Культура России второй половины 18 века

Основные этапы развития классицизма 
Так Зимний дворец, не смотря на весь растреллиевский блеск своих форм и на бесспорно доминирующее значение этого здание в центре столицы, оказался в архитектурном отношении подчиненным зданию Главного Штаба. Не потому, что классические (или "ампирные") формы этого последнего "сильнее" барочных форм дворца, а потому что Росси построил против Зимнего дворца не только какое-то новое большое сооружение, но и создал новое архитектурное целое, новый ансамбль, новое архитектурное единство. В этом новом единстве, организованном по законам Росси, а не Растрелли, произведение последнего казалось включенным в новую композицию и в итоге подчиненным зданию Росси, а не наоборот, хотя не приходиться говорить о каком-либо формальном "превосходстве" Росси над Растрелли, Главного штаба над Зимним дворцом. Так захаровское Адмиралтейство стало "держать" в своих монументальных руках весь пространственный организм центральных петербургских площадей. Так сравнительно невысокое здание Биржи притянуло к себе узловую точку этого центра, ранее находившуюся в высотном объеме Петропавловской крепости. Так, далее, монументальные постройки Кваренги оказались включенными в новые ансамбли и подчиненными им: Государственный банк-в орбите архитектурного воздействия Казанского собора, Конногвардейский манеж-в ансамбле Сенатской площади, созданной Захаровым, Росси и Монферраном; Академия наук, Екатерининский институт, Мальтийская капелла также целиком подчинены новому архитектурному окружению. Произошло это не потому, что все эти здания, сооруженные выдающимися мастерами большой классической формы, менее значительны, чем-то, что раньше или позднее создавалось по соседству с ними, а потому, что по своей архитектурной природе они не были рассчитаны на организующую роль в ансамбле и на ансамбль вообще. Сопоставление Биржи, сооружавшейся по проекту Кваренги, с Биржей, построенной Томоном, наглядно демонстрирует различие этих двух архитектурных подходов к проблеме города: в одном случае-самодовлеющая архитектурная композиция здания, почти не считающаяся со своим будущие окружением, в другом-здание, компонующее городской ансамбль. 
 
В период завершения пространственных композиции основных частей Петербурга, в течение первых десятилетий XIX века, как бы синтезируются архитектурные искания всего XVIII века, синтезируются и подчиняются новым формам, новому стилю, властно накладывающему свою печать на весь облик города. К этому времени Петербург приобретает свой "строгий, стройный вид", по слову Пушкина. И как бы мы ни оценивали в качественно-формальном отношении достижения позднего петербургского классицизма по сравнению с достижениями Растрелли, или Кваренги, или Ринальди, мы должны признать именно за этим, завершающим, периодом значение важнейшего градостроительного этапа в развитии Петербурга. 
Классицизм в Петербурге

Классицизм в Москве.

Московский классицизм – одно из региональных направлений русского классицизма в архитектуре второй половины 18 – начала 19 века.

Распространение этот стиль получил после указа Петра III «О вольности дворянства» в 1761г. В Петербурге городские постройки были строго регламентированы, а в Москве сохранялся привычный патриархальный уклад. Старая Москва была ограничена в пространстве, дома стояли довольно тесно. Строили в то время в разных стилях, не выдерживая общую концепцию, как в Петербурге, однако, всегда, по свидетельству историков, присутствовал специфический местный акцент, который давал возможность характеризовать постройки как типично московские.

Многие специалисты определяли московский акцент как сумбурность, нелогичность и аляповатость строений. Нередко даже в документах не указывали имя зодчего, в то время как в Петербурге по характеру фасада здания можно было определить имя архитектора.

Традиционный вид постройки в Москве того времени – городская усадьба. Существовало две разновидности усадьбы: когда дома выходил фасадом на улицу, а все постройки и сад находились за ним, или когда дом располагался в глубине двора, усадьба была ограждена решеткой с воротами.

В отличие от петербургского классицизма, классицизм в Москве больше связан с традициями древнерусского зодчества.

С 1762 г. главным архитектором Москвы был К. Бланк (1728-1793), в 1787 г. его сменил И. Еготов. Основоположником московской архитектурной школы считается князь Д. Ухтомский (1719-1774). В 1749 г. он основал Архитектурную школу, из которой впоследствии вышли выдающиеся зодчие М. Казаков (1738-1812) и А. Кокоринов (1726-1772).

Питомцев школы не посылали за границу, а обучали по образцам, например, по гравюрам Ж. Ф. Блонделя Старшего. Лучшие постройки московского классицизма связаны с именем М. Казакова. Для его работ характерны центрические композиции в виде ротонды с куполом. Например, здание Сената в Кремле (1776-1788), здание Московского университета (1786-1793).

Храмы М. Казаков возводил в виде ротонд с колокольнями. Многие современники обращали внимание на эклектичность его композиций. При этом никто не умолял его умения создавать гармоничные композиции. Примером классицизма в архитектуре Москвы является дом И. Юшкова (Мясницкая улица. 1780-е гг.) авторство этого строения приписывают зодчему В. Баженову, дом П. Пашкова (1784-1786гг), также созданного Баженовым. В стиле московский классицизм построены и многие загородные усадьбы: Юсуповых (Архангельское), Шереметьевы (Останкино, Кусково), Демидовых (Петровское-Алабино). Фото: Загородная усадьба Юсуповых в Архангельском.

В 1784 году по приказу Николай Алексеевич Голицына – предыдущего владельца усадьбы - началось строительство Большого дворца по проекту французского архитектора Ж. Гюрне (Jacob Guerne), а в 1790-х годах итальянский ландшафтный архитектор Д. Тромбаро(Giacomo Trombaro) устроил перед дворцом великолепный террасный парк из двух частей с мраморными балюстрадами. Загородные усадьбы, по свидетельству историков, нередко выглядели эклектично: например, деревянный сруб соединяли с колоннами из бревна, обшитого фанерой и холстом и покрытого слоем штукатурки.. В результате московский классицизм так слился с российской природой, что стал неотъемлемой ее частью. Такая композиция могла быть дополнена мезонином, фронтоном и даже гипсовыми львами у центрального входа. Подобные сочетания не казались обывателю дурным тоном, напротив, все считали подражание классике хорошим вкусом. О домах в этом стиле неоднократно упоминали в своих произведениях великие российские писатели.

Классицизм в Москве историки признавали менее строгим и рациональным, чем в Петербурге, зато в нем просматривались национальные черты, большая терпимость к дополнениям. Вот как описывает московскую городскую усадьбу М. Загоскин: «Деревянный дом... построен на двенадцати саженях, с большим мезонином, на фронтоне которого … вытиснутый на латуни герб... Весь дом окрашен в бледно-палевый цвет, исключая … орнаменты, которые покрыты белою краской. Перед домом обширный двор с двумя воротами, из которых одни всегда заперты; на воротах неизбежные алебастровые львы. Позади дома сад на трех десятинах, с порядочным прудом и красивой беседкой».

Дом с мезонином стал считаться непременным атрибутом любого москвича среднего сословия. Была регламентирована окраска: светло-серый, охра, палевые тона, каменные дома предлагалось белить. В темные тона красить запрещалось.

После пожара в Москве 2-6 сентября 1812 г. выгорело две трети города. В 1813 г. была организована Комиссия для строения города Москвы, в которую вошли архитекторы О. Бове, В. Стасов, Д. Жилярди, В. Гесте, А. Григорьев. Комиссию возглавил О. Бове (1784-1834гг.). Он разработал планировку центральных площадей Москвы. Архитектор О. Бове является автором проекта здания Большого театра (1821-1824гг.),Александровского сада у стен Кремля и триумфальной арки у Тверской заставы (1826-1834гг.). Д.Жилярди (1785-1845гг.) - автор строений в Кузьминках под Москвой. Прославились своими работами братья Григорьевы (А.Григорьев (1782-1868гг.) и Д. Григорьев (1789-1856гг.)), Е. Тюрин (1792-1870гг.).

Несмотря на то, что после победы над Наполеоном, в оформлении московских домов появились элементы ампира: венки, факелы, грифоны, стрелы и т.д., пропорции зданий, характер построения усадьбы в стиле московский классицизм оставался прежним еще многие годы.

4.4 Живопись: Рокотов, Левицкий, Боровиковский.

Рокотов, Левицкий и Боровиковский - три великих русских портретиста XVIII и начала XIX века - представляют примеры трех художественных индивидуальностей, столь не похожих друг на друга, что с трудом можно поверить тому, что они принадлежат одному времени.

Из загадочного сумрака, мягко, как бы мерцая, выступают лица на портретах Рокотова. Только на лицах художник сосредотачивает все свое внимание. Они говорят без жестов и сильных движений. Легкими воздушными тканями окутаны плечи женщин. На груди почти всегда большой бант бледного голубого, розового или фисташкового цвета. Одежды еще более нежных и неопределенных оттенков, чаще всего белые мягкие складки обличают тонкую шелковистую ткань. Нет жестких линий, одна форма неуловимо переходит в другую, сохраняя, однако, свою полную ясность. Свет окутывает лица мягкой воздушной светотенью. Все как бы пронизано воздухом: распущенные волосы, нежные воздушные складки тканей, даже самый фон кажется глубоким, наполненным воздухом. Портреты Рокотова не столько реальные изображения людей, сколько отображения их душевной стихии, тоже вполне реальной и глубоко индивидуальной. Образы Рокотова возникают из мрака живыми и трепетными, как воспоминания, закрепленные чудесной, может быть несколько идеализирующей кистью художника.

Левицкий - художник огромного диапазона. Он создал такое чудо живописи, еще не вполне оцененное, как беспримерная по красоте и огромности замысла сюита «смолянок». Все портреты Левицкого поражают своей жизненностью, сочностью, материальностью письма. Если модели Рокотова пребывают в полном покое, то люди Левицкого действуют или готовы к действию. У Левицкого все материально до предела - человеческое тело, улыбающиеся губы, влажные глаза, складки кожи, ткани, обстановка. В каждом портрете Левицкий разрешает особую, присущую данному портрету композиционную задачу. Композиция обнаруживает ясный и быстрый ум художника, без усилий охватывавший жизнь. Он видит человеческие характеры в четких пределах живой формы, в реалистическом, материальном цвете, в жизненно правдивой композиции. Жизненность - вот главное свойство гения Левицкого.

Самые ранние портреты Боровиковского еще не вполне самостоятельны. Лицо самого художника в них выступает еще не очень отчетливо. Но через самое короткое время художник становится самим собой, вырабатывает свой собственный стиль, который позволяет ему открыть в человеческих характерах свойства, до него никем не замеченные.

Биография Боровиковского крайне бедна фактами. Следует остановиться на этом обстоятельстве, так как оно характерно для всего искусства XVIII века и особенно для портретистов.

Те художники, которые были связаны учебой или служебными отношениями с Академией художеств, относительно подробна отражены на страницах академических журналов. Биографии же таких художников, как Боровиковский или Шибанов, которые никогда не учились в Академии, почти не имеют этих опорных пунктов. Академия не интересовалась художником, если теряла с ним служебную связь. Так, известия о Рокотове кончаются с момента его переезда в Москву. Воспоминания современников о художниках крайне скудны. Даже модели портретистов не считают важным сообщать о том, кто и когда писал их портреты. В мемуарной литературе легче найти указания на содержателя модного магазина или ресторана, чем встретить имя художника, которому заказывали портрет. Если и ценили портреты, то не как произведения искусства, а как изображения близких и дорогих лиц, как живую о них память.

Общественное положение портретиста было сугубо тяжелым. Существовала постоянная конкуренция со стороны иностранных портретистов, наводнявших тогда Россию, с легкостью проникавших в придворные круги и светские салоны, куда для русского художника, чаще всего разночинца, не умевшего «и ступить по придворному», путь был заказан. Там создавались модные имена. Русские художники смотрели на это с понятной досадой и презрением. Устами героя «Портрета» Гоголь выразил чувства возмущения русских художников этим незаслуженным положением иностранцев, их внешними успехами. «Иногда ему (художнику Чарткову) становилось досадно, когда он видел, как заезжий живописец, француз или немец, иногда даже вовсе не живописец по призванию, одной только привычной замашкой, бойкостью кисти и яркостью красок производил всеобщий шум и накоплял себе вмиг денежный капитал». Иностранных художников выписывали цари и магнаты вроде Голицыных или Юсуповых. Даже в начале XIX века, когда существовали и работали такие всеми признанные русские портретисты, как Боровиковский, Кипренский, Венецианов и Тропинин, Александр I не постеснялся выписать из Англии бойкого и плодовитого Дж. Дау, поручив ему исполнение такого огромного и высокопатриотического заказа, как портретная галерея героев Отечественной войны 1812 года. Русские художники были не столько раздосадованы тем, что в чужие руки ушел от них этот огромный заказ, сколько оскорблены в своих патриотических чувствах тем, что верховная власть проявила такое откровенное недоверие к силам своих национальных художников. И когда Дау, жадный до денег, нахватал заказов превыше сил и начал исполнять их не только небрежно, но даже недобросовестно, выдавая за живопись наклеенную на холст и раскрашенную гравюру, то русские художники, призванные к экспертизе «работ» Дау, несомненно, с чувством известного удовлетворения установили плутовские махинации англичанина.