Идея пассионарности Л. Гумилева и ее значение для современной журналистики

Благоговение перед своим  государством (не перед народом или  страной, а именно перед государством и его мощью), переживание самого себя как участника грандиозной  деятельности великодержавия, культ кесарей или вождей, жгучая ненависть к их врагам, гордость за материальное преуспевание и внешние победы своего государства, национальное самодовольство, кровожадность, завоевательный энтузиазм - все эти чувства, выявляющиеся уже в пределах человеческого сознания, могут расти, распухать, гипертрофироваться лишь благодаря этой уицраоральной энергии" [Андреев Д.Л. Роза Мира. М., 1999, стр. 186]. Итак , Даниил Андреев был первым автором сакральной гумилевской идеи - что причиной "завоевательного энтузиазма" является некая психическая энергия, излучаемая невесть откуда извне. Это сходство в самой ключевой точке теории пассионарности заставило автора одного из имеющихся в моем распоряжении отзывов на данную статью употребить выражение "теория Гумилева-Андреева". То есть., вполне основательно мнение, что в объяснении механизмов политической и этнической истории Гумилев и Андреев едва ли не дублируют друга.

Если считать все видения  демонов лишь метафорой, то тщательный анализ текста "Розы мира" показывает, что мы имеем дело не более, чем с цветисто изложенной теорией пассионарности. По Л.Гумилеву пассионарность проявляется в тщеславии, гордости, национальной гордости и т.д. Т.е. именно в том, что, по Даниилу Андрееву вселяют в людей уицраоры. Можно сказать, что уицраоры являются источником пассионарного излучения. Метафорически или спиритуалистически - но речь идет о народном духе, одержимом демоном великодержавной государственности - т.е. «Бесами» Достоевского. Разница лишь в том, что Гумилев предполагал , что пассионарное излучение пребывает на землю из космоса, а излучения уицраоров по Андрееву светят из под земли. Учитывая, что ни Гумилев ни Андреев не располагали никакими верифицируемыми фактами для подтверждения своих версий, то эта разница большого значения не имеет. А имеет значение - фиксация проблемы, очерчивание круга важных исторических феноменов, которые пока что не имеют никаких объяснений, кроме полумистических.

Самым последним образцом религиозно-философских изысканий  на туже тему стоит считать работу историка религии и религиозной  философии С. С. Хоружего "Иссихазм и история". В ней Хоружий в сущности разработал что-то вроде собственной теории пассионарности на теологической базе. По Хоружему, главной движущей силой исторического процесса является некая "тяга" - иррациональное тяготение человеческих душ к далекой цели, в конечном счете центр притяжения - Бог, историю движет тяготение душ к Богу. "Тяга" - психологическое понятие, равно применимое к индивидууму и человечеству. Тяга позитивное, созидательное явление, ей противостоит "страсть" - тоже самое, но с обратным морально-религиозным знаком, деструктивная альтернатива "тяги". "Макрострасть" - страсть на общественном уровне. Это разработанное Хоружим семейство понятий вполне охватывается понятием пассионарности, поскольку для Гумилева также имело большое значение "направление" пассионарной тяги, он разработал специальную таблицу для анализа того, в каком направлении двигает пассионария его энергия - в рациональном или иррациональном, конструктивном или деструктивном. "Тягу" Хоружего можно также сравнить с бергсонианским "порывом", с той лишь разницей, что это порыв, осознавший свою цель. Для Хоружего эта цель - совершенствование души путем приближения к Богу. Гумилев и все его последователи ставят вопрос более широко: пассионарность - это вообще способность стремиться к отдаленной цели, те кто пассионарности лишен, живут сиюминутными интересами, и к далекой цели не стремятся.

В заключении нашего обзора хотелось бы указать на еще один "регион" российской и советской мысли, в котором стоит искать аналоги теории пассионарности. Это учения о месте внушения в истории. Как уже было сказано, близость теории пассионарности зависит о того, на кого мы возлагаем "вину" за феномен внушения- на внушающих или на внушаемых., то есть кого мы объявим носителями "особых качеств" - сильных, как считал Гумилев, или слабых, как полагала социальная психология? Бехтерев в свое время писал, что вера народных масс в гений таких личностей как Наполеон и Магомет окружала их ореолом, "действовавшим подобно внушению" [Андреев Д.Л. Роза Мира. М., 1999, стр. 186]. Замечательно, что в качестве примеров Бехтерев берет все тех же классических пассионариев-харизматиков Наполеона и Магомета, но двусмысленность слова "подобно" не позволяет делать дальнейших выводов.

Самого внимательного  отношения заслуживают труды  Б.Ф.Поршнева, ученого-универсала, чтя  деятельность разворачивалась практически одновременно с деятельностью Льва Гумилева, и чье творчество вызывает столь же противоречивые оценки - от восторженных до резко отрицательных. По поводу места внушения в новейшей политической истории пока опубликован один лишь сравнительно небольшой труд Поршнева "Социальная психология и история", отдельные пассажи Поршнева о внушении могут сравнены высказываниями Гумилева о пассионариях и пассионарной индукции, но в общем, у нас, к сожалению, нет возможности разбирать учение Поршнева подробнее. 

Влияние идеи пассионарности на журналистику

Автор работы считает, что  логичнее не просто выделять значимость идей Л.Н. Гумилева для журналистики, а рассматривать это влияние  комплексно, в связи с общим  гуманитарным значением трудов философа. Тем не менее, для журналистики, одной  из задач которой является сближение  народов и культур, идеи пассионарности действительно принесли немало. Так, значимость идей Л.Н. Гумилева в том, что он своими оригинальными трудами не разделял, не противопоставлял, а сближал народы Европы и Азии, Запада и Востока. Он является одним из тех ученых, кто призывал к сохранению национально-культурного наследия всех народов, этносов мира.

Л.Н. Гумилев выступал за сближение гуманитарных и естественных наук, считал необходимым обязательно  учитывать в этнической истории  природный и географический фактор, то есть то, что мы называем средой обитания. Он ввел в науку ключевые понятия  современной этнологии: «пассионарность», «пассионарные волны», «фазы этногенеза» и многие др. Ему принадлежит идея позитивной этнической и культурной «комплиментарности» тюркских, славянских и финно-угорских народов Евразии. Он отстаивал идею равноценности народов Азии и Европы в мировой истории, самобытности исторического пути Евразии и взаимной близости древней культуры кочевых и оседлых народов евразийского историко-культурного пространства.

Как исследователь-новатор  Л.Н. Гумилев стремился преодолеть формальные традиционные научные границы между востоковедением и средневековой историей, между тюркологией и славяноведением, между ориентализмом и европеизмом. По существу он развил то инновационное направление в науке, которое с полным основанием может быть обозначено сегодня как «евразиаведение». Вполне обосновано его следует считать одним из главных идеологов евразийства ХХ века.

Труды Л.Н. Гумилева вызывают дискуссии, в полном смысле «будоражат умы», они не бесспорны. И это, безусловно, позитивный фактор. В том числе, и для журналистики. Поэтому в ХХI веке необходимо новое, непредвзятое прочтение и разностороннее осмысление трудов и в целом теоретического наследия Л.Н. Гумилева. Необходимо дать объективную оценку его кладу в мировую науку.

В чем польза трудов Гумилева для практикующих журналистов? Во-первых, рожденное им учение формирует целостное понимание всемирной истории, раскрывает динамику этнических процессов на всем пространстве Евразии. Главная заслуга Гумилева в том, что он выявил периодическую закономерность появления в истории этносов, народов и государств и их историческую преемственность на Евразийском пространстве. А его научная мысль была направлена на позитивную, а не на конфронтационную интерпретацию историко-культурных и цивилизационных взаимодействий евразийских этносов и государств.

Идеи Гумилева сродни идеям  журналистики в принципе. Свою миссию как ученого Л.Н. Гумилев отразил в одной из самых интересных своих работ «Древняя Русь и Великая Степь» так: «Задача Науки лишь в том, чтобы своевременно предупредить сограждан о вероятных вариантах развития событий, а дело Политики найти оптимальный выход из возможных, но не обязательных, т.е. непредначертанных, коллизий. Вот почему фундаментальная наука и практика обоюдно нужны друг другу».

Таким образом, история и  культура народов Евразии в изложении  Л.Н. Гумилева - это не только этнологическая ретроспектива, но, и, по сути, научная  перспектива, интеллектуальная предпосылка  и идейно-практическая основа современных  тенденций в интеграции евразийских  государств.

Научное творчество Льва Гумилева глубоко актуально в международно-политическом и практическом смысле - оно является научно-историческим обоснованием толерантных  евро-азиатских подходов к современному миру в условиях региональной интеграции и глобализации.

Л.Н. Гумилев, как ученый-гуманист, доказывал, что « ... истинная дружба народов возможна только при глубоком уважении к достоинству, чести, культуре, языку и истории каждого народа, широком общении между ними. Мы должны всячески способствовать дальнейшему  расширению контактов национальных культур, их взаимному обогащению, их подъему и расцвету».

Научные труды Л.Н. Гумилева стали прорывом к новым горизонтам исторического познания. В условиях, когда в исторической науке доминировал  безжизненный социально-экономический  материализм и европоцентризм, он смело применил к региональной и мировой истории этнологический подход, развил идею тюрко-славянской «комплиментарности» в Евразии. Л.Н. Гумилев вел в научный оборот новое фундаментальное цивилизационное понятие - «Великая Степь». Во многом через его концепцию произошло возвращение в общественное сознание культурно-цивилизационной проблематики, идеи многообразия человеческой истории, ее нелинейного, циклического хода, осознание ограниченности европоцентризма. Поэтому не удивительно, что официальная историческая наука в 1970-е - 1980-е годы встала на путь замалчивания его работ. Однако бесконечно так продолжаться не могло. И к концу 1980-х годов в условиях гласности и взрывного общественного интереса к истории Л.Н. Гумилев стал по сути живым «классиком» - «евразийцем» (а для новой эпохи - «первым» открывшим дорогу современному евразийству).

Имя и наследие Л.Н. Гумилева - это яркий и неповторимый феномен  исторической судьбы ученого-исследователя. Его научное творчество (как историка евразийских тюркских и монгольских  народов) вызывает в последние годы огромный интерес не только в России и Казахстане, но и в мире. Именно поэтому пятнадцать лет назад, в 1996 году в будущей столице - г. Астана, Указом Президента Республики Казахстан Н.А. Назарбаева был открыт Евразийский национальный университет, которому было присвоено имя Л.Н. Гумилева. За прошедшие годы университет стал крупным столичным центром науки и образования. В частности, на его базе, начиная с 2002 года (то есть с 90 летия Л.Н. Гумилева), проведено семь международных «Евразийских научных форумов», посвященных изучению наследия Л.Н. Гумилева, идеям взаимодействия Европы и Азии, Запада и Востока. В Евразийском университете создан Музей-кабинет Л.Н. Гумилева, в котором хранится подлинный рабочий кабинет ученого из его московской квартиры, личные вещи, письма друзей и коллег, действует специализированная кафедра Евразийских исследований. Студенты всех специальностей университета проходят учебный курс «Евразийство: теория и практика» как обязательный компонент учебных планов, в котором нашли отражение оригинальные концепции Л.Н. Гумилева.

Л.Н. Гумилев не был исследователем только локальных проблем отдельных  регионов. Начав изучать еще в  студенческие, 1930-е годы, историю  Тюркского каганата (VI-VIII в.), он, в последствии, радикально расширил предмет своих исследований и от истории тюркских и монгольских народов поднялся на уровень всемирной, планетарной истории.

Труды Л.Н. Гумилева по истории  народов Евразии («Древние тюрки», «Хунну», «Открытие Хазарии», «Поиски вымышленного царства», «Этногенез и биосфера Земли», «Древняя Русь и Великая Степь», «География этноса в исторический период», «Тысячелетие вокруг Каспия» и многие другие) в совокупности составляют выдающийся вклад в мировую науку.

Л.Н. Гумилева, безусловно, можно  отнести к яркой плеяде историков- востоковедов. Он автор глубоких, новаторских исследований по истории и культуре кочевников Срединной и Центральной Азии за период с IIIв. до н.э. по ХV в. н.э., исторической географии - изменения климата и ландшафта того же региона за тот же период, создатель теории этногенеза, автор проблем палеоэтнографии Средней Азии, истории тибетских и памирских народов в I тысячелетии н.э., источниковед нарративных источников кочевых народов. В его трудах огромное внимание уделено проблеме Древней Руси и Великой Степи, освещаемой с новых позиций.

Л.Н. Гумилев выступал за сближение гуманитарных и естественных наук, считал необходимым обязательно  учитывать в этнической истории  природный и географический фактор, то есть то, что мы называем средой обитания. Он ввел в науку ключевые понятия  современной этнологии: «пассионарность», «пассионарные волны», «фазы этногенеза» и многие др. Ему принадлежит идея позитивной этнической и культурной «комплиментарности» тюркских, славянских и финно-угорских народов Евразии. Он отстаивал идею равноценности народов Азии и Европы в мировой истории, самобытности исторического пути Евразии и взаимной близости древней культуры кочевых и оседлых народов евразийского историко-культурного пространства.

Гумилев весьма нелюбим своими коллегами по историческому цеху. Его попрекают передергиванием фактов и излишне вольными интерпретациями событий. Но это все не имеет никакого значения. В своей теории этногенеза Гумилев не был историком, и как историк он никогда бы не стал властителем дум. Сам Гумилев называл себя этнологом, а говоря более обще, Гумилев был социальным философом и философом истории, а для этих высоко летящих учений факты не имеют катастрофического значения.