Деревянное зодчество Вятской губернии

И семидесятых  годах, после реставрации, выполненной  под присмотром архитектора Б. В. Гнедовского, обновленный памятник показался «во всей красе». Как  и следовало ожидать, он имел дна  разных по характеру фасада, отразивших две его сути: восточный, внешний, принадлежал сторожевой башне и потому прорезан лишь двумя щелями-бойницами да проемом ворот, и западный, дворовый фасад часовни, украшенный приподнятой над воротами, разместившейся на выпусках бревен ажурной галереей, из которой можно было, переступив высокий порог, попасть в помещение часовни; на галерею вела одномаршевая пристенная лестница на южном фасаде. Со стороны двора башня больше походила на боярский терем, и только обитая лемехом главка и крест указывали на принадтежность его церкви. 

Вскоре после  окончания реставрации памятник был разобран и отправлен в  Париж как экспонат выставки, с  большим успехом представивший  там пластику русского деревянного  зодчества. После возвращения на родину для него нашли место в центре города. Это было вынужденным, далеко не лучшим решением: крепостная башня оказалась в чуждой для себя обстановке, вне крепостной стены и потеряла свою привлекательность. 

Одна из древних  форм деревянных церквей — шатровая. Она существовала задолго до XVI века, когда появился такой шедевр каменного зодчества, как шатровая Вознесенская церковь в Коломенском. Ее форма позаимствована из деревянного зодчества. Про каменную шатровую церковь так и говорили — «древяна верх». В Заонежье, Карелии, на Северной Двине до сих пор преобладают шатровые церкви. Академик И. Грабарь считал шатровую форму церквей русской, глубоко национальной. Мы не можем сейчас утверждать, что шатровая форма храмов преобладала и на Вятской земле, но они, несомненно, были. В селе Аксеновском на реке Лузе еще несколько лет назад можно было увидеть навес, крыша которого покоилась на нескольких восьмиугольных срубах, уцелевших при замене шатровой деревянной церкви новым каменным храмом по второй половине восемнадцатого века. Такая же шатровая церковь была построена в селе Архангельском бывшей Кырчанской волости, о чем говорят документы. 27 декабря 1700 года вятчапин Чепецкого стана Иван Михайлов сын Лихачев дал поручную запись попу Ивану Макарову: «нынешнем 208 году порядился я Иван у него, попа ... построить церковь Божию во имя Михаила Архангела ... вышиною церковь построить по пригожству, а верх на и той церкве построить шатровой осми граней». Можно утверждать, но шатровый храм был ближе и понятнее вятчанам: в начале XVIII века даже каменных дел мастера переносили форму восьмигранного храма (с восьмериком от земли) в каменное строительство. Примером этого может служить церковь Иоанна Предтечи в Хлынове, построенная в 1717 году. Еще почти на столетие раньше стояла шатровая церковь в Истобенске: «Погост Истобенский над рекою над Вяткою, а на погосте церковь холодная Чудотворца Николы древена шатром», — называет «Книга писцовая Орлова города с уездом» в 137 (1629) году.

Шатровые храмы, по своей конструкции предполагающие одноглавие, в середине XVII века были запрещены. Официальная церковь усиленно внедряла канонизированное пятиглавие. В разрешении на постройку церкви — храмозданной грамоте — непременно указывали, что «строити б тое церковь по чину правилнаго и уставного законоположения. А шатровой церкви отнюдь не строить». Выясняя причину того, что на территории Кировской области, по сравнению с нашими северными соседями, шатровые деревянные храмы были распространены меньше и не сохранились, будем иметь ввиду, что уже в XVIII веке около семидесяти процентов деревянных храмов заменили каменные. Надо иметь ввиду еще одно обстоятельство. Значительная часть бывшей Вятской губернии была заселена нерусским населением, среди которого православие еще только распространялось. Естественно, характерных для Русского Севера национальных строительных традиций эта часть населения не имела. И все же до последних лет кое-где в деревнях сохранялись и возобновлялись шатровые часовни, как, например, па окраине деревни Фатеево (Просница) Кирово-Чепецкого района. 

Колокольни при  деревянных, да и при каменных церквах  появились не одновременно с постройкой церкви. Прихожан из близких поселений  собирали ударами в «било» («Колотушка и деревянная доска». В. И. Даль. Толковый словарь русского языка.), как и  сейчас еще где-нибудь на полевом стане. Даже в середине XVIII века многие церкви строились без колоколен, а колокола вешали на деревянных, прикрытых кровлей столбах. Количество столбов увеличили до четырех, потом до восьми, затем подняли их на устойчивый четверик, над четвериком поставили восьмерик и устроили на нем ярус звонов. Так постепенно рядом с церковью появилась шатровая колокольня. Вот интересный архивный документ. В самом начале XVIII века, 24 ноября 1702 года крестьяне Чепецкого стана поручились перед церковным старостой Ржано-Поломской Благовещенской церкви «по плотнике по Петре Григорьеве Лихачеве... в том, что ему, Петру, за нашею порукою (у тое) церкви срубить новую колоколницу... высотою 11 сажен, и всякую поделку делать против колоколницы Усть-Чепецкой Никольской церкви». Здесь речь шла об отдельно от церкви стоящей колокольне. Давно ставший традиционным трехчастный план церкви (алтарь — собственно церковь — притвор или трапезная) еще не решались нарушать. Пройдет еще немного времени, и колокольню пристроят к церковной паперти. 

11 ноября 1777 года  Вятская духовная консистория  объявила указ о запрещении  строить церкви и колокольни  «без проектов архитекторских».  Указ отнесли только к каменным  церквам — деревянные продолжали  строить «по пригожеству», по  образцу, с учетом вкуса заказчика и разумению зодчего-плотника. В XIX веке мастера-древодельцы уже не могли строить на свой вкус: проект приходил из города, от ученого архитектора, над которым традиции не довлели. Неоднократно ремонтированными, поновленными, приспособленными к иным условиям дошли до начала XX века многие из вятских деревянных храмов. 

Пожалуй, в какой-то мере типичной оказалась судьба и  кладбищенской церкви всем на Вятке  известного села Великорецкого. Представленная здесь фотография была сделана жителем села В. И. Игнатьевым около 1910 года и прислана молодым тогда учителем Великорецкой школы Валентином Бакиным в 1973 году. Построена церковь на площади села в 1691 году, по традиции, из трех частей: граненая апсида — собственно церковь — притвор. Колокольни при ней не было. В 1846 году, когда на площади села построенная по грамоте епископа Вятского от 24 марта 1822 года уже стояла вторая каменная церковь (Николая Чудотворца), деревянную разобрали и перенесли на сельское кладбище. На фотографии начала XX века мы видим уже не первоначальную двухскатную кровлю, а более позднюю «курму», своеобразное «кубоватое» покрытие, появившееся после переноса на новое место, в середине XIX века. Перестройка не ограничилась заменой завершения четверика. На месте притвора была выстроена колокольня в виде высокого четырехугольного сруба, завершенного такой же упрощенной формы «курмой» и небольшой главкой. Открытая галерея объединила церковь и колокольню в одно целое. После чего все части были гладко обшиты тесом, а кровля, главки и шея обиты железом. Так церковь конца XVII века получила черты другого времени, другой эпохи и потеряла своеобразие и индивидуальность. 
 
 
 

Крепостная  архитектура Хлынова 

      «Соборным Уложением» 1649 года крестьяне были окончательно закрепощены. Постоянный рост денежных и натуральных поборов привел к резкому обострению классовых противоречий и в деревне, и в городе. По Москве и ряду других городов страны в 1648—1650-х прокатился вал народных восстаний («соляные бунты»). Через 14 лет, в 1662 году в Москве городские низы вновь восстали против усиления налогового бремени. Восстания были жестоко подавлены, но причина их возникновения оставалась. Назревала крестьянская война. В этих условиях правительство отдает распоряжение об укреплении городов и усилении оборонительных сооружений. Перестройка городовых укреплений началась и в городе Хлынове.

«7122 (1663) года месяца сентября в 17 день начали строить земляной город, а строили стольник и воевода  князь Григорий Афанасьевич Козловский, а делали оба города 3 года», — сообщила местная летопись. «Земляной город» в эти годы строили вновь по новым границам выросшего посада, крайняя западная точка которого доходила до современной Театральной площади. «Оба города» — укрепления кремля и укрепления посада. «Летописец старых лет, что учинилось в Московском государстве и во всей Русской земле в нынешняя и последняя времена».

Укрепления второй половины и конца XVII века не сохранились  до нашего времени, и только руины  их, редким пунктиром разбросанные по всему периметру Большого или Земляного города, позволяют представить себе положение городовой стены, башен и «выводов» того времени. Сохранившиеся в архивах «Росписные списки», по которым каждый вновь вступавший в должность воевода принимал от своего предшественника все оборонительные сооружения, оружие и казну, позволили выполнить графическую реконструкцию и частично макетирование городовых укреплений. 
 

Войдем в читальный  зал Центрального Государственного архива древних актов в Москве и возьмем в руки «Росписной список Вятки приема воеводы князя П.С. Прозоровского». «Лета 7185 (1678) года февраля в 8-й день по указу великого государя царя и великого князя Федора Алексеевича, всея великия и малыя, и белыя России самодержца, стольник и воевода князь Петр Семенович Прозоровский принял у воеводы Василия Поликарповича Нарышкина на Вятке два города земляные и со всякими деревянными крепостьми, и городовые ключи, и на городех наряд, и великого государя в казне зелье, и свинец, и всякия пушечнья и оружейныя запасы, и в приказной избе великого государя денежную казну, и указные и о всяких делах великого государя грамоты, и Униженную печатную и чиновную, и прежние писцовые и приходные книги, и неокладным всяким денежным доходам, и платежные новобрачные книги, и блаженной памяти к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичу… и великому князю Федору Алексеевичу, сыну ево государеву отписки, и всяких денежных доходов и судных вершенных и невершенных делов записные книга, да ссыльных людей, литовских городов белорусцев и в тюрьмах сидельцев в разных делах с ево приезду, как приехал на Вятку, и то писано в сем росписном списке порознь статьями». 

Описание укреплений начиналось со Спасской башни кремня: «На старом городовом месте по отсыпи башня Спасская с проезжими вороты, ворота створные брусяные, с опускными решетками, осмистенная, а над вороты Спасов Нерукотворенный образ в киоте. На среднем мосту в башне построена казенка, забрана тесом, для мушкетов и всякие оружейныя казны, на верху вышка круглая осми стен, забрана тесом, с окошки для сторожи, шатер крыт тесом. Да в той же башни построены 2 бои, третей подошевной. Перед башней через ров мост с перилы. Рву ширина 14 сажен, изо рву по осыпи вверх 15 сажен». 

Спасская башня  была срублена из «городового» четырехсаженного леса. Проезд в ее нижнем ярусе («четверике») выводил из города на торговую площадь, находившуюся сразу за рвом. В казенке на втором этаже хранились мушкеты, пищали железные и медные на колесных станках, ядра к ней весом полтора-два фунта, бердыши, топорки, пики с древками и без них, багры, крючья, медные формы для отливки мушкетных пуль. Здесь же в иные годы находилась часовня. Второй ярус башни был срублен «накругло» — восьмериком. Он завершался высоким шатром, расчлененным «вышкой» — помещением для караула с окнами на все стороны света «для сторожи». Здесь же висел набатный или сполошный колокол весом 41 пуд 18 фунтов, извещавший горожан о приближении врага или о пожарной опасности. Спасская башня кремля была самой высокой: ее флагшток поднимался над городом на двадцать сажен. 

Проезд через  башню закрывали тяжелые двустворчатые  ворота из бруса, имевшие железный клинчатый  замок; кроме ворот, проезд можно  было быстро перекрыть падающей дубовой  решеткой, в обычное время поднятой. Справа и слева от проезда на нижнем мосту находились две медные пищали, стрелявшие через узкие бойницы «подошевного» боя ядрами весом чуть больше полутора фунтов. Еще два уровня боев — для мушкетной стрельбы — располагались выше, па перекрытиях («мостах»). В верхней части башни, где восьмерик ее ствола плавно расширялся, имелась щель для отвесною боя. Через нес можно было поражать неприятеля, подобравшегося вплотную к стенам башни. Перед башней был глубокий ров удачно прикрывавший кремль с западной стороны отвершек Засорного оврага; его глубина, если измерять «по осыпи вверх», ровнялась 15 саженям, а ширина — 14 саженям. Через ров устроен деревянный моет с перилами. 

Конструктивную  основу земляного вала, его «скелет» составляли «тарасы» две параллельные бревенчатые стенки высотой в 2 сажени с аршином, срубленные из того же «городового» леса; между собой они соединяются поперечными бревенчатыми же стенками, образующими и нитрованные ячейки, заполненные землей. С внешней стороны тарас отсыпан и одернован крутой откос. Боевая площадка при воеводе Прозоровском по верху тарас была защищена со стороны поля турами. Это плетеные ивовые корзины диаметром и высотой по одному аршину, заполненные землей, поставленные друг от друга на расстоянии аршина, как зубцы на стене. 

В начале 1680-х  годов следующий воевода, сочтя туры недостаточной защитой для обороняющихся, приказал устроить заборолы — саженной высоты бревенчатую стенку с узкими бойницами для стрельбы. Тогда же всю боевую площадку закрыли сверху двухскатной кровлей. 

На расстоянии 75 сажен от Спасской находилась четверостенная (с квадратным основанием) Воскресенская проезжая башня, получившая свое название по ближней церкви. Относительно небольшая по высоте, она имела три уровня бойниц; медная пищаль была установлена не внизу, а на среднем мосту, откуда могла обстреливать дальние цели. Завершалась она четырехскатной кровлей, высота которой больше стороны квадрата — «колпаком». 

Еще через 9 сажен  к востоку, у крутого берега реки Вятки находилась третья башня —  Богоявленская, названная тоже по церкви. Первоначально такая же, как и Воскресенская, при воеводе П.Д. Дорошенко она была перестроена и получила второй ярус в виде восьмерика, кровлю «по шатровому» и вышку для караула. Такой она и изображена на иконе Св. Трифона Вятского. На втором уровне боев на колесном станке стояла железная пищаль, которая могла поражать цели на воде.