Понятия и практики мусульманского и традиционного права

В феврале 1924 г. Совет Народных Коммисаров РСФСР разработал проект общероссийского закона о шариатской юстиции. Он видоизменил систему мусульманских судебных органов, ликвидировав апелляционную инстанцию и определив прямой порядок выборов судей. Согласно этому законопроекту, обращение мусульман в шариатский суд и исполнение ими его решений приобретало добровольный характер. Вместе с тем в нем признавалась исключительность компетенции шариатской юстиции в регионе.

Согласно официальной советской статистике, на Северо-Западном Кавказе шарсуды ежегодно разбирали до 30–50 % всех судебных дел; в Дагестане и Чечне – до 70–80 %. Мусульмане предпочитали обращаться не в советский народный, а в шариатский суд по ряду причин. Дело в том, что судоговорение тут проходило на понятном им родном языке. Немалую роль при этом играл авторитет местных имамов, участвовавших в работе шарсудов. Кроме того, шарсуды меньше страдали от бумажной волокиты, столь характерной для всех советских учреждений.

В советской России легализация мусульманского права и интеграция его в законодательство РСФСР являлись политическим решением. Государственная власть сочла шариат пригодным для осуществления своих целей в регулировании общественных отношений и организации управления, и обеспечивала реализацию его юридических принципов и норм. Она также придавала его нормам качества позитивного права – нормативность, определенность регулирования, а в широком плане – институционность и, следовательно, публичное признание. Вместе с тем, особенно со второй трети XX в., советская власть стремилась к устранению шариатской нормативно-ценностной системы из правового пространства. Мусульманское и традиционное право рассматривались в конце 1920-х – 1950-е годы в единой категории «вредных пережитков прошлого», изгнанных из публичной сферы.

Наступление на шариатские суды началось накануне осуществления на Кавказе общесоюзных программ по индустриализации и коллективизации. В 1922–1925 гг. шарсуды сняли с государственного обеспечения и перевели на содержание мусульманских общин, желавших судиться по шариату. Тяжкие уголовные правонарушения, поземельные тяжбы, дела по опеке над вдовами и сиротами, а также иски, в которых одна из сторон отказывалась обращаться в шарсуд, были изъяты из ведения шариатских судов и переданы в народные суды. Наиболее активные противники советской власти лишались избирательных прав и исключались из состава шарсудов. Должность председателей шарсудов тут нередко занимали лояльные к власти выходцы из беднейших слоев, абсолютно невежественные в вопросах права. Все это значительно затрудняло работу шариатских судов.

Первые попытки отменить действие шариатского правосудия на Северном Кавказе относятся к 1922 г. На территории Северного Кавказа шарсуды несколько раз то закрывали, то в ответ на жалобы и волнения мусульман вновь восстанавливали. Окончательно их запретили в октябре 1927 г. В 1928 г. в Уголовный Кодекс РСФСР была введена Х глава «О преступлениях, составляющих пережитки родового быта». Ее действие ограничивалось в основном районами Северного Кавказа, где до этого существовали шариатские суды. Ст. 203–204 Х главы приравнивали отправление шариатского правосудия к тяжелым уголовным правонарушениям, за которые полагалось заключение в лагере сроком на один год. Общий реестр делигитимизированных практик традиционного и мусульманского права и наказаний за их осуществление были сохранены в Уголовном Кодексе (УК) РСФСР, принятом в 1961 г. Вместе с тем, «преступления, составляющие пережитки родового быта» уже не выделялись в отдельную главу УК.

Преследования бывших членов шарсудов продолжались в 1930-е и 1940-е годы. Гонения на членов шариатских судов и насильственное объединение крестьян в колхозы вызвали на советском Кавказе волну долго не прекращавшихся волнений в сельской местности. Одним из главных требований восставших было восстановление шариатских судов.

Восстания были жестоко подавлены Красной армией при поддержке отрядов НКВД. Их руководители были расстреляны, большинство участников осуждены на разные сроки лагерей. В 1944 г. целые мусульманские народы – чеченцы, ингуши, карачаевцы и балкарцы, – были насильно депортированы в Казахстан и Среднюю Азию. При этом отдельные нормы мусульманского и традиционного права продолжали практиковаться во второй половине ХХ в., либо скрытно от властей, как заключение шариатских браков, либо при негласном одобрении государства. Так, В 1957–1962 гг. при возвращении на Северный Кавказ депортированных чеченцев и ингушей, кровников вызывали в воссозданные в эти годы примирительные комиссии и брали с них подписку о прекращении вражды.

5. Религиозно-благотворительные фонды по мусульманскому праву в российском и советском государственном строительстве

В первые годы, после прихода к власти, большевики широко использовали традиционные практики мусульманского права для осуществления социалистических преобразований в регионе. Эта особенность ранней советской политики хорошо понятна на примере вакфов – разных видов движимого и недвижимого имущества, переданного или завещанного на благотворительные и религиозные нужды мусульман. Вакфы включали пашни, сады, пастбища, деревья и леса, родники, нефтяные месторождения, солеварни, мельницы, дома, скот, оружие, книги. Они не могли переходить по наследству, быть подарены и, как правило, проданы. Как богоугодное учреждение, вакфные имущества освобождались от налогов, не могли подлежать конфискации и аресту. Вопреки укоренившемуся в российской литературе превратному представлению о вакфах как «мечетной», а то и «церковной собственности мусульманского духовенства», доходы от них получали не только и не столько мечети и муллы. За их счет существовали медресе, гостиницы, бани, больницы. Часть вакфов предназначалась для сирот и бедняков. Вакф не получил повсеместного распространения. У мусульман Северо-Западного Кавказа вакфных имуществ не засвидетельствовано.

На Северном Кавказе вакф был всегда прочно связан с общиной, которая обычно становилась получателем вакфа. Его учредителями чаще были мужчины, реже – женщины. Вакф имели довольно запутанные отношения с разными видами частной и общинной собственности. Страдавшие от малоземелья горцы часто передавали в вакф часть мулька, долю урожая (если речь шла о земельном участке), либо часть находящегося в совладении частно-семейного имущества. Вакфные земли сдавались в аренду и субаренду на срок от года до трех лет и только членам той мусульманской общины, которой они были переданы. В отличие от Крыма и Средней Азии вакфы тут не делились на шариатские и адатные. В принципе вакф исходил из мусульманского права, но его использование основывалось также на нормах традиционного права или адата.

После присоединения Северного Кавказа к Российской империи в XIX в. все виды вакфов были поставлены под государственный контроль. Они стали рассматриваться как общий фонд мусульманского духовенства. Управление вакфами передавалось администрациям реформированных в конце 60-х – 70-е годы XIX в. сельских общин. Каждые три года проходила общая перерегистрация вакфов.

Советская власть на первых порах легализовала вакфы. Функции вакфных фондов расширились. Их использовали для организации первых советских народных школ, а также нужд крестьянской кооперации. Часть вакфов перешла в ведение кресткомов. Укрепление советской власти позволило национализировать вакфы в январе 1927 г. К середине 1930-х годов все вакфное имущество было конфисковано и передано Товариществам по совместной обработке земли (ТОЗ) и колхозам. Первые коллективные хозяйства на Северном Кавказе в 1920-е – 30-е годы создавались на неделимых коллективных пастбищах  сельских мечетных общин и национализированных вакфах. Частные крестьянские хозяйства были обобществлены здесь намного позднее, чем в черноземных областях России – во время сплошной коллективизации, затянувшейся в горных районах Северного Кавказа до 1939–1940 гг. Имущество закрытых мечетей и примечетных школ, а также средства, собранные в виде обязательного для состоятельных мусульман налога-закята, также перешли в собственность колхозов и совхозов.

Вплоть до укрупнения колхозов в 1960–1970-х годах мусульманское крестьянство региона пользовалось своими колхозными угодьями, исходя из норм мусульманского и обычного права. В ряде районов среднего и северного Дагестана и Чечни горцы продолжали тайно собирать и распределять закят, а также натуральные и денежные поступления от бывших вакфов. Вплоть до 1950–1980-х годов отмечены случаи нелегальной сдачи в аренду бывших вакфных пахотных полей, садов и пастбищ.

6. Шариатская юрисдикция в системе Духовного управления мусульман Северного Кавказа

С началом Великой Отечественной войны отношение к религии, мусульманскому и традиционному праву в СССР радикально изменилось. На общесоюзном уровне в Москве было решено легализовать отдельные религиозные общины и институты, чтобы привязать верующих к советскому государству и помочь ему выстоять во Второй мировой войне. Руководство страны пошло на некоторые шаги по нормализации государственно-конфессиональных отношений и улучшения положения религиозных объединений разных конфессий. Более умеренные формы приняла оскорблявшая чувства верующих воинствующая атеистическая политика. Вместо уничтожения религиозных деятелей и организаций как «врагов народа» был взят курс на создание централизованной системы государственного контроля за верующими и их общинами, а также частичной легализации религиозного права (в том числе и шариата).

Легализация религиозных институтов шла «сверху». Вначале были созданы Духовные управления (ДУ или муфтияты), а затем уже сами ДУ по представлениям мусульманских общин ходатайствовали перед властями об открытии и регистрации мечетей и джамаатов при них. В мае 1944 г. в Буйнакске состоялся съезд делегатов мусульманских общин всех республик и областей Северного Кавказа, на котором было создано Духовное управление мусульман Северного Кавказа (ДУМСК), разработан и утвержден устав его внутреннего устройства, определявший структуру и компетенцию ДУМСК. В его обязанности входило рассмотрение заявлений мусульманских общин и принятие решений (под контролем и при консультациях с «центром») об открытии мечетей и молельных домов либо отклонении заявок, регистрация имамов мечетей. Кроме того, ДУМСК выступал как высшая инстанция шариатской юриспруденции, выпуская для верующих мусульман региона с конца 1940-х годов религиозно-правовые заключения (фетвы) по спорным вопросам шариата и их сборники. Тематически эти постановления касались главным образом обрядовых аспектов мусульманского права: посещения святых мест, почитания суфийских наставников, запретов шариата, касающихся потребления алкоголя и т.п. Официальным языком ДУМСК стал русский, но первые фетвы выпускались также в арабской графике на кумыкском и аварском языках.

Деятельность ДУМСК охватывала 8 автономных республик и областей Северного Кавказа с мусульманским населением – Дагестанскую АССР, Кабардинскую АССР (с 1957 Кабардино-Балкарская АССР), Северо-Осетинскую АССР, Адыгейскую АО, Краснодарский и Ставропольский края, Грозненскую область, а с 1957 г. восстановленные после реабилитации депортированных народов Чечено-Ингушскую АССР и Карачаево-Черкесскую АО. В столицах каждой из этих северокавказских автономий РСФСР муфтият представляли кади и ревизионные комиссии, ежегодно проверявшие финансовые отчетности и в целом деятельность зарегистрированных мечетных общин и отчитывавшиеся за нее перед муфтиятом.

Зарегистрированным мусульманским общинам предоставлялись отдельные права юридических лиц, которых они были лишены в 1929 г. Они могли бесплатно пользоваться зданиями мечетей и молельных домов, оставшихся в общенародной (государственной) или колхозной (в селениях) собственности. Джамааты, получившие лицензию на открытие пятничной мечети, получили право собирать добровольные пожертвования верующих, заключать договоры, нанимать и избирать «лиц, обслуживающих потребности культа», муаззинов, имамов и кади. Правда, религиозные общества лишались права на собственность открытых храмов, мечетей и молельных домов. Они не имели права вести образовательную, производственную и иные виды деятельности в переданных им зданиях. До весны 1945 г. в Дагестане и других мусульманских республиках Северного Кавказа не было ни одной действующей мечети. В 1945–1950 гг. в ДУМСК было подано 14 заявок на открытие мечетей из Дагестана и 5 из Кабарды. 12 дагестанских и одна кабардинская заявки были удовлетворены и утверждены. Первой официально открытой мечетью Северного Кавказа стала историческая Дербентская (шиитская) джума-мечеть (26 мая 1945).

Недолгий период Хрущевской «оттепели» имел противоречивое значение для истории мусульманского права на Северном Кавказе. С одной стороны, благодаря политическим реформам, проведенным Н.С. Хрущевым после смерти Сталина, произошла либерализация режима и общества в СССР. Репрессии потеряли всеобъемлющий характер. С другой стороны, в целом по стране отношение к религиозным (в том числе правовым) практикам опять ухудшилось. Первоочередной задачей стало воспитание нового человека, что подразумевало скорейшее угасание «религиозных предрассудков» и ограничение религиозных институтов, только уже без прежних массовых репрессий, а при помощи административного давления «сверху». «Верхушка» принимала меры по сокращению числа официально открытых мечетей. В целом в СССР их количество с 1948 до января 1964 г. упало с 457 до 312.

Уличенных в совершении молитв, поста-уразы, праздновании курбан- и уразы-байрама, паломничествах к святым местам, мюридов суфийских шейхов исключали из партии, если они в ней состояли, не допускали к занятию партийных и общественных постов, должностей, связанных с охраной общественной собственности, даче свидетельских показаний в суде, даже к участию в художественной самодеятельности. В ответ на притеснения со стороны властей появлялись все более скрытые, недоступные государственному контролю формы исламских институтов и религиозных практик.

Административное давление на религиозные объединения в 1960–1980-е годы росло. В силе остались положения законодательства о культах, устанавливавшие уголовную и административную ответственность за «взимание сборов и обложений в пользу религиозных организаций и служителей культа; изготовление с целью массового распространения или массовое распространение обращений, писем, листовок и иных документов, призывающих к неисполнению законодательства о религиозных культах; совершение обманных действий с целью возбуждения суеверий в массах; организацию и проведение религиозных собраний, шествий и других церемоний культа, нарушающих общественный порядок; организацию и проведение занятий по обучению несовершеннолетних религии с нарушением установленных законодательством правил».