В гегелевском разумном государстве  диалектически иерархизированная  система прав и свобод индивидов, их объединений, общества, государства и его органов функционирует как органический процесс: диалектическому «снятию» абстрактного в конкретном соответствует соподчиненность отдельного органа организму в целом, а моменту «удержания» – функциональная роль такого органа в контексте всего организма. В то же время все отношения в гегелевской концепции правового государства-организма опосредованы правом, носят правовой характер.

     Различные трактовки государства в гегелевской  философии права: государство как  идея свободы, как конкретное и высшее право, как правовое образование, как единый организм, как конституционная монархия, как «политическое государство» и т.д. – являются взаимосвязанными аспектами единой идеи государства.

     В философии права Гегеля античная мысль о полисном правлении (о полисе-государстве как высшей и совершенной форме общения) синтезируется с доктриной «господства права»; результатом этого синтеза и является гегелевская концепция правового государства. Поскольку у Гегеля само государство есть правовое образование (конкретное право), а различные права и свободы действительны лишь на базе и в рамках государства, гегелевская концепция права и государства представляет собой специфический этатистский вариант буржуазной доктрины «господства права». Подобно тому как у Платона и Аристотеля только полисная форма общности обеспечивает справедливость и право (право как норма политической справедливости), так и у Гегеля свобода, право, справедливость действительны лишь в государстве, соответствующем своей идее.

     Гегелевская этатистская версия правового государства существенно отличается как от концепций демократизма (суверенитет народа и т.д.) и либерализма (индивидуализм, независимость или даже приоритет прав и свобод личности в соотношении с правами государства и т.д.), так и от различных архаических и новейших деспотических и тоталитарных форм правления, в которых господствуют произвол и насилие, а не конституция, право и закон.¹⁸

     Согласно  Гегелю, античное представление о  государстве у Платона, Аристотеля субстанциально, но лишено момента субъективности воли и индивидуальной свободы, в воззрениях же Руссо, напротив, отсутствует субстанциальный взгляд на государство. Гегелевский синтез субъективной и объективной воли, субстанциального и индивидуального начал исходит из того, что государство как субстанциальное нравственное целое, первичное по отношению к своим составным моментам, и есть разумная в себе и для себя всеобщая воля. Однако этот синтез в целом осуществлен в гегелевской концепции путем подчинения государству других субъектов социальной и политической жизни.¹⁹

     Идея  государства, по Гегелю, проявляется  трояко: 1) как непосредственная действительность в виде индивидуального государства; речь тут идет о государственном  строе, внутреннем государственном  праве; 2) в отношениях между государствами как внешнее государственное право и 3) во всемирной истории.

     Государство как действительность конкретной свободы  есть индивидуальное государство. В  своем развитом и разумном виде такое  государство представляет собой, согласно гегелевской трактовке, основанную на разделении властей конституционную  монархию.

     Тремя различными властями, на которые подразделяется политическое государство, по Гегелю, являются: законодательная власть, правительственная власть и власть государя.

     В своей теоретической разработке этих проблем Гегель, в целом соглашаясь с идеей своих предшественников Локка и Монтескье, считает надлежащее разделение властей в государстве гарантией публичной свободы. Вместе с тем он расходится с ними в понимании характера и назначения такого разделения властей, их состава и т.д.

     Так, Гегель считает точку зрения самостоятельности властей и их взаимного ограничения ложной, поскольку при таком подходе как бы уже предполагается враждебность каждой из властей к другим, их взаимные опасения и противодействия. Он выступает за такое органическое единство различных властей, при котором все власти исходят из мощи целого и являются его «текучими членами». В господстве целого, в зависимости и подчиненности различных властей государственному единству и состоит, по Гегелю, существо внутреннего суверенитета государства.²⁰

     Гегель  критикует демократическую идею народного суверенитета и обосновывает суверенитет наследственного конституционного монарха.

     Поясняя характер компетенции монарха, Гегель отмечает, что в благоустроенной  конституционной монархии объективная  сторона государственного дела определяется законами, а монарху остается лишь присоединить к этому свое субъективное: «Я хочу».

     Правительственная власть, куда Гегель относит и власть судебную, определяется им как власть подводить особенные сферы и  отдельные случаи под всеобщее. Задача правительственной власти – выполнение решений монарха, поддержание существующих законов и учреждений. Члены правительства и государственные чиновники составляют, по Гегелю, «основную часть среднего сословия, которое характеризует развитый интеллект и правовое сознание народной массы». Он указывает на такие средства борьбы против возможного произвола и господства чиновников, как контроль учреждений суверенной власти сверху и права корпораций и объединений снизу.

     Законодательная власть, по характеристике Гегеля, это власть определять и устанавливать всеобщее. Законодательное собрание состоит из двух палат. Верхняя палата формируется по принципу наследственности и состоит из владельцев майоратного имения. Палата же депутатов образуется от остальной части гражданского общества, причем депутаты выделяются по корпорациям, общинам, товариществам и т.п., а не путем индивидуального голосования.

     Гегель  отстаивает принцип публичности  прений в палатах сословного собрания, свободу печати и публичных сообщений.

     Высший момент идеи государства, по Гегелю, представляет собой идеальность сувернитета. Государства относятся друг к другу как самостоятельные, свободные и независимые индивидуальности. Субстанция государства, его суверенитет, выступает как абсолютная власть идеального целого над всем единичным, особенным и конечным, над жизнью, собственностью и правами отдельных лиц и их объединений. В вопросе о суверенитете речь идет о действительности государства как свободного и нравственного целого. В этом, по мнению Гегеля, состоит «нравственный момент войны, которую не следует рассматривать как абсолютное зло и чисто внешнюю случайность...».²¹

     Гегель  предупреждает, что развиваемые  им взгляды на необходимость и  нравственный момент войны представляют собой лишь философскую идею, тогда как действительные войны нуждаются в более конкретном рассмотрении. Обнаруживаемая и спасаемая благодаря войне идеальность целого есть та же самая идеальность, согласно которой внутренние государственные власти, не будучи самостоятельными, являются лишь органическими моментами государственного целого: и в том и в другом случае речь идет о суверенитете государства (внешнем и внутреннем).

     Сферу межгосударственных отношений Гегель трактует как область проявления внешнего государственного права. Международное право – это, по Гегелю, не действительное право, каковым является внутреннее государственное право (положительное право, законодательство), а лишь долженствование. Какова же будет действительность этого долженствования – зависит от суверенных воль различных государств, над которыми нет высшего права и судьи в обычном смысле этих понятий.

     Полагая, что государства находятся в  отношениях друг к другу в естественном состоянии, Гегель вместе с тем не отрицает сам принцип международного права и, следовательно, саму возможность правовых, договорных отношений между государствами. Государства должны признавать друг друга в качестве суверенных и независимых, не вмешиваться во внутренние дела другого, взаимно уважать самостоятельность и т.п. «Принцип международного права,– отмечал Гегель,– как всеобщего, в себе и для себя долженствующего быть действующим в отношениях между государствами права, состоит, в отличие от особенного содержания позитивных договоров, в том, что договоры, на которых основаны обязательства государств в отношении друг к другу, должны выполняться».²²

     Спор  между государствами, если их суверенные воли не приходят к согласию, считал Гегель, может быть решен лишь войной. С этих позиций Гегель критиковал кантовскую идею вечного мира, поддерживаемого союзом государств. Вместе с тем Гегель признавал, что даже в войне, как состоянии бесправия и насилия, продолжают действовать такие принципы, как взаимное признание государств, преходящий характер войны и возможность мира. «...Вообще война,– писал Гегель,– ведется не против внутренних институтов и мирной семейной и частной жизни, не против частных лиц»²³. С одобрением Гегель отмечал, что новейшие войны ведутся более человечно, чем в прежние времена.

     В столкновении различных суверенных воль и через диалектику их соотношений выступает, по Гегелю, всеобщий мировой дух, который обладает наивысшим правом по отношению к отдельным государствам (духам отдельных народов) и судит их. Вслед за Шиллером Гегель характеризует всемирную историю как всемирный суд.

     Всемирная история как прогресс в сознании свободы представляет собой, по существу, историю суверенных государств (нравственных субстанций), историю прогресса в государственных формированиях. В соответствии с этим всемирная история распадается, по Гегелю, на четыре всемирно-исторических мира: восточный, греческий, римский и германский. Им соответствуют следующие формы государств: восточная теократия, античная демократия и аристократия, современная конституционная монархия. «Восток знал и знает только, что один свободен, греческий и римский мир знает, что некоторые свободны, германский мир знает, что все свободны».²⁴

     Носителем мирового духа является господствующий на данной ступени истории народ, который получает однократную и  единственную возможность составить  эпоху всемирной истории²⁵.

     Все новое время, начавшееся Реформацией, Гегель считал эпохой германской нации, под которой он имел в виду не только немцев, но, скорее, вообще народы северо-западной Европы. Россия и Соединенные  Штаты Северной Америки, по оценке Гегеля, пока не успели обнаружить себя во всемирной истории, и им это еще предстоит в будущем.

     Сконструированное Гегелем разумное государство, являющееся в конкретно-историческом плане  буржуазной конституционной монархией, в философско-правовом плане представляет собой право в его системно-развитой целостности, т.е. правовое государство. С точки зрения всемирно-исторического прогресса такое государство трактуется Гегелем как наиболее полная и адекватная объективация свободы в государственно-правовых формах наличного бытия.

     Недостатки  гегелевского этатизма отчетливо проявляются  в возвышении государства над  индивидом и обществом, в отрицании  самостоятельной ценности прав и  свобод личности и т.д. Вместе с тем  Гегель восхваляет государство как  идею (т.е. действительность) права, как правовое государство, как такую организацию свободы, в которой механизм насилия и аппарат политического господства опосредованы и обузданы правом, введены в правовое русло, функционируют лишь в государственно-правовых формах. В этом его радикальное отличие как от обычных этатистов, возвышающих государство над правом, отвергающих всякое правовое ограничение государственной власти и саму идею правового государства, так и от тоталитаристов всякого толка, которые видят в организованном государстве и правопорядке лишь препятствие для политического механизма насилия и террора.

     В связи с встречающимися в литературе оценками гегелевской позиции как  тоталитарной следует отметить, что  обоснованный Гегелем своеобразный правовой этатизм является прямым антиподом ошибочно и тенденциозно приписываемому ему тоталитаризму. Поэтому в гегелевском этатизме правомерно видеть не идеологическую подготовку тоталитаризма, а авторитетное философское предупреждение о его опасностях. Ведь тоталитаризм XX в., рассмотренный с позиций гегелевской философии государства и права,– это антиправовая и антигосударственная форма организации политической власти, модернизированный деспотизм.

     Осмысление  гегелевской концепции государства  в контексте опыта и знаний XX в. о тоталитаризме позволяет понять враждебную и взаимоисключающую противоположность между государственностью и тоталитаризмом. В этом смысле можно уверенно сказать: этатизм против тоталитаризма. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Заключение

     Проблема  права, свободы, морали и нравственности находилась в центре творческих интересов Гегеля на протяжении всей его жизни. Еще в труде "Народная религия и христианство" он критически рассматривал христианскую религию, выражает мораль лишь одной, отдельно взятой, человека. Здесь Гегель отмечал, что народу нужна моральная "народная религия", которая развивалась бы вместе с государством и была бы способна сохранить всеобщность и целостность свободы и нравственной жизни.

     "Философия  права" Гегеля впитала в  себя некоторые идеи предыдущих  философских поколений. Прежде это представление еще Платону и Аристотеля о целостности жизни полиса, а также мнение Аристотеля о том, что государство является предшественником отдельных граждан и что человек - "существо политическое".