертв и разрушений нет».91

Тягостная атмосфера воцарилась в Екатеринбурге ещё до того, как  прогремел взрыв, поэтому народ  верил различным слухам об убийстве того или иного члена царской семьи. 10 июня Николай записал в дневнике: «Внешние отношения также за последние недели изменились: тюремщики стараются не говорить с нами, как будто им не по себе, и чувствуется как бы тревога или опасение чего-то у них! Непонятно!».92

12 июня группа анархистов  попыталась взять штурмом Верх-Исетский завод, улицы Екатеринбурга наполнила разъярённая толпа, недовольная большевистским режимом. На Вознесенской площади, прямо под окнами Ипатьевского дома, прошла крупная контрреволюционная демонстрация, в которой принимали участие анархисты и социал-демократы. По воспоминаниям Авдеева, демонстранты требовали «немедленной казни бывшего императора, настаивая на том, чтобы мы выдали его им, и они смогли бы по своему усмотрению свершить акт правосудия».93 С большим трудом удалось подавить восстание.

В Екатеринбурге одновременно появилось несколько соперничавших  группировок, стремившихся освободить императорскую семью из плена  в Ипатьевском доме.

Город был наводнён шпионами, банды взбунтовавшихся революционных  солдат угрожали силой захватить  Уральский областной совет, а  рабочие заводов и фабрик Екатеринбурга  шумно требовали немедленного расстрела  Романовых.

«Мы всё понимали, - вспоминал  Кудрин, один из участников расстрела царской семьи, - что эвакуация императорской семьи из города, даже не в Москву, а просто по северному маршруту, означает, что мы предоставим монархистам столь желанную для них возможность спасти своего государя».94

В январе 1918 г. Совнарком постановил, что Николая II следует судить на заседании специально назначенного революционного трибунала. Идея предполагавшегося суда над царём принадлежала Л.Д. Троцкому. Вердикт суда должен был служить интересам Советской власти: Николай II не только был бы неизбежно признан виновным во всех возводимых на него обвинениях, но и приговорён к высшей мере. А это предоставило бы большевикам законный повод расправиться со свергнутым императором.

Существует две основные версии, посвящённые вопросу о  том, где и кем было принято  решение об истреблении Романовых. Первая - советская, официальная. В соответствии с ней решение было принято исполкомом Уральского областного совета и лишь затем санкционировано центром. Сегодня данная версия многими отвергается.

Варианты второй версии сходятся в одном: решение уральцев не могло  быть принято без предварительной  директивы Москвы, исполком Уральского областного совета лишь взял это решение на себя, чтобы создать Москве политическое алиби (это утверждал, например, Л.Д.Троцкий).

Следователь Н.А. Соколов считал наиболее вероятными руководителями расстрела Юровского и Никулина. Советский исследователь М.К. Касвинов в своей книге «Двадцать три ступени в низ» также приписывал руководство расстрелом Юровскому и Никулину: «Возникает вопрос: кому поручить исполнение? Общее мнение: Юровскому Якову Михайловичу, коменданту Дома особого назначения, и его заместителю Григорию Петровичу Никулину. Ещё три дня, и наступит развязка затянувшейся тяжёлой драмы».95

По материалам следствия  Н.А. Соколова события развивались  следующим образом. После отсылки поварёнка Юровский предлагает перевести арестованных в полуподвал под предлогом обеспечения безопасности, так как на дом якобы могут напасть анархисты.