Социальная мобильность в России: агенты и направления

Пример нисходящей мобильности  мы находим в античности. По римскому закону, свободная женщина, вышедшая замуж за раба, сама становилась  рабыней и теряла статус свободного гражданина.

Даже примитивные общества были заинтересованы в том, чтобы  ими управляли самые одаренные. Но как обнаружить врожденные таланты, если нет специальных методов  и техники? Древние нашли очень  простой способ. Путем эмпирического  наблюдения они установили, что у  умных родителей чаще рождаются умные дети, и наоборот. Тезис о наследовании качеств родителей прочно утвердился в сознании наших предков. Именно он лежит в основе запрета межклассовых браков. Чем ниже социальное положение, тем меньше добродетелей имеют родители и наследуют их дети. И наоборот. Так постепенно возник институт наследования социального статуса родителей детьми: рожденный в семье  с высоким социальным рангом заслуживает также высокого ранга.

Семья превратилась в главный  механизм социального отбора, определения  и наследования социального статуса. Происхождение из знатной семьи  гарантирует хорошую наследственность и достойное образование вовсе  не автоматически. Родители заботились о наилучшем воспитании детей, это  стало  обязательной нормой для аристократии. В бедных семьях родители не могли  дать подобающего образования и  воспитания. Любому обществу нужны  гарантии. Их могли дать знатные  семьи. Из них рекрутировалась управленческая элита. Семья стала одним из институтов распределения членов общества по стратам.

Древние общества в большей  мере заботились о стабильности семьи, ибо она для них одновременно и школа, и центр профессиональной подготовки, и производственное объединение, и многое другое. Когда семья стала  терять свое значение, ореол святости, браки легко распадались, а разводы  превратились в повседневное событие, обществу пришлось брать на себя все  эти функции. Возникли школы вне  семьи, производство вне семьи, обслуживание вне семьи.

Дети остаются в семье, только пока они несовершеннолетние. Фактически же они растут вне семьи. Утратилось значение чистоты крови, унаследованных качеств. Людей все  больше начинают оценивать не по их семейному положению, а по личным качествам.

3. Особенности  социальной мобильности в России

Процесс перехода от экономики, в основе которой лежал административно-бюрократический  способ управления общественным производством  и распределением, к экономике, базирующейся на рыночных отношениях, и от монопольной  власти партгосноменклатуры к представительной демократии происходит чрезвычайно болезненно и медленно. Стратегические и тактические просчеты в радикальном преобразовании общественных отношений отягощаются особенностями созданного в СССР экономического потенциала с его структурной асимметричностью, монополизмом, технологической отсталостью и т. д.

Все это нашло отражение в  социальной стратификации российского  общества переходного периода. Чтобы  дать ее анализ, понять особенности, необходимо рассмотреть социальную структуру  советского периода. В советской  научной литературе в соответствии с требованиями официальной идеологии  утверждался взгляд с позиций  трехчленной структуры: два дружественных  класса (рабочий и колхозное крестьянство), а также социальная прослойка  — народная интеллигенция. Причем в  данном слое как бы на равных оказывались  и представители партийной и  государственной элиты, и сельская учительница, и библиотечный работник.

При таком подходе вуалировалась  существовавшая дифференциация общества, создавалась иллюзия движения общества к социальному равенству.

Разумеется, в реальной жизни дело обстояло далеко не так, советское общество было иерархизировано, притом весьма специфически. По мнению западных и многих российских социологов, оно представляло собой не столько социально-классовое, сколько сословно-кастовое общество. Господство государственной собственности превратило подавляющую массу населения в наемных работников государства, отчужденных от этой собственности.

Решающую роль в расположении групп  на социальной лестнице играл их политический потенциал, определявшийся местом в  партийно-государственной иерархии.

Высшую ступень в советском  обществе занимала партийно-государственная  номенклатура, объединявшая высшие слои партийной, государственной, хозяйственной  и военной бюрократии. Не являясь  формально собственником национального  богатства, она обладала монопольным  и бесконтрольным правом его использования  и распределения. Номенклатура наделила себя широким кругом льгот и преимуществ. Это был по существу закрытый слой типа сословия, не заинтересованный в  росте численности, ее удельный вес  был невелик — 1,5 - 2% населения  страны.

Ступенью ниже находился слой, обслуживавший  номенклатуру, работники, занятые в  сфере идеологии, партийной прессы, а также научная элита, видные деятели искусства.

Следующую ступеньку занимал слой, в той или иной степени причастный к функции распределения и  использования национального богатства. К ним относились государственные  чиновники, распределявшие дефицитные социальные блага, руководители предприятий, колхозов, совхозов, работники материально- технического снабжения, торговли, сферы  обслуживания и т. д.

Отнести эти слои к среднему классу вряд ли правомерно, поскольку они  не имели свойственной этому классу экономической и политической независимости.

Представляет интерес анализ многомерной  социальной структуры советского общества 40—50-х годов, данный американским социологом А.Инкельсом (1974 г.). Он рассматривает ее как пирамиду, включающую 9 страт.

На вершине находится правящая элита (партийно-государственная номенклатура, высшие военные чины).

На втором месте — высший слой интеллигенции (видные деятели литературы и искусства, ученые). Обладая значительными  привилегиями, они не имели тех  властных полномочий, которыми располагал высший слой.

Достаточно высокое — третье место отводилось «аристократии  рабочего класса». Это стахановцы, «маяки», ударники пятилеток. Этот слой также  имел большие привилегии и высокий  престиж в обществе. Именно он олицетворял  «декоративную» демократию: его представители  были депутатами Верховных Советов  страны и республик, членами ЦК КПСС (но не входили в партийную номенклатуру).

Далее следовал основной отряд интеллигенции (управленцы среднего звена, руководители небольших предприятий, научные  и научно-педагогические работники, офицеры и т. д.).

Пятое место занимали «белые воротнички» (мелкие управленцы, служащие, не имевшие, как правило, высшего образования).

Шестой слой — «преуспевающие крестьяне», работавшие в передовых колхозах, где создавались особые условия  труда. С целью формирования «образцово-показательных» хозяйств им выделялись дополнительные государственные финансовые и материально-технические ресурсы, что позволяло обеспечить более высокую производительность труда и уровень жизни.

На седьмом месте находились рабочие средней и низкой квалификации. Численный состав этой группы был достаточно велик.

Восьмое место занимали «беднейшие слои крестьянства» (а такие составляли большинство). И, наконец, внизу социальной лестницы находились заключенные, которые  были лишены практически всяких прав. Данный слой был весьма значительным и составлял несколько миллионов  человек.

Нельзя не признать, что представленная иерархическая структура советского общества весьма близка к той реальности, которая существовала.

Исследуя социальную структуру  советского общества второй половины 80-х годов, отечественные социологи  Т. И. Заславская и Р. В. Рывкина выделили 12 групп. Наряду с рабочими (этот слой представлен тремя дифференцированными группами), колхозным крестьянством, научно-технической и гуманитарной интеллигенцией они выделяют такие группы: политические руководители общества, ответственные работники аппарата политического управления, ответственные работники торговли и бытового обслуживания, группа организованной преступности и др. Как видим, это уже далеко не классическая «трехчленка», здесь использована многомерная модель. Разумеется, это деление весьма условно, реальная социальная структура «уходит в тень», поскольку, к примеру, огромный пласт реальных производственных отношений оказывается нелегальным, скрытым в неформальных связях и решениях.

В условиях радикального преобразования российского общества в его социальной стратификации происходят глубокие изменения, которые имеют ряд  характерных черт.

Во-первых, наблюдается тотальная  маргинализация российского общества. Дать ей оценку, а также спрогнозировать ее социальные последствия можно лишь исходя из всей совокупности конкретных процессов и условий, в которой это явление функционирует.

К примеру, маргинализацию, обусловленную массовым переходом из низших слоев общества в более высокие, т. е. восходящую мобильность (хотя она и имеет определенные издержки), в целом можно оценить положительно.

Маргинализация, которая характеризуется переходом в низшие слои (при нисходящей мобильности), если к тому же носит долговременный и массовый характер, приводит к тяжелым социальным последствиям.

В нашем обществе мы видим как  восходящую, так и нисходящую мобильность. Но тревогу вызывает то, что последняя  приобрела «обвальный» характер. Особо следует выделить растущий слой маргинален, выбитых из своей социокультурной среды и превратившихся в люмпенизированный слой (нищие, бомжи, бродяги и т. д.).

Следующая особенность — это  блокирование процесса формирования среднего класса. В советский период в России существовал значительный слой населения, который представлял собой потенциальный  средний класс 
(интеллигенция, служащие, высококвалифицированные рабочие). Однако превращения этих слоев в средний класс не происходит, отсутствует процесс 
«классовой кристаллизации».

Дело в том, что именно эти  слои опустились (и этот процесс  продолжается) в низший класс, находясь на грани бедности или за ее чертой. Прежде всего это относится к интеллигенции. Здесь мы сталкиваемся с явлением, которое можно назвать феноменом «новых бедных», исключительным, не встречавшимся, вероятно, в истории цивилизации ни в одном обществе. И в дореволюционной России, и в развивающихся странах любого региона современного мира, не говоря уже, разумеется, о развитых странах, она имела и, имеет достаточно высокий престиж в обществе, ее материальное положение (даже в бедных странах) находится на должном уровне, позволяющем вести достойный образ жизни.

Сегодня в России доля отчислений на науку, образование, здравоохранение, культуру в бюджете катастрофически  уменьшается. Заработная плата научных, научно-педагогических кадров, медицинских  работников, работников культуры все  больше отстает от средней по стране, не обеспечивая прожиточного, а у  отдельных категорий физиологического минимума. А поскольку почти вся  наша интеллигенция «бюджетная», на нее неотвратимо надвигается  обнищание.

Происходит сокращение научных  работников, немало специалистов переходят  в коммерческие структуры (огромную долю в которых составляют торгово-посреднические) и дисквалифицируются. Падает престиж  образования в обществе. Следствием может быть нарушение необходимого воспроизводства социальной структуры  общества.

В аналогичном положении оказался слой высококвалифицированных рабочих, связанных с передовыми технологиями и занятыми прежде всего в сфере  ВПК.

В результате низший класс в российском обществе составляет в настоящее  время примерно 70% населения.

Наблюдается рост высшего класса (по сравнению с высшим классом советского общества). Его составляют несколько  групп. Во-первых, это крупные предприниматели, владельцы капиталов разного  типа (финансового, торгового, промышленного). Во-вторых, это государственные чиновники, имеющие отношение к государственным  материально-финансовым ресурсам, их распределению  и передаче в частные руки, а  также осуществляющие надзор за деятельностью  полугосударственных и частных  предприятий и заведений.

Следует подчеркнуть при этом, что  значительную часть этого слоя в 
России составляют представители бывшей номенклатуры, сохранившие места во властных государственных структурах.

Аппаратчики в основной своей массе  сегодня осознают, что рынок экономически неизбежен, более того, они заинтересованы в появлении рынка. Но речь идет не о рынке «европейском» с безусловной частной собственностью, а о рынке «азиатском» — с усеченно-реформированной частной собственностью, где главное право (право распоряжения) оставалось бы в руках бюрократии.

В-третьих, это руководители государственных  и полугосударственных (АО) предприятий («директорский корпус»), в условиях бесконтрольности как снизу, так  и сверху назначающих себе сверхвысокие оклады, премии и использующих в  своих интересах приватизацию и  акционирование предприятий.

Наконец, это представители криминальных структур, которые тесно переплетаются  с предпринимательскими (или собирают с них «дань»), а также все  более смыкаются с государственными структурами.

Можно выделить еще одну особенность  стратификации российского общества — социальную поляризацию, в основе которой лежит имущественное расслоение, которое продолжает углубляться.

Соотношение заработной платы 10% самых  высокооплачиваемых и 10% самых низкооплачиваемых  россиян составляло в 1992 г. 16:1, а в 1993 г. уже 26:1. Для сравнения: в 1989 г. это соотношение в СССР было 4:1, в США — 6:1, в странах Латинской Америки — 12:1. По официальным данным, 20% самых богатых россиян присваивают 43% совокупных денежных доходов, 20% самых бедных — 7%.