Научные революции и смена типов научной рациональности

Философско-методологические средства активно используются при  перестройке

оснований науки и в той ситуации, когда  доминирующую роль играют факторы

междисциплинарного  взаимодействия. Особенности этого  варианта научной

революции состоят в том, что для преобразования картины реальности и норм

исследования  некоторой науки в принципе не обязательно, чтобы в ней были

зафиксированы парадоксы. Преобразование ее оснований  осуществляется за счет переноса парадигмальных установок и принципов из других дисциплин, что заставляет исследователей по-новому оценить еще не объясненные факты (если раньше считалось, по крайней мере большинством исследователей, что

указанные факты можно объяснить в рамках ранее принятых оснований науки, то давление новых установок способно породить оценку указанных фактов как

аномалий, объяснение которых предполагает перестройку  оснований

исследования). Обычно в качестве парадигмальных принципов, "прививаемых" в

другие  науки, выступают компоненты оснований  лидирующей науки. Ядро ее

картины реальности образует в определенную историческую эпоху фундамент

общей научной  картины мира, а принятые в ней  идеалы и нормы обретают

общенаучный статус. Философское осмысление и  обоснование этого статуса

подготавливает  почву для трансляции некоторых  идей, принципов и методов

лидирующей  дисциплины в другие науки. 

Внедряясь в новую отрасль исследования, парадигмальные принципы науки затем как бы притачиваются к специфике новой области, превращаясь в картину реальности соответствующей дисциплины и в новые для нее нормативы

исследования. Показательным примером в этом отношении  могут служить

революции в химии XVII - первой половине XIX столетия, связанные с

переносом в химию из физики идеалов количественного  описания, представлений о силовых взаимодействиях между частицами и представлений об атомах. Идеалы количественного описания привели к разработке в химии XVII - XVIII вв. конкретных методов количественного анализа, которые, в свою очередь, взрывали изнутри флогистонную концепцию химических процессов. Представления о силовых взаимодействиях и атомистическом строении вещества,  заимствованные из механической картины мира, способствовали формированию новой картины химической реальности, в которой взаимодействия химических элементов интерпретировались как действие "сил химического сродства" (А.Лавуазье, К. Бертолле), а химические элементы были представлены в качестве атомов вещества (первый гипотетический вариант этих представлений в химии был предложен Р. Бойлем еще в XVII столетии, а в начале XIX в. Благодаря работам Дальтона атомистические идеи получили эмпирическое обоснование и окончательно утвердились в химии). 

Парадигмальные принципы, модифицированные и развитые применительно к

специфике объектов некоторой дисциплины, затем  могут оказать обратное

воздействие на те науки, из которых они были первоначально заимствованы. В

частности, развитые в химии представления  о молекулах как соединении атомов затем вошли в общую научную картину мира и через нее оказали значительное воздействие на физику в период разработки молекулярно-кинетической теории теплоты. 

На современном  этапе развития научного знания в  связи с усиливающимися

процессами  взаимодействия наук способы перестройки  оснований за счет

"прививки" парадигмальных установок из одной науки в другие все активнее

начинают  влиять на внутридисциплинарные механизмы интенсивного роста знаний и даже управлять этими механизмами. 
 

          Научная революция как выбор  новых стратегий исследования 

Перестройка оснований исследования означает изменение  самой стратегии

научного  поиска. Однако всякая новая стратегия  утверждается не сразу, а в

длительной  борьбе с прежними установками и  традиционными видениями

реальности. 

Процесс утверждения в науке ее новых  оснований определен не только

предсказанием новых фактов и генерацией конкретных теоретических моделей,

но и  причинами социокультурного характера. 

Новые познавательные установки и генерированные ими  знания должны быть

вписаны в культуру соответствующей исторической эпохи и согласованы с

лежащими  в ее фундаменте ценностями и мировоззренческими структурами. 

Перестройка оснований науки в период научной  революции с этой точки зрения

представляет  собой выбор особых направлений  роста знаний, обеспечивающих

как расширение диапазона исследования объектов, так  и определенную

скоррелированность динамики знания с ценностями и мировоззренческими

установками соответствующей исторической эпохи. В период научной революции

имеются несколько возможных путей роста  знания, которые, однако, не все

реализуются в действительной истории науки. Можно выделить два аспекта

нелинейности  роста знаний. 

Первый  из них связан с конкуренцией исследовательских  программ в рамках

отдельно  взятой отрасли науки. Победа одной  и вырождение другой программы

направляют  развитие этой отрасли науки по определенному  руслу, но вместе с

тем закрывают  какие-то иные пути ее возможного развития. 

Рассмотрим  в качестве примера борьбу двух направлений  в классической

электродинамике Ампера-Вебера, с одной стороны, и  Фарадея-Максвелла, с

другой. Максвелл, создавая теорию электромагнитного  поля, длительное время

не получал  новых результатов, по сравнению  с теми, которые давала

электродинамика Ампера-Вебера. Внешне все выглядело  как вывод уже известных законов в новой математической форме. Лишь в конечном итоге, открыв фундаментальные уравнения электромагнетизма, Максвелл получил знаменитые волновые решения и предсказал существование электромагнитных волн. Их экспериментальное обнаружение привело к триумфу максвелловского направления и утвердило представления о близкодействии и силовых полях как единственно верную основу физической картины мира. 

Однако  в принципе эффекты, которые интерпретировались как доказательство

электромагнитных  волн, могли быть предсказаны и в рамках амперовского

направления. Известно, что в 1845 г. К. Гаусс в  письме к В. Веберу

указывал, что для дальнейшего развития теории Ампера-Вебера следует в

дополнение  к известным силам действия между  зарядами допустить

существование других сил, распространяющихся с конечной скоростью. Г. Риман осуществил эту программу и вывел уравнение для потенциала, аналогичное лоренцовским уравнениям для запаздывающих потенциалов. В принципе это уравнение могло бы лечь в основу предсказания тех эффектов, которые были интерпретированы в парадигме максвелловской электродинамики как распространение электромагнитных волн. Но этот путь развития

электродинамики предполагал физическую картину  мира, в которой

постулировалось распространение сил с различной  скоростью в пустом

пространстве. В такой картине мира отсутствует эфир и представление об

электромагнитных  полях. И тогда возникает вопрос: как могла бы выглядеть в

этой нереализованной  линии развития физики теория электронов, каков был бы

путь к  теории относительности. 

Физическая  картина мира, в которой взаимодействие зарядов изображалось бы

как передача сил с конечной скоростью без  представлений о материальных

полях, вполне возможна. Показательно, что именно такой образ

электромагнитных  взаимодействий Р. Фейнман использовал  как основу для новой формулировки классической электродинамики, опираясь на которую он развил идею построения квантовой электродинамики в терминах интегралов по

траекториям. В какой-то мере можно расценивать  фейнмановскую

переформулировку классической электродинамики как воспроизведение в

современных условиях ранее нереализованных, но потенциально возможных путей исторического развития физики. Однако при этом необходимо учитывать, что современные представления о природе формируются уже в иной научной

традиции, чем в классическую эпоху, при  наличии новых идеалов и норм

объяснения  физических процессов. Развитие квантово-релятивистской физики,

утверждая эти нормы, "приучило" физиков  к множественности различных

формулировок  теории, каждая из которых способна выразить существенные

характеристики  исследуемой предметной области. Физик-теоретик XX в.

относится к различным математическим описаниям  одних и тех же процессов не

как к  аномалии, а как к норме, понимая, что одни и те же объекты могут  быть освоены в различных языковых средствах и что различные формулировки одной и той же физической теории являются условием прогресса исследований. В традициях современной физики лежит и оценка картины мира как относительно

истинной  системы представлений о физическом мире, которая может изменяться

и совершенствоваться как в частях, так и в целом. 

Поэтому, когда, например, Р. Фейнман развивал идеи о взаимодействиях

зарядов без "полевых посредников", его  не смутило то обстоятельство, что  в

создаваемую теорию потребовалось ввести, наряду с запаздывающими,

опережающие потенциалы, что в физической картине  мира соответствовало

появлению представлений о влиянии взаимодействий настоящего не только на

будущее, но и на прошлое. "К этому времени, - писал Р. Фейнман, - я был уже в достаточной мере физиком, чтобы не сказать: "Ну, нет, этого не может

быть". Ведь сегодня после Эйнштейна  и Бора все физики знают, что иногда

идея, кажущаяся  с первого взгляда совершенно парадоксальной, может

оказаться правильной после того, как мы разберемся в ней до мельчайших

подробностей  и до самого конца и найдем ее связь с экспериментом". Но "быть физиком" XX в. - нечто иное, чем "быть физиком" XIX в. В классический период физик не стал бы вводить "экстравагантных" представлений о физическом мире на том основании, что у него возникает новая и перспективная математическая форма теории, детали эмпирического обоснования которой можно разработать в будущем. В классическую эпоху физическая картина мира, прежде чем генерировать новые теоретические идеи, должна была предстать как подтверждаемый опытом "наглядный портрет" реальности, который предшествовал построению теории. Формирование конкурирующих картин исследуемой реальности предполагало жесткую их конфронтацию, в условиях которой каждая из них рассматривалась своими сторонниками как единственно правильная онтология. 

С этих позиций  следует оценивать возможности  реализации программы

Гаусса-Римана в физике XIX столетия. Чтобы ввести в физическую картину мира этой эпохи представление о силах, распространяющихся с различными

скоростями, нужно было обосновать это представление  в качестве наглядного

образа "реального  устройства природы". В традициях  физического мышления

этой эпохи  сила всегда связывалась с материальным носителем. Поэтому ее