Платон как учитель человечества

      Педагогические  рассуждения  Платона возникли  из его философского видения человека и мира. О человеке Платон пишет: «Мы  считаем  человека  существом  кротким. Да если его  счастливые природные  свойства  надлежащим образом  развить  воспитанием,  он  действительно становится кротчайшим  и  божественным существом. Но если  человек  воспитан  недостаточно  или  нехорошо,  то это -  самое дикое существо,  какое только рождает земля». Из  высказывания Платона   следует,   что  воспитание является неотъемлемым основанием формирования человека. Ядром платоновского учения  о воспитании  служит его известная философская концепция идей. По Платону,  земная жизнь должна  готовить к слиянию человека с «истинным бытием».  Приобретение знаний  является процессом  воспоминания  о бестелесном мире  идей,  откуда  вышел и куда уйдет  каждый человек. Являясь  верховным благом,  мир  идей  выступает  источником всех конкретных истинных благ. Рождение высших идей блага – цель любого воспитания.  Поэтому задачи воспитания,  обучения и философии совпадают:  они  призваны  помочь  появиться идее блага. «Так  вот,  то,  что  придает  познавательным вещам  истинность,  а  человека  наделяет  способностью познавать, это  ты  и  считай  идеей бога  -  причиной  знания и познаваемости  истины. 

      Платон  утверждает, что разум отличается  от  чувств,  что разум и чувства  воспитываются по-разному;  первый – с помощью обучения, а вторые – с помощью  усвоения  хороших привычек.

      В связи с этим надо обратить внимание на этические взгляды Платона. В  «Меноне» он задает вопрос: «Что  такое добродетель и можно ли ей научиться?  Или ей  нельзя научиться и можно лишь  достичь ее  путем упражнения. А может быть, ее не дает ни обучение, ни  упражнение и достается она человеку от природы либо  еще как-нибудь?».  Рассматривая  добродетель  мужчины: «легко  понять,  что его  добродетель  в том, чтобы  справляться  с  государственными делами,  благодетельствуя  при этом друзьям, а врагам  вредя и остерегаясь,  чтобы  самому от  кого не испытать ущерба. А если  хочешь взять добродетель женщины – и тут нетрудно рассудить, что она состоит в том, чтобы хорошо  распоряжаться домом, блюдя все, что в нем есть, и,  оставаясь послушной мужу.  Добродетель ребенка – и мальчика и девочки – совсем другом;  в другом и добродетель  престарелого человека, хоть  свободного, хоть раба. Существует великое множество разных добродетелей, так что ничуть не трудно сказать, что такое добродетель.  Для каждого из наших занятий и возрастов, в каждом деле у каждого из нас своя добродетель».

      Добродетель есть  вещь божественная,  представляющая собой совершенное и наилучшее расположение души,  благодаря которому человек приобретает  благообразие,  уравновешенность  и  основательность в речах и делах,  причем как сам по себе,  так и с точки зрения других.  Различаются  следующие добродетели:  добродетели разума и те,  что противостоят неразумной  части души, каковы мужество и воздержанность;  из них  мужество противостоит пылкости,  воздержанность – вожделению.  Поскольку  различны  разум, пыл и вожделение,  различно и их совершенство. Совершенство разумной части рассудительность, пылкой – мужество, вожделеющей – воздержанность.

      Благоразумие  есть знание добра и зла, а еще  того,  что  не  является ни тем, ни другим. Воздержанность  есть упорядоченность страстей и влечений и умение  подчинить их  ведущему началу, каковым  является разум. Когда  мы называем  воздержанность упорядоченностью и умением подчинять,  мы представляем нечто вроде определенной  способности, под воздействием которой  влечения  упорядочиваются и подчиняются естественному  ведущему началу, т. е. разуму. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

3. Учение  Платона о государстве.  Актуальность учения

Платона  о государстве  для  современного  общества России. 

     Философия истории Платона – от управляемой  философами идеальной коммунистической республики в его «Государстве» до космического ума в «Тиме», управляющего природой, обществом и человеком, - по существу, является развертыванием идей Сократа о роли знаний и умений человека в жизни общества-государства и в развитии всемирно-исторического процесса. Так, в «Тиме» ум представлен творцом всего существующего. Это вывод следует из приведенного в «Государстве» анализа смены форм государственного управления. Но, анализируя различные формы платоновских государств, исследователи не замечают того факта, что в содержательном плане они разделены у него на два основных типа – коллективистские и индивидуалистические. Первые имеют три формы – форму аристократической республики, аристократической монархии и тимократии. Второй тип также представлен тремя формами – олигархией, демократией и тиранией. В античном обществе государство и общество фактически и теоретически еще не были достаточно четко разделены, как это произошло впоследствии. Каждый полис-народ имел свою политию-организацию. Различие между политиями (а уже только Аристотель описал 36 греческих политий, хотя до нас дошло лишь описание Афинской политии) выражалось прежде всего в форме правления, поэтому исследователи скрупулезно изучали формы античных государств и мало внимания обращали на их различия по типу существующих отношений – индивидуалистическому и коллективистическому. Го основное русло всемирно-исторического процесса проходило и проходит именно здесь. Этот факт отражен античной философией истории, но чаще всего игнорируется последующими поколениями мыслителей, занятых поиском образцов для своих обществ и государств. А их можно было всегда легко найти, так как коллективистские и индивидуалистические тенденции там были представлены весьма широко. И в истории было достаточно много мыслителей, которые считали свою страну или свою эпоху похожей на античную Грецию. И, как правило, во многом они были правы, ибо выбирали для сравнения такие моменты, которые характеризовали всемирно-исторический процесс в его наиболее общем виде. Философия истории Платона заложила начало такого подхода к изучению исторических явлений и фактов.

      Современные Платону индивидуалистические формы  государственного устройства – олигархия, демократия и тирания – возникли и развивались в процессе разложения государственного социализма, существующего в аристократической монархии, аристократической республике и тимократии, которые в свое время пришли на смену отжившим родоплеменным союзам и домашней общине. Последовательный и жестко приводимый коллективизм этих государств, особенно последнего из них – тимократического государства, устроенного по образцу Спарты, где, по свидетельству Фукидида, «почти все состояло из начальников над другими начальниками», давал «мало простора для свободного развития личности. …Как крепостной илот привязан к земле, так и господин его, в качестве воина, не смеет без разрешения покинуть места своего жительства; он тоже безусловно зависимое орудие и в известном смысле собственность государства». В период становления античных городов-государств, завоевания новых земель и установления военного господства над побежденными народами этот коллективизм имел экономическое, политическое и нравственное оправдание. Военный коммунизм спартанцев до сих пор продолжает вызывать восхищение не только у коммунистических романтиков, но и у широкой публики. Поэтому спартанско – критские государства-лагеря вызывали симпатии Платона. Эту форму коллективистских государств, основанных на честолюбии, он называл «тимократией» или «тимоархией». Но, понимая ограниченность данной формы государств, он говорил о неизбежности ее падения. При этом разрушение начинается не извне, и изнутри развития «коммунистических» государств: «Трудно пошатнуть государство, устроенное подобным образом. Однако раз всему, что возникло, бывает конец, то даже и такой строй не сохранится вечно, но подвергнется разрушению. Означать же это будет следующее: урожай и неурожай бывает не только на то, что произрастает из земли, но и на то, что на ней обитает, - на души и тела, всякий раз как круговращение приводит к полному завершению определенного цикла… Прежние стражи назначат своим преемникам лучших из детей, но все равно те не будут достойны и, чуть лишь займут должности своих отцов, станут нами пренебрегать… и из их среды выйдут правители, не слишком способные блюсти и испытывать Гесиодовы поколения, - …золотое, серебряное, медное и железное. Когда железо примешивается к серебру, а медь к золоту, возникнут несоответствия и нелепые отклонения, а это, где бы оно ни случилось, сразу порождает вражду и позор… Если возник позор, это значит, что каждые два рода увлекали в свою сторону: железный и медный влекли к наживе, приобретению земли и дома, а также золота и серебра, а золотой и серебряный род, не бедные, но, наоборот, по своей природе богатые, вели души к добродетели и древнему устроению. Применяя силу и соперничая друг с другом, они пришли, наконец, к чему-то среднему: согласились установить частную собственность на землю и дома, распределив их между собою, а тех, кого они до той поры охраняли как своих свободных друзей и кормильцев, решили обратить в рабов, сделав из них сельских рабочих и слуг…». Картина, нарисованная Платоном, весьма похожа на российскую номенклатурную приватизацию 90-х гг. ХХ в. Сходство это еще более усиливается, когда читаешь о характере новых руководителей: «Там побоятся ставить мудрых людей на государственные должности, потому что там уже нет подобного рода простосердечных и прямых людей… там будут склоняться на сторону тех, что яростны духом, а также на тех, что попроще… там будут в чести военные уловки и ухищрения… Такого рода люди будут жадны до денег… в омрачении они, как дикари, почитают золото и серебро, у них заведены кладовые и домашние хранилища, чтобы все это прятать, свои жилища они окружают оградой и там, прямо-таки как собственном логове…». Русскому читателю здесь не надо напоминать имена Горбачева и Ельцина: они всплывут в сознании сами. Коллективизм, доведенный до марксистского абсурдного «коммунизма», пожирает себя сам.

      Постепенно  социальная доминанта переходит от коллективизма к индивидуализму, и тимократия превращается в олигархию: «Скопление золота в кладовых у частных лиц губит тимократию (сравнить теневую экономику СССР в 1970-80-е гг.); они, прежде всего, выискивают, на что бы его употребить, и для этого перетолковывают законы, мало считаясь с нами… (сравнить горбачевско–ельцинско-чубайсовские законы о кооперации и приватизации.). Кончается это тем, что вместо стремления выдвинуться и удостоиться почестей развивается наклонность к стяжательству и наживе и получают одобрение богачи – ими восхищаются, их назначают на государственные должности… к власти не допускаются те, у кого нет установленного имущественного ценза». Олигархическое государство, идея всецело по индивидуалистическому пути развития, не излечивает болезнь эгоизма, порожденную тимократией, а загоняет ее еще глубже. И это только видимость, что олигарх «принадлежит к тем, кто правит, а по правде говоря, он в государстве и не правитель и не подданный, а попросту растратчик готового… как появившийся в сотах трутень – болезнь для роя, так и подобный человек в своем доме – болезнь для государства… правда… всех летающих бог сотворил без жала, а вот тех, кто ходит пешком, он одним не дал жала, зато других наделил ужаснейшим. Те, у кого жала нет, весь век – бедняки, а из наделенных жалом выходят те, кого кличут преступниками». Самое большое преступление олигархов состоит в том, что, «взимая проценты, во много раз превышающие первоначальный долг, они разводят в государстве множество трутней нищих». Но этим они в то же время и себе подписывают смертельный приговор: «…олигархия переходит в демократию… причина здесь в ненасытной погоне за предполагаемым благом, состоящим якобы в том, что надо быть как можно богаче» (Платон «Государство»). Переход власти из рук тимократии (партийной и научной номенклатуры СССР 1991 г.) В руки денежной олигархии (ельцинской «семьи» 1990-х гг.) означает, что ведущую роль начинают играть не коллективистские, а  индивидуалистические отношения. Далее идет в основном развитие и совершенствование индивидуалистических отношений в обществе и государстве.

      Но  олигархи, как и тимократы, рубят  сук, на котором удобно и выгодно  уселись. «При олигархии правители, стоящие у власти,будучи богатыми, не захотят ограничить законом распущенность молодых людей и запрещать им расточать и губить свое или давать им под проценты ссуду, чтобы самим стать еще богаче и могущественнее…В олигархических государствах не обращают внимание на распущенность, даже допускают ее, так что и людям вполне благородным иной раз не избежать там бедности… эти люди… сидят без дела, но зато у них есть и жало, и оружие; одни из них кругом в долгах, другие лишились гражданских прав, а иных постигло и то и другое; они полны ненависти к тем, кто теперь владеет имуществом… и замышляют переворот» (Платон «Государство»).            Рано или поздно денежная олигархия и ее правители утрачивают доверие народа. «Молодежь у них избалованная, ленивая, телом и духом слабая; у нее нет выдержки ни в страданиях, ни в удовольствиях, и вообще она бездеятельна» (Платон «Государство»). Этот факт не может ускользнуть от внимания деятельной и экономически обездоленной части общества. «Нередко бывает, что человек неимущий, весь высохший, опаленный солнцем, оказавшись во время боя рядом с богачом, выросшим в тенистой прохладе и нагулявшем себе за чужой счет жирок, как тот задыхается и совсем растерялся. Разве… этому бедняку не придет на мысль, что подобного рода люди богаты лишь благодаря малодушию бедняков, и разве при встрече без посторонних глаз с таким же бедняком не скажет он ему, что господа-то наши – никчемные люди?» (Платон «Государство»). Так замышляется, а потом совершается государственный переворот. «Демократия… осуществляется тогда, когда бедняки, одержав победу, некоторых своих противников уничтожают, иных изгоняют, а остальных уравнивают в гражданских правах и в замещении государственных должностей… в государстве появляется полная свобода и откровенность и возможность делать что хочешь… В демократическом государстве нет никакой надобности принимать участие в управлении, даже если ты к этому способен; не обязательно и подчиняться, если ты не хочешь, или воевать, когда другие воюют… при таком государственном строе люди, приговоренные к смерти или к изгнанию, тем не менее продолжают вращаться в обществе: словно никому до него нет дела и никто его не замечает, разгуливает такой человек прямо как полубог» (Платон «Государство») (или как Б.Березовский по Лондону в начале 21 в.)

      Безмерная свобода ведет к увеличению трутней  и уменьшению числа трудовых пчел. Государство становится еще более бедным, а человек, захваченный жаждой приобретения и удовольствий, еще более слабеет душою и телом. В самом незащищенном положении оказываются люди демократического государства. Разрушение человека всегда начиналось с развращения молодежи. «Юноша, выросший… без должного воспитания и в обстановке бережливости, вдруг отведает меда трутней и попадет в общество опасных и лютых зверей, которые способны доставить ему всевозможные наслаждения, самые пестрые и разнообразные… заметив, что акрополь его души пуст, захватывают его у юноши, ибо нет там ни знаний, ни хороших навыков, ни правдивых речей – всех этих лучших защитников и стражей рассудка людей…» (Платон «Государство»). В этих условиях поселившиеся в душе человека внутренние пороки в битве с бережливым началом… «одержат верх и с бесчестием, как изгнанницу, вытолкнут вон стыдливость, обозвав ее глупостью, а рассудительность назовут недостатком мужества и выбросят ее, закидав грязью… Опорожнив и очистив душу юноши… они затем низведут туда, с большим блеском, в сопровождении многочисленного хора, наглость, разнузданность и распутство, увенчивая их венками и прославляя в смягченных выражениях: наглость они будут называть просвещенностью, разнузданность – свободою, распутство – великолепием, бесстыдство – мужеством… Изо дня в день такой человек живет, угождая первому налетевшему на него желанию: то он пьянствует под звуки флейт, то вдруг пьет одну только воду и изнуряет себя, то увлекается телесными упражнениями; а бывает, что на него нападет лень, и тогда ни до чего ему нет охоты. Порой он проводит время в беседах, кажущихся философскими… В его жизни нет порядка, в ней не царит необходимость: приятной, вольной и блаженной он называет эту жизнь и так все время ею и пользуется» (Платон «Государство»).

      Безбрежная  свобода в демократическом государстве, разрушая человеческое в человеке, подтачивает и основу самого государства. «Когда во главе государства, где  демократический строй и жажда  свободы, доведется встать дурным виночерпиям ( вспомним Б.Н. Ельцина в 1990-е гг.), государство это сверх должного опьяняется свободой в неразбавленном виде, а своих должностных лиц карает, если те недостаточно снисходительны и не представляют всем полной свободы, и обвиняют их в мерзком олигархическом (при ельцинизме - коммунистическом.) уклоне… Граждан, послушных властям, там смешивают с грязью как ничего не стоящих добровольных рабов, зато правители, похожие на подвластных, подвластные похожие на правителей, там уважаются и восхваляются как в частном, так и в общественном обиходе… отец уподобляется ребенку и страшится своих сыновей, а сын значит больше отца… переселенец уравнивается с коренным гражданином, а гражданин с переселенцем…и с чужеземцами… учитель боится школьников и заискивает перед ними, а школьники ни во что не ставят своих учителей и наставников… купленные рабы и рабыни ничуть не менее свободны, чем их покупатели… лошади и ослы привыкли выступать здесь важно и с полной свободой, напирая на встречных, если те не уступают им     дороги !» (Платон «Государство»).