Человек как предмет научного познания

   в)Третий уровень научного человекознания определяется необходимостью вычленения различных конкретных сторон, свойств, процессов человеческой жизни и деятельности ради их углублённого познания, ибо оно требует специфических методов; таковы конкретные медицинские науки, психология, педагогика, этика и т.д. – нет нужды перечислять все эти отрасли знания, тем более, что развитие научной мысли непрерывно расширяет – и будет расширять в дальнейшем – круг частных отраслей человековедческого знания;

   Есть, наконец, ещё одна антропологическая  по сути своей наука, которая занимает в этой сфере знания особое место  – назову её “антропологией искусства”; правда, как относительно самостоятельная  дисциплина она делает лишь первые шаги, оставаясь в большинстве  случаев растворённой в искусствознании.

   И здесь  будет уместно коснуться темы духовности.

   2 Духовность. 

   В эпоху  тоталитарной переоценки ценностей, одна из наиболее актуальных проблем любой  общности – это формирование единого  духовного пространства.

   Одной из характерных особенностей развития духовной жизни нашей эпохи является всевозрастающий интерес к проблеме человека. Эта сложная и многоплановая  проблема превратилась в идейную  доминанту нашего времени, вышла  на первый план в политике и идеологии, в общественных и естественных науках, в искусстве и литературе. “В наше время проблема человека в том  или ином аспекте превратилась в  общую проблему не только философии, но, по существу, всех естественных, общественных и технических наук, всех сфер художественного  осмысления действительности, всей системы  культуры”, – считает П.Н.Федосеев.

   Ясперс  считает, что человека, конечно можно  исследовать в качестве тела –  в физиологии, души – в психологии, общественного существа – в социологии, т.е. исследовать его как продукт  природы и истории. Но всё это, по его мнению, “скорлупа”, потому что человек – это всегда нечто  большее, чем он о себе знает и может знать.

   Прав  и М.Бубер, который делает акцент именно на “внешней функции” духа: “Дух не в Я, но между Я и Ты. Он не как кровь, что течёт в тебе, но как воздух, в котором ты дышишь. Человек живёт в духе, когда он может ответить своему Ты”. Дух живёт и в душе, и объемлет наши души. Общение с духом (трансцендентной реальностью) приобщает нас к целостности мира, даёт нам глубинное общение (медитацию, умную молитву, “мудрость молчания”) – особое космическое чувство единения с вечным и бесконечным, то, что в христианской теологии называют благодатью, фаворским светом.

   При этом не стоит настаивать на традиционно-религиозной  трактовке трансцендентной реальности как Бога, сотворившего мир из ничего. Достаточно охарактеризовать её как  “положительное ничто”: положительное, ибо мы знаем об её существовании  и испытываем через это знание фундаментальный настрой не на противопоставление себя миру, но на единство с ним; ничто, ибо она не имеет никаких предметных характеристик. И в этом смысле существование  человека “поистине поставлено на ничто” (Х.Плеснер). Глубинное общение с “положительным ничто” (духовной основой мира) выглядит так: “Бывают мгновения безмолвной глубины, когда мировой порядок открывается человеку как полнота Настоящего. Тогда можно расслышать музыку самого его струения… Эти мгновения бессмертны, и они же – самые преходящие из всего существующего: они не оставляют по себе никакого уловимого содержания, но их мощь вливается в человеческое творчество и человеческое знание…” (М.Бубер). Переживание такого чувства обозначается очень многими авторами, но претензии тех, кто не переживал ничего подобного, кто привык “нормально” крутиться в безблагодатной функциональной цивилизации остаются неизменными: раз вы не можете это чётко описать, значит, этого не существует.

   Процесс преобразования собственной природы, и творчество, и общение – всё  это требует наличия внутренних способностей, без которых возможность  человека не превратится в реальность. Эти способности можно назвать  духовной потенцией человека.

   Духовность  – довольно тонкая материя, и её не так уж просто заматить, т.к. в обществе существуют другие формы подъёма и достижений в гораздо более наглядных и убедительных для многих людей фомах. Но для социальной антропологии пройти мимо этой стороны – значит не понять многое в экономике и политике, искусстве и философии, другими словами – духовность присутствует во всех формах социальной жизни и её изучение обязательно.

   3 Человеческое бытиё. 

   Человек действует среди вещей как  нечто отличное от вещности. Со времён Декарта мы усвоили отличие res extensa (вещей протяжённых) от res cogitas (вещей мыслящих). Хотя человек и “обладает” протяжённым вещественным телом, но, как представляется, главное в его бытии, в его человечности связано с тем, что он есть вещь мыслящая. Вещи протяжённые, не причастные человечности, лишь бытийствуют. Чувство этого бытийствования дано нам изнутри в переживании своего тела, а также артефактов культуры. Но это бытийствование не есть подлинное бытиё. Это последнее раскрывается только человеку, причём не всякому и не всегда. Но человек по крайней мере так или иначе, явно или неявно знает, что такая возможность подлинного бытия у него есть. (Да, я вещь протяжённая, я материальное тело, но и нечто принципиально иное! Когда Шариков из “Собачьего седца” М.Булгакова после всех своих безобразий и бесчинств, получив жесткую выволочку от создавшего его профессора, смотрится в зеркало, он вдруг понимает, какое бремя для него это так и неузнанное человеческое бытиё. Он не пережил его подлинности, но он точно знает, что эта подлинность есть.)

   Человеческое  бытиё- это бытиё особого рода, несопоставимое, лежащее принципиально  в ином измерении по сравнению  с бытийствованием неживых и живых вещей. Между бытиём человека, пусть самого последнего, и бытийствованием даже высшего животного, пусть самого первого, нет ничего общего.

   В чём  же эта радикальная особенность  человеческого бытия? Не только и  не столько в мышлении, сколько  в свободе.

   Проблематика  свободы в человеке есть вершина  идей Достоевского в антропологии; свобода не есть последняя правда о человеке – эта правда определяется этическим началом в человеке, тем, к добру или злу идёт человек  в своей свободе. Человек, конечно, включён в порядок природы, подчинён её законам, но он может и должен быть независим от природы. В “  Записках из подполья” с поразительной  силой высказана эта независимость  духа человеческого от природы, –  и там же провозглашается, что  подлинная суть человека – в его  свободе и только в ней.

   Стержневая  тема всего творчества Н. Бердяева тоже тема свободы. Источник свободы находится  не в душе человека и тем более  не в теле, подчинённом природным  закономерностям, а в духе. Душа человека – арена взаимодей ствия и борьбы духовного и природного, иными словами – свободы и необходимости. Человек самоопределяется изнутри – в меру победы в нём духа над душевно – природными стихиями. Бердяев согласен с гегелевским определением свободы как самоопределения. Но не согласен с определением её как познанной необходимости, ибо тем самым она оказывается подчинённой необходимости. Свободу Бердяев понимает как свободу духа, т.е. как внутреннюю, глубинную, сокровенно – таинственную энергию духа. Но возникает вопрос : откуда же она берётся, чем порождается? Бердяев отвечает : свобода безосновна, коренится в “ничто” . Она напоминает бездонный глубокий колодезь. Эта иррациональная бездна лежит глубже самого бытия.

   Человек, по Бердяеву, есть загадка не в качестве организма и социального существа, а имнно как личность. Личность – важнейшая категория его мировоззрения. Это понятие он отличает от понятия “индивид”. Индивид – категория натуралистическая, это – часть рода, общества, космоса, т.е. он связан с материальным миром. Личность же означает независимость от природы и общества, которые дают лишь материю для активной формы личности. Личность нельзя отождествлять с душой, это не биологическая или психологическая категория, а этическая или духовная. Иными словами, личность – это микрокосм, универсум в уникальной – неповторимой форме, соединение универсального и индивидуального. Тайна существования личности – в её абсолютной незаменимости, в её однократности и несравнимости. Личность не есть некое застывшее понятие, готовая данность. Она есть неизменное в изменении, единство в многообразии. Она есть самосозидание.

   Человеческое  бытиё не есть нечто наличное, но есть нечто возможное. Будучи в основе своей возможностью, человек ведёт  себя как такой вид сущего, который, непременно прибывая во времени, не полностью  ему подвластен. Дело в том, что  человек по способу своего бытия  сам есть время, он сам себя временит, он творит своё время, он его простирает, он его длит или сокращает. Поэтому  человек обладает онтологической привилегией  “быть историей”, в то время как  мир сущего, различные надындивидуальные  образования всего лишь “имеют историю”. Быть историей значит для человека быть событием, принимая суверенные решения, быть самим собой, состояться, ответственно осуществить своё одно – единственное бытиё.

   5 Творчество. 

   Человек – единственное существо, сознающее  свою смертность, и единственное существо, выработавшее способ достижения бессмертия – творчество. Биологическое выживание, сохранение своего тела бледнеет перед  лицом возможного бессмертия, а потому тело становится последней козырной картой, когда решаются творческие дела. Совершение творческого подвига  важнее, чем выживание, а потому готовность пойти на жертву становится лакмусовой бумажкой серьёзности и значительности творческого акта. Человек гибнет, а его дело живёт. По легенде, жандармы, расстрелявшие Гарсиа Лорку, свершив  своё чёрное дело, напевали про себя его песни. Так идея жертвы включается в социальную антропологию.

   Очевидно  из сказанного, что социальная антропология рассматривает творчество шире чем просто решение интеллектуальных задач. Творческий акт – это не только и не столько мысль, сколько действие, сама жизнь, человеческая жизнь. Творчество обязательно включает в себя волю к действию. Люди не потому творят, что могут это делать. Они потому творят, что не могут иначе.

   Возникает некий просвет, проблеск – человек  оказывается в ином мире, в ином измерении, в иной реальности, не профанной, а сакральной:

   “Но лишь божественный глагол

   До  слуха чуткого коснётся,

   Душа  поэта встрепенётся,

   Как пробудившийся  орёл”.

   Если  какие-то обстоятельства мешают человеку в обнаружении его творческой активности, хотя в остальном он вполне благополучен, то возникает  тенденция к немотивированной агрессии (в частности, направленной на самого себя – суицид), к другим формам аномального  поведения.

   Творчество  человека – это продолжение божественного  творения. Творчество как возникновение  нового, как превращение единичного во всеобщее способно в принципе преодолеть (и реально, каждодневно преодолевает) засилье цивилизационных артефактов, – давление отчуждённой от человека техносферы. Нынешний кризис техногенной цивилизации наглядно демонстрирует нам, что если техника и способна “удовлетворять человеческие потребности”, то по существу только те, которые сама и порождает. В.В.Розанов писал: “Техника, присоединившись к душе, дала ей всемогущество. Но она же её и раздавила. Появилась “техническая душа” – contradictio in adjecto. И вдохновение умерло”.

   Творчество  демонстрирует тот непреложный  факт, что человек при всей своей  вселенской хрупкости и незначительности, человек как единичное, частное, приватное обретает возможность  стать значительным в рамках своей  страны, человечества, в масштабе Вселенной, наконец. Это даёт возможность и основание к самоосуществлению. Собственно, само стремление к самоосуществлению есть внутренне преобразованный творческий порыв.

   Заключение.

   Человек рождается как биологическое  существо. Основная функция любой  биосистемы (её специфическое отношение  к окружающей среде) – это адаптация, приспособление к изменяющимся условиям существования. На этом уровне человек  есть биологический индивид, представитель  вида homo sapiens. Без его соответствия биологической норме этого вида невозможна успешная социализация ни в филогенезе, ни в онтогенезе.

   Второе  рождение человека – в качестве нормального члена общества, способного к выполнению социальных ролей –  есть результат социализации. Основная функция любой социальной системы (её специфический способ отношения  к миру) – это преобразование мира на основе собственного выбора. На этом – социологическом – уровне человек выступает как личность в узком социологическом смысле этого слова, т.е. как индивид, интериоризировавший общественые отношения, данные на “входе” и приобретший способность к выполнению социальных ролей “на выходе”.

   В индивидуальности, действительно, есть своя неповторимость, характеризующая особый внутренний мир человека, складывающийся в результате взаимодействия его биологических  задатков и воздействия социальных условий жизни. Но каков собственный  способ существования этой внутренней духовной жизни? Можно ли считать, что  наша психология есть только функция  социального и биологического, а  её собственная функция сводится к выработке адекватных программ биологического и социального поведения? Генетически это так. Но “третье  рождение” происходит тогда, когда  внутренняя психическая жизнь из средства перерастает в самоценность, и человек творит, мечтает, переживает, вспоминает, медитирует и т.д. не просто потому, что это поможет ему стать более здоровым и успешно преобразующим мир, но потому, что всё это становится высшей потребностью человека. Без этого нет никакой духовности. На психологическом уровне функция человека – самоценная внутренняя духовная жизнь.