Социальная система Толкотта Парсонса и структурный функционализм

Резко критикуют функционалистскую системную модель сторонники методологического индивидуализма и микрофеноменализма, представленные множеством школ и движений, пришедших на смену функционализму в новейшей социологии капиталистического Запада. Противниками системных посылок функциональных теорий выступают представители этномстодологии Г. Гарфинкеля и ситуативной драматургии И. Гофмана, возрожденного символического интеракционизма Д. Г. Мида, разных версий социальной феноменологии и необихевиоризма Дж. Хоманса. Отвергая холистические посылки функционализма, сторонники новейшего методологического индивидуализма требуют исходить из понимания человеческого поведения в его индивидуально-смысловой конкретности. Они утверждают, что коль скоро все социальные явления, а также структурные элементы социальной системы в функционалистских теориях — будь то нормы, ценности, роли и т. д. — содержат отсылку к смыслу, то и объяснять их следует, анализируя изменчивые параметры сознания, субъективные истолкования и определения жизненной ситуации, индивидуальную символику, психологию и поведение. Так, одна из ветвей социальной феноменологии предлагает дополнить функционалистский анализ социального порядка анализом его развития вокруг «случайностей обыденной жизни общества».

Этим направлениям общая теория действия Т. Парсонса представляется непсихологичной, отчужденной от индивида, ретифицировавшей воображаемые сущности и пустые понятия, полученные на основе холистического подхода. Между тем парсонсовскую теорию действия обычно критикуют именно за психологизм, т. е. за объяснение социальных явлений свойствами сознания, которые сами мыслимы как производные от этих явлений, за неспособность объяснить социальные изменения, так как постулируется подчинение нормам, но не объясняется, как устанавливаются новые нормы. Так, российские исследователи Г. Андреева и Н. Новиков полагают, что она принципиально не выходит за пределы теории поведения. Это лишает теорию действия всякой широты обобщений и возможности познать законы исторического развития. (Следует, однако, отметить, что в отличие от новейших микрофеноменалистов, занятых объяснением микроявлений, исходя из фактов того же уровня, Парсонс в своей схеме анализа социального действия пытается решить проблему теоретического описания взаимодействия индивидуального, группового и общественного сознания, т. е. он как-то заинтересован в объяснении крупных общественных процессов и готов привлечь для этого факты социетального уровня, подобно классической социологии прошлого.)

Марксистская критика порицает также в общей теории действия недооценку категории «интереса» (инструментальной ориентации, по терминологии Парсонса), ее подчиненность нормативной и ценностной ориентациям в структуре индивидуального сознания и в системе культуры. Этим обнаруживается идеалистический характер парсонсовской концепции. И далее, содержащаяся в ней идея решающей роли нормативного порядка и универсальной общезначимой системы ценностей ведет к признанию гармонии интересов как естественной черты общества. При этом игнорируется отражение классовых интересов в культуре и ценностной системе, придающих им противоречивый характер. Позиция отечественного социолога А. Г. Здравомыслова по этому вопросу следующая: «Если бы различные исследователи при оценке того или иного общественного явления руководствовались ценностями культуры, то их взгляды на данное явление должны были совпасть. Однако в классовом обществе такого совпадения нет и не может быть, так как исходным пунктом оценки является классовый интерес, независимо от того, осознает или не осознает его сам субъект».

Одним из главных оснований для ниспровержения функционализма была постоянно повторяющаяся в последние годы критика его за статичность, вневременный подход, аисторичность, за неспособность теоретически отразить процесс, становление, диахронию, историю.

Полезно отметить, однако, что в истории социологии никогда не существовало абсолютного разделения теорий на описывающие общество только как статическую систему, с одной стороны, и только как динамическую — с другой. Все социологи, начиная с Конта, мыслили «статику» и «динамику» как два равно необходимых аспекта социологического анализа. Функционализм также никогда не мог полностью избавиться от наследия раскритикованного им эволюционизма XIX в., а поздний функционализм возродил существенные его черты со многими достоинствами и недостатками.

Ревизия функционализма с точки зрения идеи развития шла в нескольких направлениях. По мере его слияния с системным подходом некоторые авторы стали доказывать, что в логике структурно-функционального анализа ничто не мешает строить «сравнительную динамику» социальных систем, помимо простых гомеостатических, системосохраняющих моделей. Постепенно было ослаблено (особенно в «генетическом функционализме» А. Этциони) ограничивающее требование инвариантного рассмотрения так называемых функциональных предпосылок любого общества. Задачей социологического анализа, по Этциони, становится не взаимная подгонка данных или новых структур к предзаданным функциям, но поиски «истинных» функциональных новообразований, или неофункций. Появились также построения, где нестабильность, напряженность и противоречия в социальных системах стали рабочим принципом и перестали рассматриваться только как нарушения равновесия.

В 60-е годы в структурном функционализме стало обычным положение о социальном конфликте как постоянно воспроизводящемся элементе их структуры и предвестнике структурных изменений. На этой почве возникло даже известное стремление воспользоваться опытом марксистской социологии, давно осознавшей значение противоречий и конфликтов в общественном развитии.

В те же годы широкую известность приобрел эволюционный функционализм, или неоэволюционизм, Т. Парсонса, развивавший старую модель структурной дифференциации Спенсера и Дюркгейм. Поздний функционализм практически совпадал с неоэволюционизмом.

Долгое время продвижение в теории общественного развития осуществлялось на основе и в полемике со старым эволюционизмом. Но, несмотря на все нападки, ведущие принципы эволюционизма продолжают быть организующей идеей во многих функционалистских концепциях социального изменения. В смягченной вероятностной форме или в виде эмпирического обобщения они также принимают предпосылку, что человеческие общества развивались от простых к сложным формам, проходя определенные стадии развития, из которых одни с большей вероятностью должны предшествовать другим в заданных условиях. Так, неоэволюционист Р. Белла, применивший понятие эволюции в исследовании религии, пишет: «Эволюцию на любом системном уровне я определяю как процесс увеличения дифференциации и сложности организации, который наделяет организм, социальную систему или любую возможную единицу анализа большей способностью адаптации к ее окружению, так что она в некотором смысле более автономна относительно своей среды, чем ее менее сложные предшественники. Я не предполагаю, что эволюция неизбежна, необратима или должна следовать по единственному особому направлению. Я также не допускаю, будто простые формы не могут процветать и выживать наряду с более сложными формами. То, что я подразумеваю под эволюцией, есть не метафизическое, но простое эмпирическое обобщение, что более сложные формы развиваются из менее сложных форм и что свойства и возможности более сложных форм отличаются от свойств и возможностей менее сложных форм».

«Неоэволюционное обращение» центральной фигуры позднего социологического функционализма Т. Парсонса породило ряд исследований историко-эволюционного плана, особенно в политической науке, в теории политического развития и модернизации развивающихся стран. К проблемам модернизации бывших «традиционных обществ» в развивающихся странах были широко применены модели структурной дифференциации, комплексно охватывающие экономические, социальные и культурно-символические структуры.

Обобщенными характеристиками традиционного общества на высшем уровне анализа в таких работах обычно называют функциональную и структурную недифференцированность, самодостаточность и автономность социальных единиц, неспециализацию ролей и институтов, связывание, торможение человеческих и материальных ресурсов в так называемых приписных (родственных, этнических и прочих независимых от «личных достижений») группах и т. п.

Минимум характеристик относительно модернизированного индустриального общества — это система стратификации, основанная на сложном и обширном разделении труда, высокая степень дифференциации ролей и институтов, развитие политических, экономических и социальных целей вне частных интересов разных групп, широкая коммерциализация товаров и услуг и их распределение через рынок, система образования, способная заполнить возникающие ниши в системе занятий и стратификации.

Эти два типа обществ выступают как исходное и конечное состояния процесса модернизации. Однако реальные силы в развитии этого процесса не показаны. В работах поздних эволюционных функционалистов дано только формальное описание этого процесса, и достигается это с помощью модернизированной старой модели структурной дифференциации. По их представлениям, любой процесс можно понять только в связи с категорией «социальной системы», т. е. организованного множества элементов, которые сохраняют связь и взаимодействие в данном окружении. Характеристика любой социальной системы инвариантными функциями позволяет описать процесс ее дифференциации относительно этих функций. Основные социальные функции (производство, распределение, социальная и нормативная интеграция) остаются теми же, но они распределяются между специализированными социальными единицами — институтами и организациями. Далее происходит вторичная дифференциация прежней специализации и т. п.

Эта модель предполагает, что уже в «простой» социальной системе выполняются все основные функции и что она содержит в зародыше все основные формы общественных отношений, которые позднее становятся структурно-дифференцированными. В эволюционном плане рассматриваемые схемы вносят мало нового по сравнению с аналогичными классическими построениями Спенсера, Дюркгейма и др.

Функциональные теории социального изменения консервативны по своему духу. Изучая сравнительно частые и кратковременные процессы, они утеряли единство предмета социологии, представление о крупных исторических преобразованиях и не отвечают на коренные вопросы общественного развития, с которых началась социология.

Критика теоретических неудач и незаконных идеологических выводов функционалистской западной социологии не помешала отечественным ученым оценить структурно-функциональный анализ «как метод, как отражение специфического феномена современного научного мышления — системной ориентации». В качестве метода он используется и в отечественной социологии, где органично сочетается с историко-генетическими и прочими методами научного исследования.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список литературы

1. Андреева Г. М. Современная буржуазная  эмпирическая социология. М., 1965.

2. Здравомыслов А. Г. Проблема интереса в социологическом теории. Л., 1964.

3.Здравомыслов А. Г. Функционализм и его критика // Структурно-функциональный анализ в современной социологии. Инфбюл. ССА. М., 1968. № 6.

4. Кон И. С. История социологии // Вопр. философии. 1970.

5. Новиков Н. В. Критика современной  буржуазной науки социальном  поведении. М., 1966.

6. Осипов Г. В. Современный эволюционизм  и проблема социального прогресса // Вопр. философии. 1971. № 2.

7. Старостин Б. С. Методология изучения  развивающихся стран в современной  буржуазной социологии // Там же. 1974. № 2.

8. Юдин Б. Г. Системные представления  в функциональном подходе // Системные  исследования. М., 1973.