Латинская империя в системе международных отношений на Балканах: причины создания и падения империи

     Литературы, посвящённой причинам кризиса и  падения Латинской империи, гораздо  меньше и она в основном имеет  лишь косвенное отношение к данной проблеме.

       О падении государства латинян и восстановлении Византии писал А.А. Васильев во втором томе «Истории Византийской империи». В статьях П.И. Жаворонкова, опубликованных в Византийском временнике «Никейская империя и Запад» (1974) и «Никейская империя и Восток» (1978), автор даёт подробную картину политической жизни на Балканах в пер. пол. XIII в.

     Важную  информацию можно найти в работах, посвященных образованию Второго  болгарского царства: В.Г. Васильевский «Обновление болгарского патриаршества» (1885), П. Ников «Българската дипломатия от началото на XIII векъ» (1927).

     Отсутствие  полного комплексного исследования по Латинской империи и подтолкнула  меня на выбор данной темы, которая и сегодня вызывает многочисленные споры среди историков.

Глава 1. Причины создания Латинской  империи. 

     Латинская империя – это крестоносное государственное  образование, созданное на Балканах – на территории бывшей Византийской империи – в результате Четвёртого Крестового похода. Сам же Четвёртый Крестовый поход является неким парадоксом в истории всего крестоносного движения, поскольку идея освобождения «святых мест» и войны с неверными так и не была реализована. Этот поход стал во многом показательным, так как именно в нём были продемонстрированы настоящие устремления католической церкви и западных феодалов.³

     Вопрос  о причинах, по которым Четвертый  Крестовый поход неожиданно принял новое направление и закончился таким удивительным образом является весьма запутанным, поскольку и современники событий 1204 г., и более поздние исследователи не всегда беспристрастно излагали свои идеи. Влияние конфессиональных установок и политической ориентации ученых прямо или косвенно отражалось и на итогах исследования ими проблемы Четвертого Крестового похода в XIX–XX вв., затрудняя ее правильное, адекватное, по терминологии специалистов, решение.⁴

     Говоря  о причинах создания Латинской империи, следует выделить, во-первых, универсалистскую политику папства, во-вторых, поддержку  идеи новых завоеваний среди крупных  феодалов, которые руководствовались, прежде всего, корыстными побуждениями, в-третьих, борьбу Венеции за гегемонию  в Восточном Средиземноморье, здесь  же можно выделить и пятую причину  – это Договор крестоносцев с  Венецией о перевозке, в-шестых, борьбу западных монархов за константинопольский  престол, последняя причина –  это внутренняя византийская нестабильность.

     Одной из главных причин похода на Византию является универсалистская политика папства. В огромной степени этому способствовала личность самого папы, человека незаурядных дарований и энергии. Выходец из влиятельной феодальной фамилии ди Сеньи (его мирское имя — граф Лотарио ди Сеньи), Иннокентий III занял папский престол в возрасте 37 лет. Однако, хотя он был самым молодым в избравшей его кардинальской коллегии, выбор убеленных сединами старцев-кардиналов имел под собой серьезные основания. Иннокентий III являлся, несомненно, выдающимся политическим деятелем своего времени. Твердая воля, настойчивость в достижении поставленных целей, умение, хорошо распознав уязвимые места своих противников, использовать их слабости, подчинять их намерения своим замыслам, предвидеть и направлять события — уже этих талантов было достаточно, чтобы склонить голоса кардиналов в его пользу.

     Обладая большим умом, он был и чрезвычайно энергичным человеком. Воинственный и гневливый, расчетливый, осторожный и трезвый в оценках политик, Иннокентий III был искуснейшим мастером казуистики и лицемерия. Никто из пап не умел столь ловко скрывать настоящие цели римской курии под маской благочестия; никто не умел столь внушительно мотивировать каждый, даже самый неблаговидный дипломатический ход первосвященника высшими интересами католической церкви и всегда к месту подобранными богословскими либо юридическими доводами. Недаром в юные годы Иннокентий III прошел курс обучения в университетах Парижа и Болоньи — лучших из тогдашних высших школ, где он, по словам его биографа, «превзошел всех своих сверстников успехами в философии, богословии и праве», недаром учился каноническому праву у знаменитого болонского юриста Угуччо. Помимо прочих достоинств, необходимых ему как главе католической церкви, этот папа обладал еще одним: он превосходно владел искусством красноречия. Применяя, когда это было нужно, свои обширные познания в философской науке, пуская в ход библейские цитаты, изобретая неотразимые аргументы, он производил на современников сильное впечатление грозными буллами, многоречивыми и цветистыми посланиями, суровыми речами.⁵

     В своей практической политике и в  своей дипломатии Иннокентий III ревностно проводил в жизнь доктрину Григория VII о превосходстве духовной власти над светской, о том, что папы вправе распоряжаться судьбами государств и коронами их государей. Деятельность этого политика в папской тиаре фактически была целиком направлена на то, чтобы реализовать планы, выдвинутые Григорием VII, — планы подчинения римскому первосвященнику всех христианских государств.

     Всеобъемлющий характер универсалистские тенденции получили в политике римской курии: католическая церковь представляла собой поистине интернациональный центр феодальной системы. Ее экспансионистские замыслы отличались грандиозным размахом. В лице Иннокентия III они нашли необычайно энергичного вдохновителя и исполнителя. В одной из своих ранних проповедей Иннокентий III, именуя себя помазанником Божьим, утверждал, что он стоит чуть ниже Бога — где-то между Богом и людьми; папа, конечно, еще не Бог, но он поставлен Богом выше всех людей.

     Главной целью Иннокентия III являлось установление полной супрематии (верховенства) римской  курии над всем феодальным миром  Запада и Востока. Именно это стремление определяло практические усилия неутомимого  римского понтифика. И недаром даже некоторые убежденные приверженцы  католицизма вменяли и вменяют  в вину Иннокентию III, что он подчинял религиозные соображения политическим интересам, действуя вразрез с принципами, которые сам же провозглашал. Современники выражали такого рода упреки в достаточно категоричной форме. «Ваши слова  — слова Бога, но ваши дела — дела дьявола», — писал папе политический деятель начала XIII в.⁶

     Важнейшей составной частью универсалистской программы римского владыки с  самого начала являлся Крестовый  поход. Он был первой и последней  мыслью Иннокентия III. В течение всего  своего понтификата папа прилагал большие  усилия к тому, чтобы воскресить старый дух Крестовых походов. Едва, будучи избран на папский престол  кардиналами, собравшимися в монастыре  св. Андрея, Иннокентий III бросил призыв к Западу подняться на новую священную войну против мусульман, с тем, чтобы освободить Иерусалим. На словах и здесь речь шла о чисто религиозном предприятии: папа, «горя пламенным желанием освободить Святую землю из рук нечестивых», призывал свою паству к спасению «наследства Господа Бога», к возвращению католической церкви тех мест, которые сам Иисус Христос освятил своей земной жизнью. События показали, однако, что на первом плане для Иннокентия III всегда стояли политические цели — расширение владений римской церкви на Востоке и усиление могущества ее первосвященника.

     Для подготовки похода понтификатом были приняты конкретные меры – религиозно-практические, финансовые и дипломатические.

     Подготавливая Крестовый поход, Иннокентий III обратился также к византийскому императору Алексею III. Константинополь тоже должен был, по мнению папы, двинуть войско для освобождения Иерусалима. Такое требование было предъявлено василевсу в папском послании, где Иннокентий III пенял императору на то, что он давно уже не помогает Святой земле. Эти укоры были лишь дипломатическим козырем. Иннокентий III лелеял планы распространения владычества римской церкви на Византию. Для него важно было не только и не столько участие Византии в Крестовом походе (хотя папа, безусловно, хотел использовать ее материальные и воинские ресурсы в целях установления супрематии апостольского престола на Востоке), сколько в первую очередь другое — подчинение греческой церкви римской. В своем послании папа, прежде всего, поднял перед василевсом вопрос о церковной унии. Воссоединение церквей — была старая формула римских первосвященников, за которой скрывались их намерения ликвидировать самостоятельность греческой церкви, присвоить ее богатства и доходы, привести к послушанию константинопольского патриарха — главу православной церкви, а вслед за ним и самого императора.

     Таким образом, Крестовый поход и церковная  уния сразу же оказались тесно  связанными друг с другом в политике Иннокентия III. Это случилось потому, что папа увидел в Крестовом походе удобное средство добиться одновременно двойного успеха: поставить в зависимость  от Рима и Иерусалим, и Константинополь.

     Антагонизм  папства и Византии, основой которого служила универсалистская политика римских понтификов, явился первой (по времени возникновения), и одной из главных причин вторжения крестоносцев в пределы Византийской империи. 

     Призыв  папы нашёл отклик приемущественно  в феодальной среде.  Жоффруа де Виллардуэн и Робер де Клари обстоятельно перечисляют громкие имена тех «весьма высоких баронов», кто отозвался в конце 1199 — начале 1200 г. на папский клич: тут были графы Тибо III Шампанский, племянник французского и английского королей, его двоюродный брат Луи Блуаский и Шартрский, Симон де Монфор (впоследствии — предводитель Крестового похода против альбигойцев), Рено де Монмирай и др.⁷ Как пишет Робер де Клари, «там было еще столько других... что мы не смогли бы поименовать вам всех рыцарей, смелых и доблестных»⁸, — подобно Виллардуэну, он довольствуется перечислением лишь наиболее знатных баронов и их вассалов.

     Феодальных  магнатов, как и прежде, толкали  к заморским авантюрам совсем не благочестивые, а вполне земные заботы и помыслы — либо престижного, либо непосредственно своекорыстного порядка. Они хлопотали о собственном благополучии, о сохранении своих владений, о том, чтобы оградить их от покушений капетингской короны и, конечно, приумножить путем захватов на Востоке. Захватнические побуждения руководили в основном и массой рыцарей — вассалами и субвассалами, которые постепенно присоединялись к знати. Рыцарь Робер де Клари, вступивший в отряд своего сеньора Пьера Амьенского и впоследствии ставший историком похода, откровенно заявит позднее, что крестоносцы пришли в Византию, «чтобы завладеть землей».⁹ 

     Особое  место в завоевание Византии и  создании Латинской империи занимает Венеция. С конца XI в. республика св. Марка (апостол этот считался покровителем Венецианского государства) играла первостепенную роль в левантийской торговле. Однако у нее имелись серьезные соперники, как в Италии, так и за ее пределами. Это были, с одной стороны, Генуя и Пиза, с другой — Византия, номинальным вассалом которой Венеция числилась несколько веков. Правда, венецианская феодально-купеческая олигархия, опиравшаяся на экономическое и военно-морское могущество республики, давно уже пользовалась широкими привилегиями в Константинопольской империи. Все более слабевшему византийскому государству поневоле приходилось идти на уступки Венеции: ее морской флот был силой, которая не раз выручала Константинополь из беды. Однако, поскольку та же сила могла обернуться и против него, с этим нельзя было не считаться.

     Десятки лет назад венецианцы завели в  гаванях Византии свои фактории, конторы, беспошлинно перевозили товары и  торговали ими; они добились полного  освобождения от таможенного надзора  и права постоянно проживать  в Константинополе. Вассальная зависимость  от Византии со временем превратилась для Венеции в пустую формальность. Тем не менее, привилегированное положение республики в империи не было достаточно надежным. Хозяйничанье венецианских купцов, арматоров (судовладельцев), ростовщиков на территории Византии, главным образом в столице, часто наталкивалось на решительное противодействие василевсов, которые подчас принимали против «морских разбойников с Адриатики» (так называет венецианцев византийский писатель Евстафий Солунский) суровые меры, ущемлявшие интересы венецианской торговли.¹⁰

     При этом правящие круги Византии руководствовались  различными соображениями. Немалое  значение имело, в частности, то обстоятельство, что константинопольское купечество требовало отпора засилью венецианцев, так как они были прямыми и  опасными конкурентами для зажиточных византийских торговых и ремесленных  людей. Так, в марте 1171 г. по распоряжению василевса Мануила Комнина были внезапно арестованы венецианские купцы, а все остальные граждане республики, пребывавшие в тот момент на территории империи, их имущество, включая товары, деньги, недвижимость, подверглось конфискации. После этого торговля Венеции с Византией, по существу, была прервана почти на полтора десятка лет. Только в начале 80-х годов XII в. венецианцы вернулись в греческие города, и деловые отношения были восстановлены. В 1185 г. Венеции удалось даже достигнуть с правительством Андроника Комнина соглашения, по которому Византия обязалась возместить убытки, понесенные венецианцами. Последующие императоры в 1189 и 1199 гг. подтверждали обязательства о покрытии убытков, но затягивали выплату долга. Правда, ко времени, когда начался Крестовый поход, сумма задолженности уже не превышала 60 кг золота, тем не менее, Византия еще не расплатилась с Венецией.

     Противодействуя время от времени засилью венецианцев, василевсы не ограничивались прямыми  гонениями или отменой тех  или иных привилегий. Не раз предпринимались попытки непосредственно столкнуть Венецию с ее конкурентами — Пизой и Генуей, открыв им византийские рынки.

     Византийское покровительство конкурентам Венеции, пусть временное, тревожило и гневило правящие круги республики св. Марка. Они стремились целиком прибрать к своим рукам контроль над восточными берегами Средиземноморья, обеспечив тем самым Венеции монопольное положение в левантийской торговле, проходившей через порты Византии в Средиземном и Черном морях, для чего нужно было полностью вытеснить оттуда Пизу, Геную и других итальянских соперников. Столкновения и раздоры с Византией учащались, становились все более ожесточенными. При таких обстоятельствах обращение крестоносцев к Венеции явилось для ее бдительной и агрессивной дипломатии настоящим кладом, который к тому же сам плыл в руки венецианской плутократии, так как предводителями крестоносцев было решено воспользоваться венецианским флотом для транспортировки «войска Христова» к «святым местам».