Деревянное зодчество Вятской губернии

Представленная  здесь фотография — снимок макета церкви, реконструированной по известным описаниям, не претендует на полную достоверность и является лишь возможным вариантом архитектурного решения храма такого типа. 

Обращение основателя мужского хлыновского монастыря  к формам Покровского собора в  Москве не было случайным. Он увидел в новом московском храме нечто такое, что не было в полной мере оценено современниками, — возможно, связь храма с историей Вятской земли, единение столицы и провинции. 

Храм Покрова  — памятник Казанскому взятию, одному из важнейших событий объединения Русского государства. Пять из его девяти приделов посвящены святым, в день памяти которых московское войско одерживало победы. Казань была взята 2 октября, в день Киприяна и Устиньи, и в их память осветили северный придел. Северо-западный придел назван именем просветителя Армении епископа Григория — в день его памяти 30 сентября была взорвана Арская башня Казани. 30 августа была одержана победа над войском Епанчи на Арском поле, и юго-восточный придел посвятили святому Александру Свирскому. Северо-восточный придел назвали во имя трех патриархов, память которых приходилась на тот же день 30 августа. Девятый — южный — придел получил название в честь иконы Николая Великорецкого, Чудотворца Вятского. Сам факт этот говорит о том, что вятчане принимали участие в Казанском взятии. Какое? 

В апреле 1551 года Иван Грозный, направив войска к Казани, послал Бахтеяра Зюзина «с вятчавы» занять все переправы по Каме и Вятке. Когда с приближением московского  войска из Казани побежали на север, в  сторону Вятки крымские татары, Бахтеяр с вятчанами и казаками перехватил и побил крымцев, а к государю привел 46 пленных татарских князей — беков, мурз и уланов. 

Весной 1552 года с Вятки на Каму был послан отряд  Григория Сукина «с вяцкими и с  вятчаны» снова с той же целью захватить перевозы. Однако отряд ногайских татар во главе с Едигером Махметом, сыном астраханского царя, сумел перейти Каму тайно и пришел в Казань, где его посадили на царство. 

Осенью 1553 года Иван Грозный стал готовить войско к походу на Астрахань, повелев князю Александру Вяземскому идти «как лед вскроется». 29 июня войско пришло «на переволоку, что к Дону с Волги» и послало «вперед себя князя Александра Вяземского с вятчаны». Встретив отряд астраханского царя, вятчане наголову разбили его. Продолжая спускаться вниз по Волге, вблизи Астрахани Вяземский напал на царев стан, побил много воинов, взял пушки и пищали. Царь Енгурчей бежал в сторону Азова. 

И еще раз, в 1556 году, послал государь стрельцов да казаков в Астрахань, да «с вятчаны  велел идти Федору Писемскому», дав им, как бы сказали теперь, карт-бланш — «велел им идти к Астрахани в судах и промышляти своим делом, как его милосердии бог подаст». Покинутая царем Астрахань и на этот раз была взята. 

Вот так в  изложении Воскресенской летописи выглядели события, предшествовавшие освящению храма Покрова, что на рву в Москве. Возможно, описанных событий достаточно для того, чтобы связать историю Вятской земли и ее жителей с созданием централизованного Московского государства. Однако известно еще одно событие, в котором обе некогда враждующие стороны проявили большую заинтересованность. Расскажем о ней так, как она изложена в той же Воскресенской летописи. Начало ее совпадает по времени с годом закладки храма Покрова. 

В 1555 году вятские  священники и «лутчие люди земские» пришли к государю и били челом, что на Вятке «образ Николы Чюдотворца Великорецкого творит, да от многих лет не поделыван» — чтобы царь велел его «обновите». Государь указал священникам доставить образ в Москву — «Вяткою и Камою вниз, да Волгою вверх, на Казань и на Свияжский город, и на Нижний Новгород, Окою вверх до Коломны, а с Коломны Москвою рекою вверх». 29 июня 1555 года в субботу образ Николы «от Вятцких сел Великоречья» был доставлен в Москву. Встреча ему была устроена небывалая. У монастыря св. Николы на Угреши, у судна на реке Москве его встречал брат царя князь Юрий Васильевич; на Симонове монастыре близ Москвы — великий самодержец Иван Васильевич. v Яузского моста встретили образ «со кресты владыки», а близ Фроловских ворот, «у Троицы на рве, со кресты же» встретил митрополит. «И поиде митрополит со кресты, и образ святаго Чюдотворца Николы чюдотворный понесоша во град и поставиша и соборной церкви Пречистые честнаго и славнаго ея Успения, царствующего града Москвы, против митрополичья места». На пути образа «от вятцких мест Камою, и Волгою, и Окою, и Москвою много исцеления быша с верою приходящим и всякими болезнями одержимым по обоим сторонам рек, верным и неверным; много исцеления быша приходящим и на посаде царствующаго града Москвы, и в церкви безчисленное исцеление приемлюще от образа святаго Чюдотворца Николы, больнии, и слепии, и хромии; и во утрия день, в неделю, в церкви Пречистые быша неоскудная чудеса от образа великого чудотворца Николы... И обновлял образ Николы Чюдотворца сам Макарий митрополит, бе бо иконному писанию навычен, а с ним Андрей протопоп Благовещенской, и со многим желанием и верою, постом и молитвою. ...Много образов с него пишуще мерою и подобием... и ото всех чудотворения быша многим верным. ...Того же месяца велел поставите благоверный царь и великий государь Иван Васильевич всеа Русии, с великою верою и многим желанием церковь древяну святого Чюдотворца Николая Вятцкого, и с его образа таков же образ написати, и новописанный образ святого Чюдотворца Николы поставити в новом поставленном храме у Покрова святой Богородицы надо рвом. И свещаю митрополит Макарий со всем собором Русския митрополии месяца июлия в 29 день понедельник; бо же на освящении том благоверный царь Иван Васильевичь и з братом своим со князем Юрьем Васильевичем и множество бояр и народов». 

3 августа 1556 года «отпущен образ на Вятку  Николы Великорецкого обновлен... И украсиша его златом, и жемчугом, и камением; а провожал царь  и великий князь со своею  царицею и с своим сыном,  царевичем Иваном, и митрополитом, и князь Юрьи Васильевич и с своею княгинею, и бояре, и множество народа. Царь и великий князь, и царица его, и царевич Иван проводили до Пречистые, до яспу, и тут обедни слушал. От светилника ж Николы образа чудеса безпрестанно содеяшася, многими болезньми одержимых исцеляше. И оттуда государь, отпустя образ светилника Николы с великою честию и любовию, и возвратися во двор свой царской; а князь Юрьи Васильевичь провожал образ до Ростокина. И отпущен образ к Вятке на Устюг, и многая милость от Николина образа изливавшеся по градом и по селом».

      Рассматривая  деревянное зодчество Вятской земли, нельзя не обратить внимание на такое  своеобразное явление общественной и религиозной жизни как монастырь. Совместное проживание группы христиан в форме поселения отшельников впервые возникли в Египте в III—IV вв. н. э., в России — с принятием христианства и XI в. На Вятской земле монастыри известны с конца XVI в. Монастырь — в той или иной степени всегда изолированная от мира общность людей, регламентированная уставом. Внешне это выразилось в томф, что сгруппированные в том или ином порядке постройки монастыря окружались оградой. С точки зрения архитектуры комплекс монастырских построек рассматривался как архитектурный ансамбль. Сложный, развивающийся в течение многих десятилетий, с меняющимися во времени акцентом на функции — идеологическую, социальную, культурную, оборонную, но всегда — ансамбль. Одним из его постулатов была обязательная концентричность композиции, предполагавшая наличие центра, и идейного, и архитектурного, в качестве которого выступал храм. Согласно средневековым представлениям, он истолковывался как «земное небо», как «око Божье». В архитектурной композиции ансамбля храм играл роль доминанты. Вся остальная застройка подчинялась ей. В городах возникавшие монастыри во всех случаях становились важным структурным элементом города. Возникший в глуши как поселение отшельника, монастырь со временем сам становился центром поселения, города... или останавливался в своем развитии на какой-то стадии, приходил в упадок и в памяти следующих поколений оставлял только название. 

В 1580 году на Вятке  в Хлынове был основан первый монастырь, по соборной церкви получивший название Успенского, а по имени  основателя — Трифоновского. В конце XVIII века он включен в черту города и стал очень важной структурной единицей губернского центра. Подробное описание его храмов и менее подробное — жилых и хозяйственных построек содержится в «Дозоре Успенского монастыря», произведенном хлыновским городовым приказчиком Федором Рязанцевым в 1601 году.  
 

Некоторые сведения о нем можно найти в «Писцовой  книге» Афанасия Толочапова (1628 г.), в  «Переписных книгах» за 1646 и 1678 гг. Несомненную ценность в качестве исторического документа имеет  икона «Трифон Вятский перед Богоматерью», написанная икнописцем, хорошо знавшим и монастырь, и город Хлынов в последнем десятилетии XVII века. На ней, правда, показаны два только что построенных каменных храма — Успенская и Никольская надвратная церкви, но нас будут интересовать их деревянные предшественники, находившиеся на том же месте.  

Монастырь в  средние века воспринимался как  образ царства небесного на земле, а его планировка и композиция уподоблялась

«Небесному граду  праведных — горнему Иерусалиму». Он изображался на русских иконах как обособленный город, обнесенный стеной, с расположенными по периметру жилищами праведных. В небесном граде протекал источник, цвели сады. В центре живописцы всегда помещали престол Бога и Агнца. В русских монастырях на его месте находился собор с престолом и жертвенником, на котором совершается символический обряд заклания агнца. 

В XVII веке деревянный Успенский Трифонов монастырь представлял  собой ансамбль, имевший в застройке, планировке и композиции общие типологические черты с другими русскими монастырями. Можно полагать, что и выбор места — на старом городском кладбище — был далеко не делом случая: здесь уже имелось необходимое на первое время помещение — две парные (летняя и зимняя) церкви. Через год Трифон собрал приплавленную из Слободского Благовещенскую, клетского типа церковь, в которой можно было отправлять службу на время постройки настоящей соборной церкви Успения. С завершением в 1589 году обширного шестишатрового Успенского храма монастырь получил, наконец, архитектурную доминанту, приковавшую к себе все остальные здания монастыря и всего правобережья речки Засоры. Он стал и центром композиции всех построек ансамбля. 
 
 

Оградой обносили монастыри уже на ранней стадии строительства. На иконе Трифона Вятского хорошо видна замыкающая территорию деревянная ограда семнадцатого века, «забранная в бабки», и все второстепенные монастырские постройки, расположенные по периметру. В центре только собор. И свободное пространство вокруг него, и Святые ворота с надвратной церковью, поставленные всегда так, чтобы именно перед собором оказывался каждый входивший в них, и масштаб построек — все подчинялось собору. Подчинялось, но не изолировалось от него. Многошатровому завершению собора соответствовал и шатер деревянной надвратной Никольской церкви. «...Да храм в монастыре над Святыми вороты на столбах, круглой, во имя Николы Чюдотворца Можайского. Соруженье мирское», — указывает «Дозор ...» Федора Рязанцева. Подходивший к монастырю видел перед собой один шатер надвратной церкви, а за ним вдали шесть шатров собора. Надвратная церковь выражала мысль о божественном защитнике монастырских врат. 

На втором плане  и чуть правее ворот иконописец поместил колокольню: «Да в монастыре колоколна  на 4 столбех с шатром, а на ней  колоколов: колокол благовесник 37 пудов, розщелен, примни вятчан хлыновцов торговых людей; другой колокол 15 пудов, жалование блаженныя памяти великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всея Руси; два колокола 15 пудов, приклад старца Селиверста Чудовского; два колокола 3 пуда земские, Офонасьевские, да два колокола пуд, один розбит», — записывает Федор 1Рязанцев в 1601 году. Колокольня на четырех столбах была одним н из ранних типов церковных колоколен. 

Правее и ближе  к собору иконописец изобразил еще  одну деревянную церковь, а перед ней — трапезную. Это более поздняя, построенная вместо сгоревшей церковь. Вот что сообщает о ней Переписная книга» 1646 года: «Церковь теплая с пределы во имя Благовещения Пресвятой Богородицы, в пределе престол Усекновения главы Иоанна Предтечи, да в пределе ж престол преподобного Сергия Радонежского Чудотворца». Трапезная в общежительных монастырях была вторым по времени возникновения сооружением. Общее «вкушение пищи» имело символический смысл, оно асоциировалось с Тайной вечерей. При ней всегда была особая церковь, и ее ставили ближе к собору, чем хозяйственные постройки. Церковь эта вместе с трапезной тоже сгорела в 1671 году и в дереве уже больше не возобновлялась. 

«Дозор ...» Федора Рязанцева называет четвертую церковь  монастыря: «...Да храм Иоанна Предтечи да преподобного Сергия древян клецки, с трапезой и с келарьскою, о два верхи, сооруженье мирское...» Эта церковь существовала еще в 1580 году, но была столь ветха, что в ней не служили. Перепись 1646 года о ней не упоминает. Значительно позже, уже за пределами XVII века, в том районе монастырской территории появится больничная церковь Афанасия и Кирилла с приделом Зосимы и Савватия. 

По мере роста  и расширения деятельности монастыря  на его территории (и вне ее) появлялись новые постройки. «А келий в монастыре, — сообщает «Дозор ...» — келья архимандрита Трифона по 13 келий братских, да два сушила на погребех, да две житницы, хлеба в них нет, да поварня с хлебнею и в ней на братью есть варят, да другая поварня, на поварне два котла медных больших квасных, да четыре котла кашеварных малых». 

К необязательным, но часто встречающимся постройкам относились часовни и надкладезные постройки. Часовни отмечали памятные места. Когда в 1684 году закладывали  фундамент каменного Успенского собора, наткнулись на гроб Трифона; его выкопали и перенесли в часовню, специально построенную с южной стороны собора, где он находился до переноса мощей в собор в 1690 году.