Творчество М. Врубеля

     Спасаясь  от голода, он дает уроки рисования, берется за неинтересные и недостойные  его призвания и таланты заказы. Но мотивы его «Тетралогии» проступали во всем, чего касалась его кисть. Так в 1886 году Врубель пишет с дочери киевского ростовщика «Девочку на фоне персидского ковра» – одну из своих талантливейших работ, в которой впервые нашла свое воплощение его Тамара. Но лика Демона мог подглядеть нигде, кроме как в своей душе. Он множество раз принимался за холст, писал и рисовал голову, торс своего героя, очищал написанное и начинал заново, снова бросал сделанное, записывая его другими изображениями. Параллельно в 1887 году он трудился над эскизами в Владимирскому собору: «Надгробный плач», «Воскресенье» и «Вознесение», исполненных высочайшего трагизма. Однако эскизы эти не были приняты комиссией к исполнению, и вместо фресок Врубелю пришлось писать орнаменты.

     2.2. «Демон сидящий»

     Впервые Врубель увидел своего Демона только спустя пять лет после начала работы. Это случилось в Москве, где  он рассчитывал провести всего несколько дней по пути из Казани в Киев. Но, человек предполагает а судьба располагает, - вышло так, что он остался в этом городе почти до конца своей жизни.

     В доме С.И. Мамонтова Демон только на миг появился из своей туманности, но художник ясно увидел его. Демон был где-то далеко, на вершине горы, может быть, даже на другой планете. Он сидел грустный в лучах заката или разноцветной радуги. Но М.Врубель чувствовал, что это все еще не тот монументальный Демон, которого он так долго искал. Но художник поспешил воплотить в живописи это видение, этот образ еще не настоящего Демона, уверенный в том, что он все равно напишет свое заветное полотно.

     В мае 1890 года Врубель сообщал в  одном из писем: «Вот уже с месяц я пишу Демона. То есть не то, чтобы монументального Демона, которого я напишу еще со временем, а «демоническое» - полуобнаженная, крылатая, молодая уныло-задумчивая фигура сидит, обняв колена, на фоне заката и смотрит на цветущую поляну, с которой ей протягиваются ветви, гнущиеся под цветами».

     Это письмо отражало только первоначальный замысел.  Художник поставил тогда  перед собой сложную и едва ли исполнимую задачу: изобразить средствами живописи то неуловимое и невидимое, что называется «настроением души». Здесь все строится на «чуть-чуть», на тончайшей и зыбкой грани. Если сделать в этой картине цвета и формы хотя бы немного пореальнее и попредметнее, то хрупкий образ рассыплется. Вместо мечты и сказки предстанут лишь грубые декорации, все станет предметным и плоским.

     Друг  Врубеля художник Коровин вспоминал, что, работая над «Сидящим Демоном», Врубель постоянно менял композицию и детали: «…фантазии его не было конца. Орнаменты особой формы: сегодня крылья кондора, а уже к вечеру стилизованные цветы невиданных форм и цветов».

     Образ Демона вышел глубоко романтическим. Этот дух еще полон юности и  сердечного жара, в нем нет ни злобы, ни презрения. Это ни тень добра, ни его изнанка (как в христианской философии) – это само добро, но освободившееся от безгрешности, от святости и потому приблизившееся к человеку. Со своей «вершины льдистой», где он «один меж небом и землей», Демон видит всю, взятую вместе, скорбь мира. Его лучистые глаза полны слез. Фон, или, вернее, живописно-декоративное пространство, в котором живет Демон, получило воплощение в технике, похожей на мраморную мозаику, особенно в кристаллических неземных цветах за его спиной и в полосках заката, будто выложенных красными, оранжевыми и желтыми камешками мозаики на фоне густых цветовых аккордов лилового неба.

     «Сидящий  Демон» – печальный, тоскливый, по-микеланджеловски мощный, в глубоком раздумье бессильно охватил руками колени. За ним простирается фантастически причудливый пейзаж с красными, золотистыми «мозаичными пятнами»: огневое небо с лиловыми тучами, фантастические цветы, гармонично сросшееся скопление кристаллических камней и слитков, которым уподобляются формы самого Демона. На картине Врубеля предстает как будто совсем иной, чужой нам план бытия – исполинский, почти устрашающий, на котором все земное углубляется в своем значении.

     Окруженный  скалами, горящими, как самоцветы, Демон  кажется слитым с ними, вырастающим  из них и властвующим над миром. Но нет торжества в этой властной фигуре, неизгладимая тоска сковывает его силы – тоска и во взгляде, и в наклоне головы, и в заломленных руках.

     М.Врубель  сознательно выбирает «тесный» продолговатый  формат холста, который неожиданно как бы придавливает, срезает сверху фигуру Демона и тем самым подчеркивает его скованность. Однако при этом художнику надо было подчеркнуть, что Демон для него – идеал прекрасного человека, и потому кристаллы граненных объемов заставляют сверкать голубые и синие тона одеяний Демона, но в рисунке мускулов и жесте рук уже ощущается бессилие.

     Красота Демона не только в страдании, с каким  он переживает свою судьбу изгоя, но и в тоске по истинному, когда-то отринутому им бытию. Он свободен, но он одинок, ибо покинут Богом и далек от людей. Однако этот Страшный суд и мука богооставленности не могут длиться вечно, и поэтому в позе и лице Демона нет ожесточения или отчаяния, а есть даже какое-то странное для богоборца смирение.

     При взгляде на эту картину у зрителя  складывается впечатление мира фантастического, сказочно прекрасного, но вместе с тем  какого-то неживого, как будто окаменевшего. Это впечатление помогает понять тоску Демона, его одиночество, его влечение в невидимую долину.

     Какое горькое томленье…

     Жить  для себя, скучать  собой!

     2.3. «Демониана» Врубеля

     Как ни велико значение  «Демона сидящего»  для самого М.Врубеля – это  для него лишь преддверие, предчувствие Демона настоящего. Это полотно стало только началом работы Врубеля над его «Демонианой». Хотя задуманная тетралогия так и не был написана, Врубель получил в 1890-1891 годах возможность принять участие в оформлении юбилейного издания Лермонтова, над которым тогда трудились лучшие русские художники, и создал несколько прекрасных иллюстраций к поэме «Демон» (в том числе «Голова Демона», «Пляска Тамары», «Тамара в гробу» и некоторые другие). После выхода книги измученный до изнеможения своим Демоном Врубель на время освободился от его чар и от его гнета.

     В последующие годы положение Врубеля  стало медленно поправляться. После  появления его «Сидящего Демона»  и некоторых других работ –  таких как «Испания» (1894), «Гадалки» (1895), прекрасных декораций к операм Римского-Корсакова, за ним признали оригинальный талант. Он начинает получать заказы, которые позволили ему  несколько поправить свой быт  и устроить личную жизнь.

     В 1896 году в Женеве Врубель обвенчался с Надеждой Забелой – популярной в то время оперной певицей и актрисой. Медовый месяц они провели в Люцерне. Забела была на двенадцать лет моложе Врубеля, она искренне любила мужа и верила в его большой талант. Врубель нашел с ней свое счастье. При всех страданиях, выпавших на его нелегкую долю, судьба даровала ему любимую жену, верного друга и почти единомышленника в понимании искусства. Средств на жизнь им, впрочем, хватало далеко не всегда – Врубели так и не завели своего дома, постоянно снимали меблированные комнаты или квартиры, в которых устраивались с возможными удобствами на год или два.

     В 1898 году в письмах Врубеля появляются новые упоминания о Демоне. Начался  второй круг мучительных поисков  этого образа. В 1899 году он пишет «Летящего Демона». Этот Демон не имел уже лирических черт и своеобразного обаяния, свойственных Демону 1890 года. Это другой Демон – охваченный тоской и пониманием своего вечного одиночества. Его полет – без цели, без любви. В нем, однако, не было всего того, что хотелось бы выразить Врубелю, поэтому он бросил картину неоконченной.

     Между тем в 1899-1900 годах творческий гений  Врубеля достигает расцвета. С лихорадочной быстротой он пишет свои великие полотна: «Пана», «Сирень», «К ночи»  и «Царевну-Лебедь»  (томительная, печальная красота, утонченная хрупкость, грация и таинственность этой картины просто поразительны; она недаром считается одним из самых замечательных творений Врубеля). Одновременно он создает множество акварелей, делает эскизы декораций и театральных костюмов.

     Однако  осенью 1901 года Демон оттесняет другие идеи и завладевает всеми помыслами  Врубеля. После пятнадцати лет напряженных  раздумий он наконец понял, как должен писать своего героя: он увидел его поверженным – в какой-то горной пропасти, лежащим в складках роскошного плаща. Этот образ захватил его до полного самозабвения. Работая и переделывая написанное, он не выходил из мастерской целыми днями, ни с кем не общался, сделался вдруг резким и злым. Прежняя его внимательность и нежность к жене сменилась раздражительностью и нетерпением ко всему, что могло отвлечь его от работы. Он долго и трудно искал выражение лица для Демона, ведь в нем заключалась главная суть образа. Это лицо должно было быть одновременно жутким и прекрасным, мудрым и наивным, в нем должна была отразиться мука поражения и в то же время неукротимая гордость.

     «Демон  поверженный» – потерпевший крушение, но не сломленный и не убитый. Разбитое тело, жалкая и страшная гримаса  потемневшего лица – вот финал  героической схватки с Богом  на фоне рассыпанных по скалам сказочных павлиньих перьев. В каждом изгибе сломанного тела, в каждой складке величественных и неприступных гор слышатся отзвуки только что отзвучавшей битвы. И вместе с тем есть что-то бесконечно гордое, непримиримое и дерзкое в фанатично горящих глазах Демона, какое-то мрачное упоение стихией борьбы.

     Врубеля так захватила эта тема, как  будто не Демон, а он сам участвовал в схватке с Богом. Художник работал по 24 часа в сутки, забыв обо всем на свете, весь привычный мир отодвинулся куда-то далеко, остались только он, Демон и упоение изнурительной, беспощадной борьбы. Десятки раз художник что-то переделывал, менял, дописывал, и все равно ему казалось, что Демон выходит не таким, каким он видит его в своем воображении. В нетерпении художник залеплял куски непросохшей еще краски газетной бумагой и писал прямо на ней.

     Почти законченное, великолепное, по мнению видевших его, полотно, Врубель вдруг  совершенно переделал и не оставлял работы до последнего мгновения. Картина уже висела на выставке, но Врубель продолжал приходить в залы и на глазах публики что-то менял в лице своего Демона. Александр Бенуа, наблюдавший за этой лихорадочной работой над «Демоном поверженным», писал потом: «Верится, что Князь Мира позировал ему. Есть что-то глубоко правдивое в этих ужасных и прекрасных, до слез волнующих картинах. Его Демон остался верен своей натуре. Он, полюбивший Врубеля, все же и обманул его. Эти сеансы были сплошным издевательством и дразнением. Врубель видел то одну, то другую сторону своего божества, то сразу ту и другую, и в погоне за этим неуловимым он быстро стал продвигаться к пропасти, к которой его толкало увлечение проклятым».

     Новый созданный им образ разительно отличался  от прежнего. Это был не борец с развитой мускулатурой, а женственно-хрупкое, почти бесплотное и бесполое существо со сказочно-таинственным лицом восточного склада, полудетским или девичьим, с выражением глубоко затаенной обиды и неистребимой гордости духа. Его птичье синеватое тело с заломленными руками, неестественно вытянутое, служило прямой антитезой античному классическому торсу «Сидящего Демона», но все же воплощало в себе какую-то особенную языческую, нехристианскую красоту. Это был как бы  ужас красоты или прекрасное зло.

     Посылая свое творение на выставку, Врубель  заранее предвидел непонимание. И в самом деле, ни одна картина  в то время не вызывала  таких  крайних и противоречивых мнений, как его новый «Демон». И по сей день отношение к этому полотну остается далеко не однозначным. Смог ли Врубель, наконец, выразить то, что хотел, сумел ли он поймать преследовавший его и постоянно ускользавший от него образ – неизвестно.  

     3. Последние годы  великого художника

     Долгое  напряжение, томительное погружение в мир «демонического» не прошли для него бесследно. После окончания  картины что-то ломается в его  душе. Он меняется буквально на глазах. Куда-то уходят его интеллигентность, дух, интеллект. Он становится нетерпимым и грубым до такой степени, что вскоре Забела начинает всерьез сомневаться в возможности их дальнейшей совместной жизни. «Вообще это что-то неимоверно странное, ужасное, - писала она Римскому-Корсакову, - в нем как будто бы парализована какая-то сторона его душевной жизни. Ни за один день нельзя ручаться, что он кончится благополучно».

     Вскоре  после окончания «Демона» Врубель  пишет портрет своего маленького горячо любимого сынишки. Эта вещь – одно из его последних великих творений: в обрамлении резко скрещивающихся качающихся линий и пятен изгибающегося края стенки коляски и поручня, на фоне белоснежной наволочки поднимается детское личико с недетскими прозорливыми глазами под не детски высоким лбом. Этот ребенок, воплотивший в себе что-то изначально человеческое, оказавшееся в опасности перед грозящей тьмой, кажется настоящим олицетворением жертвенности. В его распахнутых глазах – вопрос, тревога, трагическая беззащитность и словно предчувствие своего «крестного пути». Врубель писал эту картину, уже ощущая приближение сумасшествия.

           «С весны 1902 года начинаются последние скорбные годы жизни брата, - писала Анна Врубель, - годы его душевной болезни. За ней наступает быстрое падение зрения, а затем и окончательная потеря его.» С сентября 1902 по февраль 1903 года Врубель лечится сначала в частной лечебнице, а потом в клинике для душевнобольных. Им одна за другой овладевают мании величия. В начале весны он чувствует облегчение – сумасшествие как будто отступает. Но это было только временное просветление. Судьба нанесла ему еще один страшный удар – в мае 1903 года в Киеве умер маленький Саввушка. Потрясенный горем, Врубель сам попросил отправить его в лечебницу, которую покинул ненадолго лишь раз – в августе 1904 года.