Эвтаназия в уголовном праве

          Отдельно стоит  вопрос об эвтаназии применительно  к несовершеннолетнему больному. Будет ли иметь юридическое значение требование (согласие) несовершеннолетнего  на эвтаназию?

          Хотя, как уже отмечалось, в настоящее время эвтаназия  запрещается, но из содержания статьи 33 Основ законодательства об охране здоровья граждан можно сделать  вывод, что родители несовершеннолетнего, не достигшего 15 лет, вправе отказаться от медицинской помощи, необходимой  для спасения жизни их ребенка. Таким  образом, следует, что осуществление  пассивной эвтаназии по отношению  к ребенку возможно. В такой ситуации больничное учреждение имеет право (но не обязанность) обратиться в суд для защиты интересов ребенка.

          Полагается, что общие  правила гражданского законодательства об осуществлении права несовершеннолетних не могут быть механически перенесены на вопросы эвтаназии. Видимо, в будущий  акт об эвтаназии должны быть включены специальные положения, касающиеся несовершеннолетних. Это объясняется  тем, что если при осуществлении  других прав и обязанностей детей родители поступают неправомерно, то существуют определенные гарантии для защиты интересов детей.¹⁹ Если бы родители реализовали право на эвтаназию в отношении своего ребенка и их действия в дальнейшем признаны незаконными, то никакие последующие меры не восстановят жизнь ребенка.

          Можно предположить следующее решение вопроса об эвтаназии несовершеннолетних. В  возрасте до 14 лет вопрос о прекращении  жизни не должен ставиться, поскольку  малолетний не вполне понимает значение своих действий (решений) и (или) не может  руководить ими. В возрасте от 14 до 18 лет несовершеннолетний самостоятельно решает вопрос о прекращении своей  жизни с учетом общих критериев, которые действуют в отношении  взрослых пациентов, и письменного  согласия его родителей. Субъекты, санкционирующие законность эвтаназии (консилиум врачей, прокуратура или суд) вправе отложить решение этого вопроса до достижения больным 18-летнего возраста.

          Поэтому целесообразно  ввести в российское законодательство нормы, признающие юридическую силу за «прижизненным завещанием», в  силу которого гражданин в сознании и здоровом уме может отказаться от применения к нему искусственных  мер по поддержанию жизни на случай возможной недееспособности в будущем.

          Таким образом, условия  проведения эвтаназии можно изложить в следующей последовательности:

          - решение об эвтаназии  должен принимать дееспособный  гражданин;

          - решение об эвтаназии  несовершеннолетнего в возрасте  от 14 до 18 лет может быть отложено  прокурором (или судом) и консилиумом  врачей-специалистов до достижения  больным 18-летнего возраста;

          - решение об эвтаназии  несовершеннолетнего в возрасте  до 14 лет или его родителей юридической силы не имеет;

          - просьба гражданина  об эвтаназии добровольна, сознательна,  устойчива; гражданин не имеет  заболеваний, сопровождающихся навязчивой  идеей смерти;

          -точная несомненная  доказанность невозможности спасти  жизнь, установленная консилиумом  врачей-специалистов при обязательном  единогласии;

          - в исключительных  случаях – если смерть в  обозримый период не наступит, но развитие болезни несомненно  приведет к необратимой деградации  личности;

          - невозможность облегчить  сильные физические и нравственные  страдания больного известными  средствами;

          - предварительное  разрешение прокурора (или решение  суда).

          Что касается оценки эвтаназии, то сторонники ее нередко обосновывают свою позицию ссылками на «естественные», «неотчуждаемые», «конституционные», субъективные права, «основные права и свободы человека». Российские исследователи эвтаназии Ю.А.Дмитриев и Е.В.Шленева приходят к выводу, что «конституционное установление права на жизнь логически означает юридическое закрепление права человека на смерть».²⁰ Авторы пишут, что «раз право на жизнь относится к числу личных прав человека, его реализация осуществляется им индивидуально и самостоятельно, независимо от воли других», «вопрос жизни и смерти юридически должен решаться человеком индивидуально, без участия других лиц…».²¹ Ю.А.Дмитриев и Е.В.Шленева полагают, что вмешательство других лиц в решение человеком вопроса жизни и смерти следовало бы признать юридически недопустимым. Право на жизнь предполагает возможность человека самостоятельно распорядиться своей жизнью, в том числе добровольно принять решение о сроках и способах ухода из нее.²²

          Право на жизнь – специфичное субъективное право; оно существенно отличается от таких прав, как, например, право собственности, право на вступление в брак. Приобретать или не приобретать имущество, вступать или не вступать в брак, действительно, волен решать сам человек. Хотя и в этих случаях его субъективные права не являются абсолютными, неограниченными, осуществляемыми независимо от других лиц. К примеру, праву на получение вещи после оплаты ее стоимости корреспондирует обязанность продавца передать эту вещь и выполнить другие обязанности, связанные с этой сделкой.

          Жизнь и здоровье, относясь к категории субъективных прав, одновременно представляют собой  те блага, которые в правовом государстве  всячески охраняются и поддерживаются, составляют общественную ценность. Жизнь  и здоровье – это, конечно, не некая  казенная собственность, принадлежащая  государству или обществу. Однако конституционное закрепление права  на жизнь не означает автоматически  закрепления права на свою «противоположность»  – смерть. Статья 20 Конституции РФ о праве на жизнь преследует конкретную цель: запретить произвольное лишение  жизни любого человека, к какой  бы нации, расе, этнической группе он ни относился, к какому бы полу ни принадлежал, вне зависимости от каких бы то ни было признаков, качеств, свойств, поступков  человека. Право на жизнь в равной степени принадлежит и младенцу, и старику, и здоровому человеку, и тяжело больному, и правопослушному  гражданину, и преступнику. Эта же конституционная статья установила пределы применения смертной казни  к лицам, совершившим преступления. Закрепление в законе права на жизнь ни в коем случае не преследовало цели законодательного закрепления и права на смерть. Оно объявляется и закрепляется в качестве неотъемлемого субъективного права каждого человека, независимо от каких бы то ни было различий.

          В уголовно-правовой литературе можно встретить различные  оценки позиции, представленной Ю.А.Дмитриевым, Е.В.Шленевой и другими авторами, пишущими о естественном праве распоряжаться  собственной жизнью. Так, профессор  Г.Н.Борзенков хотя и признает юридически неоспоримым такое право человека, однако полагает, что ссылкой на него эвтаназию оправдывать нельзя. Данное право, по мнению профессора, не может быть делегировано ни врачу, ни близким родственникам, ни иным лицам. «Никто не вправе, - пишет Г.Н.Борзенков,- приводить в исполнение смертный приговор, вынесенный человеком самому себе…эвтаназия – тоже убийство. Смягчающие же обстоятельства такого убийства, включая мотивы, если они действительно имели место, могут быть учтены при выборе наказания». ²³

          Но здесь может  возникнуть некоторая нелогичность: право на жизнь, не охватывающее право  на смерть, в действительности выступает  уже не как право, а как обязанность  жить. Этот упрек справедлив. Если допустить, что человек не только имеет право, но и обязан жить, то невыполнение такой  обязанности должно было повлечь  для него ответственность, как это  происходит в других случаях неисполнения обязанностей.

          Кроме того, обязанности  жить должна была соответствовать обязанность  подвергаться медицинскому вмешательству  в случаях, когда жизнь человека находится под угрозой. Однако согласно Основам законодательства РФ об охране здоровья граждан, необходимым предварительным  условием медицинского вмешательства  является информированное добровольное согласие гражданина (ст.32). Гражданин  или его законный представитель  имеет право отказаться от медицинского вмешательства или потребовать  его прекращения, за исключением  случаев, когда этот гражданин страдает заболеванием, представляющим опасность для окружающих, либо тяжелым психическим расстройством или когда лечение осуществляется в отношении лиц, совершивших общественно опасные деяния (ст. 33, 34).

          Таким образом, нет никаких правовых оснований обязать человека, страдающего тяжелой, угрожающей его жизни болезнью, например раком, подвергнуться лечению. Следует согласиться с теми авторами, которые полагают, что закрепление в российском законодательстве права пациента на отказ от лечение означает фактическое установление и права на пассивную эвтаназию. Тем не менее такой вывод вступает в открытое противоречие с теми нормами Основ, согласно которым эвтаназия, в какой форме бы она не осуществлялась, запрещена.

          Лица, окончившие высшие медицинские образовательные учреждения Российской Федерации, при получении  диплома врача дают клятву, текст  которой установлен ст. 60 Основ. Будущие  врачи торжественно клянутся проявлять  уважение к жизни человека, никогда  не прибегать к осуществлению  эвтаназии. Факт дачи клятвы врача удостоверяется его личной подписью под соответствующей  отметкой в дипломе с указанием  даты. В той же статье Основ говорится  об ответственности врачей за нарушение  данной ими клятвы.

          В процессе подготовки нового УК РФ по инициативе профессора С.В.Бородина была предложена норма  об ответственности за убийство из сострадания, совершенное при смягчающих обстоятельствах. Это предложение было поддержано другими юристами, в частности А.И.Коробеевым.²⁴ Однако в окончательный текст УК РФ статья о лишении жизни по волеизъявлению потерпевшего не вошла.

          В науке уголовного права России проблема эвтаназии  нередко рассматривается с позиций  более широкого понятия – согласия потерпевшего на причинение вреда. Российское уголовное право исходит из того, что такое согласие не должно рассматриваться  в качестве обстоятельства, исключающего преступность деяния.

          Поэтому позиция  действующего уголовного законодательства России относительно эвтаназии однозначна: это убийство, т.е. умышленное, неправомерное  лишение жизни другого человека. Мотив сострадания, указанный в  перечне смягчающих обстоятельств, предусмотренных в ст. 61 УК РФ, может  быть учтен лишь при назначении наказания  виновному лицу, но не при квалификации деяния. Убийство по мотиву сострадания  квалифицируется по ч.1 ст.105 УК РФ как  убийство.

          При этом важно подчеркнуть, что с точки зрения теории российского  уголовного права и понятия общественно  опасного деяния, которое в ней  выработано и охватывает как действия, так и бездействие, принципиальных различий между двумя формами  эвтаназии – активной и пассивной  – не существует в силу того, что  не существует принципиальной разницы (если мы говорим об общественной опасности) между убийством, совершенным путем действий (нанесение смертельного ранения, изъятие жизненно важного органа), и убийством, совершенным путем бездействия (неоказание надлежащей помощи лицу, находящемуся в опасном для жизни состоянии, оставление особо уязвимых, беспомощных лиц без попечения, пищи, ухода).

          Профессор Н.Ф.Кузнецова  справедливо отмечает: «Активная (действия) или пассивная (бездействие) форма  поведения несущественна для  криминализации деяния и квалификации преступлений. Главное уравнивающее их свойство – это способность  быть причиной общественно опасных  последствий. Форма же поведения  при этом значения не имеет. Вот почему на в одной статье Особенной части  УК не дифференцируются активная либо пассивная формы поведения. Употребление же в УК РСФСР 1960 года как однозначных  «деяния» и «действия» при описании объективной стороны составов только порождало ненужные споры о форме  деяния, когда допустимо было при  термине «действие» также «бездействие». Поэтому УК 1996 года везде употребляет  единое слово «деяние», а оно может  быть в обеих формах. ²⁵

          С.В.Бородин полагает, что «при анализе объективной  стороны убийства необходимо учитывать, что действие иди бездействие  являются лишь внешним признаком  преступления. Это объясняется тем, что его общественная опасность, в конечном счете, заключается в  причиненном вреде – смерти потерпевшего…». ²⁶

          Таким образом, и  умышленное действие, и умышленное бездействие, направленные на причинение смерти другому человеку, имеют равную степень общественной опасности, если они достигают своего результата.

          Г.Н.Борзенков полагает, что объективная сторона убийства как типичного преступления с  материальным составом представляет собой  единство трех элементов: 1) действие (бездействие), направленное на лишение жизни другого  лица; 2) смерть потерпевшего как обязательный преступный результат; 3) причинная  связь между действием (бездействием) виновного и наступившей смертью  потерпевшего. При этом автор отмечает, что «убийство путем бездействия  встречается относительно редко. Оно  предполагает, что на виновном лежала обязанность предотвратить наступление  смертельного исхода. Эта обязанность  может вытекать из договора, трудовых отношений, предшествующего поведения  виновного и других фактических  обстоятельств. Например, судебной практике известны случаи, когда мать умышленно  причиняет смерть своему ребенку, оставив  его без пищи и посторонней  помощи одного в запертой квартире на длительное время». ²⁷

          Итак, по уголовному праву Российской Федерации пассивная  эвтаназия, осуществляемая лицом, обязанным  сделать все возможное по недопущению  смерти больного, даже если последний  просит о причинении ему смерти, образует убийство – наиболее опасное  преступление против личности. Поскольку  согласие пациента на причинение вреда  не устраняет общественно опасного характера пассивной эвтаназии  и ее оценки как убийства, ответственность  медицинского работника должна наступать  на общих основаниях. Вместе с тем отношение врачей к пассивной эвтаназии терпимое, нежели к активной, что явно не основано на законе.