Преступление против общественной безопасности

      Субъективная сторона терроризма, повлекшего по  неосторожности  смерть

человека  или  иные  тяжкие  последствия,  характеризуется  двойной   формой

вины[10] – прямым  умыслом  по  отношению  к  террористическим  действиям и

неосторожностью (как  легкомыслием,  так  и  небрежностью)  по  отношению  к

указанным в ч. 3 последствиям.

      В качестве обязательного признака, относящегося к субъективной  стороне

в норме, названа  специальная цель – нарушение  общественной  безопасности  и

оказания влияния  на принятие решения органом власти. Нарушение  общественной

безопасности состоит  в возникновении у большого  числа  людей  опасности  за

свою жизнь,  здоровье,  сохранность  имущества  и  тому  подобное.  Оказание

влияния на принятие властями решений может проявляться  в  понуждении  их  к

совершению незаконных или невыгодных действий[11].

      Остановлюсь подробнее на вопросах  психологической  мотивации   и  цели

терроризма, так  как важно не только выявить склонность к  такому  поведению,

но и подчеркнуть  абсолютную его социальную деструктивность,  ибо   терроризм

– это почти  всегда  путь  к  саморазрушению  носителей  протеррористического

поведения, которое  не может не  наступить,  если  сохраняется  общество  или

общность. Террорист (или группа  таковых)  всегда  слепа  в  постановке  или

осуществлении своих  целей, даже в случае тщательной проработки  самого  акта

террора. Это принципиальный момент. Один из важных параметров такой  слепоты

–  расхождение  мотивов,  когда  малая  гомогенная   (этически,   социально,

религиозно и  тому подобно) группа как бы навязывает  свою  волю  сообществу,

которое  гетерогенно,  то  есть  отличается  плюрализмом  в   постановке   и

осуществлении своих  целей.

      Интересно  выявить  это  расхождение  мотивов  и   целей.   Террористы

«производят» свои цели, исходя из завышенной самооценки своей  гомогенности,

считая себя «самыми-самыми»  и делая потому то, что никто  другой не  посмеет.

Но социально-психологический  механизм  «потребления»,  то  есть  осваивания

результатов  своих  действий,  и  «вознаграждения»  исходит  из  того,   что

общество все  же гетерогенно. Общество существует за счет  взаимодействия,  а

не  противостояния.  В  этом  заключается  некая  презумпция   продуктивного

сотрудничества, комфортной социальной эволюции. Террористические же  единицы

(индивиды или  группы) ориентируются в этом  плане на  суррогаты  честности   и

доверия лишь  в  рамках  замкнутой  этнической  или  социальной  группы,  не

задаваясь вопросом: а как остальные?  Или  предполагая,  что  эти  остальные

будут или устранены, или дезориентированы и  тому  подобное.  А  они  «свое»

возьмут и утвердят. «Свою» свободу, «свой» закон, «свои» потребности  –  хотя

на самом деле они им чужие, ибо  создаются по  другим  правилам.  Но  такая

позиция  и  самооценка  порочны  в  корне.   Они   социально   деструктивны,

юридически неправомочны, психологически самоубийственны[12].

      Интересна, по-моему, точка зрения  Сникополова С. Н., который   считает,

что для большинства  террористов  характерна  тенденция  к  экстремизации,  к

поиску   источника   своих   личных   проблем    вовне.    Они    проецируют

низкооцениваемые  части своего Я на истеблишмент, который воспринимается  как

источник угрозы.

      Одним из основных мотивов обращения к терроризму  является  сильная

потребность  в   укреплении   личностной   идентичности,   что   достигается

принадлежностью  к  группе.  Эта  потребность  к  принадлежности  к   группе

обнаруживается  у  маргинальных, отчужденных индивидов, позволяя  им  строить

общую для подобных людей  «картину  мира»,  которую  можно  охарактеризовать

фразой: «Мы против них, а они причина наших проблем»[13].

      Поскольку  принадлежность  к   группе  выступает  как  одна  из  высших

ценностей, групповые  нормы идеализируются, а ущербное самосознание и  слабое

Я   лишь    способствует    экспансии    группового    сознания.    Общество

инфернализируется. Активно отрицаются общечеловеческие  ценности,  в  первую

очередь, право  других людей  на  жизнь.  Насилие,  агрессивность  становятся

самодовлеющими  ценностями. Ответные силовые  действия  со  стороны  общества

имеют противоположный  эффект  –  укрепляют  целостность  группы,  уменьшают

групповые разногласия.

      Другим  важным  моментом  с  психологической  точки  зрения   является

проблематика различий в направлениях террористического  движения.

      Условно можно выделить три  направления:

      а) борьба против правительства  своей страны;

      б) борьба за национальное самоутверждение;

      в) религиозный терроризм.

      В первом случае террористы  разрушают  мир  отцов.  Их  действия  могут

рассматриваться как возмездие за действительные и (или) воображаемые обиды.

      Террористы  второго  типа  мстят  обществу  за  обиды,  нанесенные  их

родителям.  Их  действия   демонстрируют   лояльность   к   родителям.   они

осуществляют миссию своих предков.

      В третьем виде терроризма  – религиозном –  можно   обнаружить  смешение

двух первых, но с более высокой аутоагрессивностью.

      Терроризм, по-моему,  точнее  было  бы  определить  не  как  действия,

направленные на изменение  существующего  правопорядка,  а  как  политически

мотивированные  действия.   Признаками   терроризма   являются,   во-первых,

политическая  мотивация  насильственных  действий,   квалифицированных   как

терроризм. Второй признак: терроризм  –  это  насильственные  акты,  имеющие

целью не простое  устрашение какого-либо лица, взрыв, угон  самолета  и  тому

подобное,  но  создание   определенного   социально-политического   климата,

дестабилизацию  положения, запугивание масс, правительств, социальных  групп,

партий, организация  и других.

      Третий  признак  –  отсутствие   необходимой   связи   с   вооруженной

конфронтацией.

      Следует различать три сопредельные сферы: сферу собственно  терроризма

(политический  терроризм), сферу чисто  уголовной   преступности  и,  наконец,

весьма обширную промежуточную сферу, в  которой  используются  специфические

методы, но отсутствуют  один  или  несколько  из  указанных  выше  признаков

(например, экономический  и криминальный терроризм).

      М. П. Киреев, исследовавший терроризм  на воздушном транспорте,  привел

данные о мотивации  таких действий: в 25% случаев  имела  место  политическая

мотивация,  в  25%  случаев  – уголовная,  в том   числе   корыстная   50%

исследованных воздушных  террористов имели психические  отклонения.

      Другие авторы (например, В. В.  Лунеев, С. А. Эфиров)[14] считают,  что

корни терроризма лежат не столько  в  психологии,  сколько  в  политических,

экономических и  иных социальных отношениях.

      Генеральная Ассамблея ООН приняла  около 10 резолюций  о  национальном,

религиозном и  международном терроризме, но так  и не смогла  дать  более  или

менее приемлемого  определения. Так в своем первом анализе терроризма в  1972

г. Секретариат  ООН констатировал существование  в мире главным образом  таких

форм  терроризма,  которые  проистекают  из  нищеты,  безысходности,  бед  и

отчаяния, побуждающие  некоторых людей жертвовать  человеческими  жизнями,  в

стремлении добиться радикальных перемен.

      В Декларации  о  мерах   по  ликвидации  международного  терроризма[15]

провозглашается, что все преступные акты, направленные или  рассчитанные  на

создание обстановки террора среди широкой  общественности,  группы  лиц  или

конкретных лиц  в политических целях, ни при каких  обстоятельствах  не  могут

быть оправданы, какими бы ни были соображения  политического,  философского,

идеологического, расового, этнического, религиозного или  другого  характера,

которые могут приводиться в их оправдание.

      В нашей стране в недалеком  прошлом  существовали  специфические   формы

политического и  идеологического терроризма:

     1) революционный  и контрреволюционный (белый и   красный)  терроризм  в

        период революции и гражданской войны;

     2)  государственный  внутренний  терроризм  в  период   сталинских   и

        последующих политических репрессий;

     3) государственный  международный терроризм  в   течение  всего  периода

        существования советской власти.

      В настоящее время реальны  иные формы террористической  деятельности:

1)  терроризм   по  политическим  мотивам,  совершаемый   в   виде   убийств

   государственных  и общественных деятелей либо  представителей  власти,  а

   также в  виде взрывов, поджогов  и  иных  действий,  создающих  опасность

   гибели  людей, причиняющих значительный  ущерб и другие тяжкие последствия

   с целью  устранения властей. Некоторые  события  осени  1993  года  вполне

   укладываются  в политический терроризм.

2) Уголовный терроризм организованных преступных  сообществ  (внутренних  и

   международных), направленный против государства  и его  представителей  с

   целью   помешать  расследованию  уголовных   дел,  ведению  и  продолжению

   жесткой  уголовной политики, а также имеющий  целью  ликвидацию  активных

   сотрудников  правоохранительных органов, принуждению   судей  к  вынесению

   мягких  приговоров, запугивание  и   устранение  потерпевших,  свидетелей,

   журналистов,  которые могут помочь следствию   и  суду  в  установлении  и

   пресечении  их преступной деятельности. Последние  жертвы хорошо известны:

   депутат  Госдумы Мартемьянов, зам. МВД  Удмуртии  Перевозчиков,  журналист

   Холодов.

3) Национальный  терроризм сепаратических сил,  имеющий  целью  парализовать

   деятельность федеральных органов власти (заботящихся  о  территориальной

   целостности   России)   и   достичь   политической   или   экономической

   обособленности  (вспомним  недавние  взрывы   в   Волгодонске,   Москве,