А. П. Чехов - публицист. Ранние годы творчества

«Наше нищенство» впервые напечатали в «Новом времени» в 1888 году. 18 ноября Чехов писал Суворину: «Посылаю Вам, Алексей Сергеевич, заметку».

Сохранился конверт, на котором слева, в углу, рукой Антона Павловича выведено: «1) Фокусники 2) В Москве 3) Некролог Бандакова 4) Из Сибири 5) «Наши нищие» (ЦГАЛИ).

Чехов следил за публикациями статей  Толстого. Он понимал и частично принимал позицию Льва Николаевича, призывавшего: «Не подавайте ни копейки!» 

Толстой убедился, что «деньгами не  изменить той несчастной жизни, которую ведут эти люди»17

Переехав в Москву в 1881 году, он видел, что «городовые водили нищих в участок и потом в Юсупов рабочий дом» . Сначала писатель собирался помочь «страдальцам» ,  щедро раздавая деньги, но вскоре осознал бесплодность этого занятия: «Большинство несчастных <...> были несчастные только потому, что они потеряли способность, охоту и привычку зарабатывать свой хлеб...» .  Сталкивался Толстой и со случаями прямого обмана: нищие просили денег на билет домой, а потом попадались на улице, пьяные и довольные  жизнью.

Разочарование писателя вылилось в целый трактат. В своих философских рассуждениях Толстой ярко описывает «страдальцев», бродящих с протянутой рукой, но не пытается найти причину их поведения.

Чехов идет дальше: ему кажется, что бороться нужно не с нищенством, а с «производящей причиной». Он анализирует «страсть получать незаслуженно и даром», проявляющуюся в разных слоях общества.

Собственно об уличных нищих Чехов говорит немного. Он сразу обращается к тезису Толстого:

«Политико - экономы и полицейское право, ведущие борьбу с уличным нищенством, говорят: «Ради блага человечества не подавайте ни копейки!»

И  предлагает видоизменить фразу:

«Ради блага человечества не просите милостыни»

Вторая форма по Чехову ближе к решению вопроса, чем первая. Писатель  рассуждает о природе русского человека вообще. Рисует картинку современного ему общества: от низших слоев, в которых развита  «страсть к попрошайничеству и  приживальству «,  до высших, склонных ко «всякого рода одолжениям, любезностям, пособиям, заимствованиям, уступкам, скидкам, льготам»

Чехов безжалостно  живописует  типичные  бытовые ситуации. Это зло «необходимое, привычное». С ним не ведут борьбу, предпочитая напирать на бродящих по улицам попрошаек.

«О пособиях, подписках, даровых жалованьях, о бесплатных билетах и контрамарках, о зачитанных книгах и проч. все говорят вслух, никто не краснеет, все  чувствуют себя прекрасно и все милые люди», - пишет Антон Павлович

Но от внешних приличий отвратительная сущность не делается лучше. Кто больше заслуживает общественного порицания: нищий, выпрашивающий копеечку  «на бутылочку» или барин, играющий в винт и  нимало не думающий о своем кучере, мерзнущем на дворе.

Чехов прямо не ставит этот вопрос. Но ему удается в  небольшом по объему тексте  показать духовное обнищание общества. «Наше нищенство» - это не об уличных бродягах, а о людях, подобных драматургам, которые  со спокойной совестью заимствуют чужие пьесы и выдают их за свои и  адвокатам, требующим за свое участие в процессе  minimum четыре тысячи не потому, что это должно, а потому что можно.

«Не велико прегрешение», - возразят многие. Но Чехов говорит убедительно: «Разве начальник станции, дающий даровой билет, не крадет? Разве льгота, данная Ивану, не служит в ущерб Петру?»

По мнению Антона Павловича  «все эти одолжения, любезности, уступки, скидки и льготы не так невинны, как кажется, что за кулисами всего этого чрезвычайно  часто кроются несправедливость, произвол, насилие над чужою совестью, эксплуатация чужого  чувства, преступление»

Возмущает Чехова и неуважение к чужому труду. В заметке явно отразились события из личной жизни писателя.

 «О неуважении к  мелким долгам и авансам, о  зачитывании чужих книг и рукописей»  не раз говорил он в те  годы в письмах.

23 апреля 1888 г. Чехов сообщал  Лейкину: «Привожу в порядок свою  библиотеку и даю себе слово  впредь никому не давать читать  книг. Масса разокрадена».

11 марта 1889 г. уведомлял И. Л. Леонтьева (Щеглова): «Ваши книги  я запаковал, связал веревкой  и спрятал. Пусть лучше изображают  из себя лежачий и мертвый  капитал, чем рисковать ежеминутно быть украденными любознательными читателями, наполовину уже разворовавшими мою вифлиотеку».

Вскоре после напечатания «Нашего нищенства» Чехов признавался Суворину в письме 23 декабря 1888 г.: «...начинаю я временами ненавидеть <...> Длинные, глупые разговоры, гости, просители, рублевые, двух- и трехрублевые подачки, траты на извозчиков ради больных, не дающих мне ни гроша <...> Берут у меня ВЗАЙМЫ и не отдают, книги тащат, временем моим не дорожат...»

Непорядочность в отношении к чужой собственности у и времени раздражала Антона Павловича  и позже. 7 ноября 1889 г. он писал Суворину: «Получил от Евреиновой письмо <...> Господа философы, социологи и политико-экономы забирают авансы и уходят из журнала, оставляя пустую кассу. Ах, как мало на этом свете денежно-порядочных людей! Сегодня был у меня мой портной и жаловался. Платье носят, а платить за него не хотят».

Подводя итог своим рассуждениям, Чехов  отмечает:

«Уличное нищенство — это только маленькая частность большого общего». Оно исчезнет, когда  «общество во всех своих слоях, сверху донизу, научится уважать чужой труд и чужую копейку».

Рассуждает автор абсолютно справедливо. Налицо виден творческий рост -  рассматриваемая проблема чрезвычайно актуальна.

Еще одно несомненное достоинство статьи: автор обращается к читателю с вопросами, предлагает сформулировать свое отношение к проблеме. Если в конце предложения не стоит вопросительный знак, все равно подразумевается приглашение к соразмышлению.

« Человеку, кроме характера и темперамента, дана еще способность рассуждать; кто берется оправдывать или обвинять, тот не должен забывать об этой способности», - пишет Чехов. Внимательный читатель увидит в этом тезисе  призыв к рассуждению и для себя.

Может показаться, что автор горячится, а оценивать пороки общества нужно беспристрастно. Но, скорее, за перехлестывающими эмоциями стоит заинтересованность молодого автора проблемой. Об этом свидетельствует и стиль заметки: беспокойный и неровный.  В каждой строчке  чувствуется искренность, рождающая настоящие афоризмы:

«Красть безнравственно, но брать можно»

«Чем дешевле, тем лучше, а если даром, то это еще лучше»

Чехов удивительно точно нарисовал социальные типы общества. Всего несколько  скупых строк, но перед глазами образы трактирного официанта, ждущего  чаевых, акушерки, стоящей на крестинах с тарелочкой для двугривенных и извозчика, ждущего прибавки.

Это уже не пустое словотолчение. Чехов - художник развивается.

 

К 1888 году Чехов-журналист доказал, что способен писать не только о кабаках и театральных премьерах. Сравним две «вещички»: упомянутый фельетон «В книжном магазине Леухина» и некролог на смерть Н.М. Прежевальского. Объем некролога невелик – все те же несколько абзацев. Неизменны и чеховские интонации. Но это совершенно другой уровень писательского мастерства.

Современники часто упрекали Чехова в мелкотемье и  безыдейности, считая его певцом сумерек жизни.

Действительно писатель не принадлежал ни к одному движению своего времени, оставаясь верным общечеловеческим ценностям: здоровью, образованию, личному достоинству, свободе. Ни либерализм, ни монархизм, ни народничество не привлекали его своими программами, принципами и постулатами. Он высоко ценил простые человеческие качества - честное служение родине, профессии, науке, порядочность, чистоплотность.

Однако положительный герой в творчестве Чехова встречается не часто. Плещеев в письмах 4 и 9 октября  1888 г. укоряет Антона Павловича в том, что в его произведениях «отсутствует протестующий элемент, в них нет симпатий и антипатий». Чехов возразил, что протестует против лжи в рассказе.

Но чуть позже, в письме от 18 ноября 1888 г., сообщил Суворину: «...хочу я в этом сезоне писать рассказы в протестующем тоне — надо поучиться». Одним из образцов «протестующего тона» и стала характеристика современного общества в статье о Пржевальском.

Впервые некролог был напечатан 26 октября 1888 г. в журнале «Новое время» без заглавия и подписи.

Авторство Чехова устанавливается на основании его письма к Е. М. Линтваревой: «Сегодня в „Новом времени“ есть мой короткий вопль по адресу покойного Пржевальского — образчик моих передовиц. Таких людей, как Пржевальский, я люблю бесконечно».

О работе над некрологом Чехов сообщал А. С. Суворину: «...я умилился и написал заметку, которую при сем прилагаю. Тема хорошая, но заметка, кажется, опоздала и вышла слишком куцей. Такие вещи надо писать залпом, в 5 минут, а меня то и дело перебивали то визитеры, то домочадцы».

 Чехов преуменьшает  свои заслуги. Его работа –  даже не некролог в строгом  смысле слова. Известие о смерти  Пржевальского послужило толчком  для публицистического размышления  Чехова о «людях подвига» вообще, о значении их деятельности  и о том, что «подвижники нужны, как солнце». В двух абзацах  художник противопоставляет одного  из лучших представителей современного  общества всем негативным сторонам  жизни.

Это действительно панегирик «человеку настоящему».

Такие люди, как Пржевальский, "во все века, - пишет Чехов, - и во всех обществах, помимо ученых и государственных заслуг, имели еще громадное воспитательное значение. Один Пржевальский или один Стенли стоят десятка учебных заведений и сотни хороших книг.

 Их идейность, благородное честолюбие, имеющее в основе честь родины и науки, их упорное, никакими лишениями, опасностями и искушениями личного счастья, непобедимое стремление к раз намеченной цели, богатство их знаний и трудолюбие, привычка к зною, к голоду, и тоске по родине, к изнурительным лихорадкам, их фанатическая вера в христианскую цивилизацию и в науку делают их в глазах народа подвижниками, олицетворяющими высшую нравственную силу»

Какой полный перечень положительных качеств! Для Чехова – немыслимо. Позднее в пьесе «Дядя Ваня» писатель разовьет свою мысль и устами Астрова скажет: «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли».

Неслучайно считается, что фундамент будущего творчества художника заложен в первых опытах. Юному автору уже удается нарисовать своеобразный нравственный идеал в его представлении. А дальше тот самый протест: Чехов перечисляет качества в людях и обществе, которые он отрицал в большинстве своих произведений:

 «Современное общество  обуяли лень, скука жизни и  неверие.., когда даже лучшие люди  сидят сложа руки, оправдывая свою лень и свой разврат отсутствием определенной цели в жизни".

Антон Павлович осуждает "людей, ведущих споры об оптимизме и пессимизме, пишущих от скуки неважные повести, ненужные проекты и дешевые диссертации, развратничающих во имя отрицания жизни и лгущих ради куска хлеба... скептиков, мистиков... либералов и консерваторов"

(И снова - каков перечень, насыщенный и мировоззренчески верный общественно-политический портрет общества!)

Портрет этот носит в статье  Антона Павловича обобщенный характер и перекликается с его высказываниями о русской интеллигенции в других произведениях и письмах. Но можно предположить, что отдельные краски в этой картине подсказаны Чехову материалами первого (и единственного) номера журнала «Эпоха»,  который Чехов просматривал в эти дни.

Чехов резко отозвался о «господах эпоховцах» в письме к А. Н. Плещееву от 25 октября 1888 г. На многих страницах номера содержатся упоминания об оптимизме и пессимизме.

Так, этому вопросу посвящена статья П. Н. «Критика научного пессимизма» , о «любимце пессимистов Гартмане» говорилось  в «Фельетоне современной жизни». Эту же идею утверждал персонаж очерка А. Пругавина «На землю» : «У вас теперь все в пессимизм ударились».

Типичным современникам Чехов противопоставляет "людей иного порядка, людей подвига, веры и ясно сознанной цели" .

И далее:

«Смысл их жизни, подвига, цели и нравственная физиономия доступны пониманию даже ребенка. Всегда так было, что чем ближе человек стоит к истине, тем он проще и понятнее».

Как мы видим, Чехов выражает свои тогдашние убеждения с предельным для него темпераментом.

Этот гимн  насыщен, по существу говоря,  мыслями о нравственном совершенствовании, которое поможет устранить «нищенство», и которое поднимет человека над философией и политикой. Неприемля скептиков, мистиков, психопатов, иезуитов, Чехов неприемлет также и либералов и консерваторов. Рост страны он ставит в прямую зависимость от морального совершенствования общества.

Чехов вступает в полемику с целым рядом известных в то время в авторов. В некрологе «О Пржевальском» он не прячется за псевдонимом, не старается угодить пошлым вкусам читателя. Писатель открыто критикует окружающую его действительность.

Антон Павлович уже  наметил те неповторимые новаторские особенности своего стиля, которые с особенной ясностью сказались в зрелом периоде его творчества и прежде всего в его драматургии. Была устранена односторонность, заключавшаяся в подчеркивании преимущественно комической или сатирической стороны явлений жизни. Чехов почувствовал, наряду с комической, и трагическую сторону тех противоречий действительности, которые он рисовал, понял переплетенность, взаимную связанность обеих сторон. Художник вырос.

 

 

Заключение

 Чехов – художник начал формироваться именно в «осколочный» период.

«Шатание по журнальчикам» принесло свои плоды. Антон Павлович, будучи репортером, научился пристально вглядываться в окружающую действительность.