Лингвокультурные особенности русских былин

«Силушка  великая», «добрые молодцы», «велик заклад», «сердце богатырское», «сила  нарочитая» - эпитеты из былин о  Василии Буслаеве.

    Другой способ достижения тех  же целей состоит в том, что  указывается материал, из которого  предмет сделан: кинжалище булатное, соболья шапочка; столы всегда  бываю дубовые, паруса – полотняные. Иногда создаются слова, сразу  обозначающие и материал и окраску: столики белодубовые, палаты белокаменные.

    Эпитеты определяют предмет не  только со стороны его окраски  и материала, но со стороны  любых других ярких отличительных  признаков, приведение которых  способствует мгновенному чувственному  восприятию предмета: матушка – сыра земля, ясное поле, раздольице чисто пле, пашни хлебородные, сырой дуб, темный лес, ясный сокол, окатиста гора.

    Подобные эпитеты, приложенные  к явлениям природы, показывают, как тонко певец чувствует  природу. Описаний природы в русском эпосе нет. Но певцу достаточно сказать два-три слова, и мы, как живую, видим пред собой русскую природу с ее бесконечными просторами, извилистыми реками, темными лесами, мягкими возвышенностями, хлебородными пашнями.

    Подобными же меткими эпитетами характеризуется не только природа, но все, что окружает певца: люди, постройки, вся обстановка жизни, вплоть до таких деталей, как скамейки, окна, замки и т.д. Перечисление подобных эпитетов заняло бы целые страницы. Списки эпитетов и формальная классификация эпитетов существуют, но такого рода списки мало дают для понимания их художественного значения, которое состоит, как выразился молодой Добролюбов в одной из своих наиболее ранних статей, в «стремлении к изобразительности и живости впечатлений».

    Но эпитет заставляет не только  видеть предмет во всей его  яркости. Художественный эпитет  дает возможность выразить, например, чувства действующих лиц, их  отношения друг к другу и  тем самым характеризовать их. Так, например, в былине о Василии Буслаеве:

«Свет сударыня-матушка»[8,54]; «Да ты старушка лукавая.  
Лукавая старушка, толковая!» [8,54]; «Уйми ты свое детище любимое»[8,53].

    Эпитет выражает мировоззрение  народа, его отношение к миру, его оценку окружающего. Народ  или любит, или ненавидит. Средних чувств в поэзии не бывает.

    Соответственно эпос знает только  или ярко положительных героев, воплощающих наиболее высокие  идеалы народа, его мужество, стойкость,  любовь к родине, правдивость,  выдержанность, жизнерадостность, или  героев ярко отрицательных – врагов родины, захватчиков, насильников, поработителей. Соответственно есть правда и неправда. Своих героев народ любит восторженной любовью и уважает их, своих врагов он ненавидит активной ненавистью и всегда готов вступить с ним в решительную борьбу не на жизнь, а на смерть. Борьба в эпосе всегда приводит к победе или вскрывает правоту одних и моральную несостоятельность других. В этом – одно из выражений жизненной силы народа, его веры в непременную победу правого, народного дела.

    Соответственно все, что певец в жизни любит и принимает, изображается как превосходное и лучшее; соответствующая группа эпитетов, которые можно назвать эпитетами оценочными, чрезвычайно богата. Свою родину, Русь, певец обозначает не иначе, как святая. Ее герои – святорусские могучие богатыри. Герой обладает великой силой, физической и моральной; о его сердце говорится, что у него сердце богатырское, неуимчивое; у него «ретивое сердучушко». Он поводит могучими плечами, вскакивает на резвы ноги, у него буйная головушка. Характерен эпитет «добрый», прилагаемый к слову «молодец», что означает не доброту, а совокупность всех тех качеств, которыми должен обладать истинный герой.

    Соответственно у героя всегда  лучшее вооружение: у него черкасское  седло, седло кованое, причем седлание обычно описывается очень подробно. У героя всегда вострая сабля, тугой лук с шелковой тетивой и калеными стрелами, у него богатырский конь.

    Неизмеримо беднее подбор эпитетов, которыми обозначаются явления  отрицательного порядка. На них певец долго останавливаться не любит. Есть только неизменное и постоянное слово, которым певец обозначает и врагов своей родины и свое отношение к ним. Это слово – «поганый».

    Употребляются также и так  называемые окаменевшие эпитеты.  Народ считает все определяемые им признаки не своими субъективными мнениями или впечатлениями, а признаками, объективно присущими определяемым предметам, лицам и явлениям. Так, в былине о Василии Буслаеве, честная вдова Амелфа Тимофеевна объективно, то есть во всех случаях жизни и всегда, есть честная вдова, и никакой другой она быть не может. Иного отношения к ней или иного изображения ее певец не допускает и представить не может, так как он не допускает никаких нарушений истины.

    Русский язык дает широкие  возможности выразить свое отношение – положительное или отрицательное – путем применения уменьшительных, ласкательных или, наоборот, уничижительных форм.

    Обилие ласкательных форм выражает  необычайную доброту народа по  отношению ко всему, что достойно  любви, признания, расположения. Вероятно, ни один язык мира не обладает таким богатством и такой гибкостью и выразительностью ласкательных и уменьшительных форм, как русский язык. В эпосе это сказывается чрезвычайно ярко. Народ называет ласкательными именами всех положительных героев, например Васенька Буслаев. У героя молодецкая головушка, он думает думушку крепкую, встает ранешенько, одевается скорешенько, умывается белешенько.

    Обилие ласкательных и уменьшительных  – одно из проявлений народного  гуманизма. Способности к мягким и добрым чувствам по отношению к тем, кто эти чувства заслуживает.

    Соответственно, гнев народа, его  неодобрение, ненависть и насмешку  выражают уничижительные формы,  возможности которых в русском  языке также достаточно богаты  и красочны.

    Васеньке Буслаеву противопоставляется Старчище Пилигримище, Игнатьище.

    Изучение эпитета показало, что  каждому слову придается определенность  и вес. Стремлением увеличить  удельный вес каждого слова  можно объяснить одну из особенностей  поэтического языка былин, которая на первый взгляд как будто не имеет художественного значения, но которая на самом деле встречается только в художественной стихотворной речи, преимущественно в эпосе. Эта особенность состоит в отличном от прозаического языка применении предлогов. В эпосе предлог может стоять не только перед всей группой слов, к которой он относится, но нередко повторяется перед каждым словом в отдельности.

    Так, например, былина «Садко»: «В славном в Нове-граде…»[8,82]. Это не отдельные случаи, характерные для отдельных певцов или местностей, это общий закон былинного стиля. Предлог в таких случаях перестает играть роль только предлога. Как предлог он был нужен только один раз, и тот же певец в прозе не будет повторять предлогов так упорно и систематически, как это делается в стихах. Всматриваясь в эти случаи ближе, можно установить, что предлоги выполняют здесь разделительную функцию. Предлог отделяет определение от определяемого, разделяет два-три определения одно от другого и т.д. Этим достигается известная разрядка слов и тем повышается удельный вес каждого из слов в отдельности.

    Было выдвинуто объяснение, что  повторное применение предлогов  будто бы продиктовано стремлением  к замедленной речи, но такое  объяснение сомнительно. Почему  замедленная речь более художественна, чем обычная или ускоренная? Темп сам по себе не есть признак художественности, данный же прием встречается только в художественной речи.

    В книге М.П.Штокмара по поводу  повторения предлогов говорится  следующее: « Очень заметную  роль играют в народно-поэтичекой речи разнообразные повторы служебных слов и частиц, которые не несут самостоятельного ударения, вследствие сего такие повторы оказываются одним из факторов многосложности народного языка. Среди них в первую очередь необходимо отметить повторение предлогов»».

    Один из способов подчеркнуть  значение слова состоит в том,  что нужное слово или группа  их повторяется. Певцы широко  пользуются этим приемом:

«На синем  море сходилась погода сильная, 
Застоялись черлёны корабли на синем море…»[8,83] 

 «Как тут-то в озере вода всколыбалася, 
Тут-то Садко перепался…»[8,83] 

«Стал Садко поторговывать, 
Стал получать барыши великие».[8,83] 

«На третий день ставал Садко раным-рано»[8,82] 

    Повторение усиливает значение и вес слова, придает резкость обозначаемому через повторение качеству или свойству. «Крепко-накрепко» обозначает полную ненарушимость данному слову при всех обстоятельствах жизни без всяких исключений; «на веки вечные» звучит сильнее, чем «навеки» и «навсегда», означает, что конца не будет никогда.

    Повторение приобретает особую  силу, когда повторяемые слова  или группы их разделены по  разным строкам. Конец строки  создает естественную паузу, и,  таким образом, между повторяемыми  словами или словесными сочетаниями  создается небольшая остановка. Повторяющиеся сочетания могут стоять в конце одной строки и начале следующей (так называемая палилогия), или оба повторяемых элемента стоят в начале строки (анафора). Повторение в конце строк (эпифора) как художественный прием русскому эпосу неизвестно.

    От повторений, имеющих целью  усилить удельный вес слова,  следует отличать сочетания и  соединения из слов, близких по  значению или даже восходящих  к одному корню, но имеющих  уже иную цель.

    Одна из разновидностей таких  сочетаний состоит в том, что к глаголу добавляется дополнение одинакового с ним корня: думу думать, зиму зимовать, шутки шутить, торг торговать. Цель таких сочетаний состоит не в том, чтобы усилить значение слова, а в том, чтобы придать ему точность:

                «Стал шутить он, пошучиватъ. 
               Шутить-то шуточки недобрые» (былина о Василии Буслаеве).

    Другой тип подобного рода  сочетаний состоит в том, что  к слову прибавляется другое, весьма близкое к нему по  значению: в тую пору-времечко, закручинился  и запечалился, знаю-ведаю, идет путем да и дорогою и другие. Такие сочетания очень характерны для эпоса и весьма многочисленны и разнообразны.

    В тех случаях, когда в конце  строк повторяются не только  слова, но синонимические группы  слов, мы имеем уже не только явление смыслового порядка, но порядка организации стихотворной речи. Ритмика и метрика былинного стиха здесь не могут быть изучаемы. Они составляют предмет особой дисциплины, но некоторые отдельные явления, связанные с ритмическим употреблением слов, все же необходимо кратко рассмотреть.

    На повторение словесных групп  в конце строк обратил внимание  Белинский и дал им иное  и более правильное толкование, чем это впоследствии было  сделано в трудах некоторых  ученых. Белинский чрезвычайно смело  и убедительно отнес их к области рифмы и истолковал их как смысловые рифмы. Он пишет: «В русской народной поэзии большую роль играет рифма не слов, а смысла: русский человек не гоняется за рифмою – он полагает ее не в созвучии, а в кадансе, и полубогатые рифмы как бы предпочитает богатым; но настоящая его рифма есть рифма смысла: мы разумеем под этим словом двойственность стихов, из которых второй рифмует с первым по смыслу. Отсюда эти частые повторения слов, выражений и целых стихов.

    Приведем пример: 

«Садка день не зовут на почестей пир, 
Другой не зовут на почестен пир 
И третий не зовут на почестен пир…»[8,82] 
 

    Рифма не есть явление, связанное  только со звучанием. Рифма  четко обозначает конец строфы  и вносит вместе с ритмом  в речь принцип некоторой организованности ее, создает некоторый словесный рисунок. Пара рифм создает некоторую симметрию. Такую же и более совершенную и полную симметрию создают приведенные параллелизмы, названные Белинским смысловой рифмой; закон симметрии есть один из законов народного искусства.

    Основные особенности поэтического  языка былин относятся к области  лексики. Это и понятно, так  как именно слово – тот строительный  материал, из которого и создается  человеческая речь и художественное  произведение.

    Но художественное значение имеют в эпосе не только явления лексики, но и некоторые явления морфологии и синтаксиса.

    Так, например, обращает на себя  внимание та свобода, с которой  певцы обращаются с глагольными  видами и временами.

Можно заметить, что в эпосе предпочитается несовершенный вид, и употребляется он там, где в общерусской речи или в прозе требовался бы совершенный. Несовершенный вид выражает не только незаконченность действия, но и его повторяемость, а также и длительность его. Однако законченность или незаконченность, единократность или многократность не имеют в эпосе того решающего значения, какое имеет длительность, протяженность действия. Несовершенный вид применяется для явно однократных и законченных действий, если только действие изображается как длительное: