Российская ментальность: сущность и современные черты

1.3 Подходы к исследованию

Не смотря на такие разносторонние смысловые формулировки понятия «ментальность», многие ученые настороженно относятся к его использованию. Можно отметить несколько причин данной боязни, самая главная из которых состоит в том, что присутствует категориальная неоднородность при определении самого термина. В трудах тех, кто попытался предложить свое определение, очень заметны научно-категориальные предрасположенности, в  формулирование дефиниций. Изучая структуру каждого из заявленных подходов, выявим их определенные особенности, по сути своей попытаемся определить социологический взгляд на природу данного феномена.

Наконец-таки, рассмотрим подходы разных наук, в изучении данного понятия. Вопреки проявлявшемуся стремлению к его универсальности, акценты позволяют охарактеризовать специфическое видение изучаемого предмета представителями следующих  направлений3.

Натуралистический подход, научными предпосылками которого послужила как дарвиновская теория, так и стремление зарождающейся психологии доказать, что ум человека не только не обуславливает сам себя, но и не является изначальной способностью индивида, представлен следующими направлениями социал-дарвинизмом и биологическим редукционизмом4. В первом случае имеется в виду установка, согласно которой разумное поведение человека - это всего лишь усовершенствованный механизм ассоциаций и автоматических реакций, присущих животному миру. При этом необходимо помнить, что в природе человека изначально заложен конфликтный принцип, в рамках которого главной движущей силой борьбы против «чужих» объявляется этноцентризм. Речь идет о ситуации, когда каждый народ убежден в том, что именно он занимает самое высокое место как среди современных народов и наций, так и в сравнении со своими предшественниками. Во втором случае суть биологического недопонимания находит свое воплощение в утверждении о том, что именно биологическая наследственность служит основой социального поведения, обуславливая расовую иерархию и, как следствие, неравенство культурных творений соответствующих народов.

  Качества, составляющие особенность конкретного этноса, признаются большинством современных ученых.  Методологический принцип, на котором основаны работы натуралистов, тесно соприкасается с научными разработками, уделяющие внимание на связи культуры и природных факторов (географический детерминизм Л. Гумилева, В. Милова и т.п.), вряд ли оправдано сводить происхождение этих черт исключительно к биологической предрасположенности.

Сторонники философско-исторического подхода трактуют понятие ментальности на уровне метафизических категорий. Признавая универсальность целей общественного развития, немецкий историк культуры Гердер указывал на уникальность, как исторической эпохи, так и каждого отдельно взятого народа. Все исторические памятники, прежде всего, есть выражения духа создавшего их народа. Затронутый национальный  дух в свою очередь во многом определяется внешними географическими, политическими, экономическими факторами5.

В объективном идеализме Гегеля выделяется  три формы духа: «субъективный дух», воплощенный в индивидуальном сознании, «абсолютный дух», которому немецкий мыслитель придает значение мировой субстанции и, наконец, «объективный дух», воплощенный в сознании народа, нации. Проходя в своем развитии следующие ступени, такие как право, мораль, нравственность. Свое высшее воплощение объективный дух реализует посредством государства. Именно в государстве обнаруживается воля абсолютного духа, увязывающая частные и общие интересы через универсальные представления о добре, праве, обязанностях.

Другой подход – психологический, можно считать относительным перекрестием  философско-исторического и натуралистического методов. Его сторонники трактовали, так называемую  «народную душу»,  как проявление объективного духовного состояния человека, включающего в себя: язык, религию, искусство, право, культуру. Однако  позже, немецкий психолог  В. Вундт ограничил рамки названного феномена, видя в народной душе не столько субстанцию, сколько определённый действующий субъект.

В исследовании психологического подхода также следует упомянуть и концепцию представителя аналитической психологии К.Г. Юнга, разработавшего понятие «коллективного бессознательного». В центре юнговской теории лежит понятие архетипа - априорно заданной предрасположенности к восприятию внешнего мира. В архетипах фактически заключен коллективный исторический опыт6. Также К.Г. Юнг считает, что содержания коллективного бессознательного никогда не находились в сознании и, таким образом, никогда не приобретались индивидуально, но обязаны своим существованием исключительно наследственности.

Существенный вклад в понимание  ментальности внес историко- социологический подход, основания которого были заложены Э. Дюркгеймом. Заостряя внимание на мировоззренческих стандартах, выработанных в ходе совместного проживания в условиях определенного природного и социально-исторического контекста, эту значимую в социальных масштабах теоретическую систему Дюркгейм определяет как «коллективное сознание», которое, по сути дела, образует фундамент духовной традиции. Отсюда следует, что коллективное сознание есть духовное отражение специфики общества, совокупности условий его существования. На разных исторических этапах оно может изменяться и даже отходить как бы на второй план, знаменуя доминирование индивидуального сознания, однако в моменты различного рода социальных катаклизмов всеобщность коллективных представлений легко восстанавливается7. Мышление и «коллективные представления»  примитивных народов» оказываются в центре внимания последователя Дюркгейма Л. Леви- Брюля. Именно ему ставят заслугу введение в научный оборот термина «ментальность».

Во второй половине XX в. в центр научных трудов «новой исторической науки» были поставлены воззрения народа, эмоции и мысли обычного человека. Анализируя движущие механизмы их социального поведения, представители французской школа «Анналов» стремились скорее воссоздать миропредставления и умонастроения людей изучаемой им эпохи, нежели построить занавоа некогда ушедший объективный мир. По сути, традиция именно этой школы определяет ментальность фундаментальной категорией, относя ее к области автоматических форм сознания и поведения. Примечательно, что в коллективных ментальностях в первую очередь признавались не биологические, но социальные основания. Видя в них процессы «вторичной перекодировки» картины мира с помощью знаковых систем, Л. Февр и М. Блок первыми показали возможности расшифровки этих семиотических воплощений, в рамках которых «ментальное» балансирует между осознаваемым, очевидно структурированным (религия, идеология, мораль, эстетика и т.п.) и неосознаваемым, запечатленным в коллективной, а отчасти - и в индивидуальной психике людей.

Близкий по своей методологической позиции школе «Анналов» российский ученый А.Я. Гуревич приходит к следующей мысли: изучение субъективной стороны исторического процесса выявляет не только волю, намерения различных общественных субъектов, но и механизмы преобразования их реальных интересов в движущие побудительные мотивы к действию. При этом необязательно мотивы являют собой выражение классовых или иных материальных интересов: сплошь и рядом они оказываются производными от тех идеальных моделей, которые сформированы в сознании народа культурой, религией и всякого рода традициями8.

Помимо затронутых методов, также заслуживает упоминания социолингвистический подход, выработанный «школой семиотики». Ведущий представитель этой школы Ю. Лотман понимал социальную сущность культуры как «сверхиндивидуальный интеллект», органически дополняющий пробелы индивидуального сознания. За объект анализа принималось семиотическое пространство, внутри которого происходят интенсивные процессы духовного обмена и выработка новой информации. В свою очередь, М.М. Бахтин показал перспективность изучения потаенных пластов общественного сознания, тесно связанных с повседневной жизнью людей (например, «карнавальная смеховая культура», характерная для средневековья).

В рамках обозначенного подхода обращает на себя внимание теория языковой относительности, авторы которой - Э. Сепир и Б. Уорф - считают язык главным источником мировосприятия. По мнению Э. Сепира, реальный мир в значительной степени бессознательно строится на основании языковых норм каждой конкретной группы. Причем, события реальности не столько механически описываются, сколько отбираются и интерпретируются. Тем самым, если люди говорят на различных по грамматическому строю языках, то они живут в разных культурных мирах, неодинаково воспринимая действительность.

Также социологический подход,  представленный русским социологом  В.В. Козловским, определяет ментальность, как стереотипное отношение к окружающему миру, обеспечивающее возможность адаптации к внешним условиям и корректирующих выбор альтернатив социального поведения.

Данное определение представляет собой исключительный взгляд на ментальность, так как русский социолог указывает на то, что ментальность связана с особенностями индивидуального и группового мышления. Само мышление, по его мнению, характеризуется такими специфичными, хотя и взаимосвязанными чертами, как набор свойств, качеств, особый тип, способ мыслительной деятельности. Также В.В. Козловский утверждает, что ментальность не является психическим состоянием, а представляет собой социокультурный феномен.

Подытоживая все вышеизложенное, остановимся на следующих моментах. Во-первых, ментальности выражают, прежде всего, внеличностную сторону общественного сознания. Субъектом ментальностей является не индивид, а социум. Они проявляются посредствам  языка (вербальной культуре общества) и языке жестов, в поведении, обычаях, традициях и верованиях. В то же время составным элементом ментальности являются бессознательные структуры, которые обязательно следует принимать во внимание при исследовании обозначенного явления. Во-вторых, своеобразной чертой ментальностей является их открытость, незавершенность, континуальность, диффузная природа. Если идеология, другой очень важный духовный феномен, представляет собой законченную продуманную концептуальную систему, то ментальность занимает  все культурное пространство и общественное сознание. В связи с этим обстоятельством можно предположить, что ментальность может скрывать в себе больший динамический потенциал, чем политическая доктрина, поскольку является более открытой для различного рода факторов. С течением времени развитие общественной динамики существенно отражается на духовных явлениях, что вносит определенные коррективы в научное осмысление ментальности.

Описанные подходы указывают на возможную плодотворность интерпретации инновационного понятия и в социологической терминологии. Обобщая опыт исследователей, можно отметить ряд социологических категорий, рассмотрение которых  позволило выявить специфичность ментальных структур. Прежде всего, это ценностные ориентации и неотрывно связанные с ними социальные установки. Эмоционально затронутая ценностно-установочная система обуславливает специфику рефлексии, следовательно, поведения личности, и в этом качестве может быть воспринята как ядро ментальной тенденции сознания. Во-вторых, социологическое исследование менталитета опирается на глубокое знакомство с социальными стереотипами как типизированным восприятием окружающего мира, максимально адаптированным к деятельности человека. В-третьих, особую важность приобретает анализ социологом культурной среды как самоценного фактора, оказывающего решающее влияние на систему ценностных ориентаций. Отмечая обусловленность менталитета социальным окружением, обратим особое внимание на комплексную характеристику референтных групп индивида. Именно разбор социальной среды способствует обозначению спектра возможных изменений в ценностно-ориентационной направленности граждан.

С помощью категории "ментальность" возможен поиск решения некоторых  проблем в социологии.  Ментальность, будучи социальным свойством, проявляется благодаря отдельным индивидам, на личностном уровне коллективные качества социума. Безусловно, также требуется его эмпирическое доследование, так как  уже сейчас обнаруживаются определенные методологические сложности при употреблении данной категории в эмпирическом исследовании. К примеру, встает вопрос, насколько допустимо  ее использование при анализе различных по объему социальных групп. Следовательно, от «сухой» перспективы  теоретического  исследования, оптимальнее постепенно перейти к анализу ментальности представителей  конкретных социальных групп, используя подход В.В. Козловского, рассматривающий ментальность, как социокультурный феномен.

Глава 2 Ценностная система, как наиважнейший элемент российской ментальности

2.1 Ценности, как основополагающие черты российской ментальности

Составляющие части российской ментальности, складываются не только из явлений, затрагивающие культурные ценности, ограниченные рамками искусства, религии, науки и т.п., но и из аспектов жизнедеятельности общества, социальных групп, конкретного человека. Систему ценностей, которую принимает та или иная группа, можно разделить на три уровня.

Первый уровень - это непосредственно ощущаемые ценности, т.е. некие первичные блага, возможность достижения которых в данной социальной общности воспринимается как нечто самоочевидное. Человек, воспитывающийся в социальной среде, которая ставит  материальные ценности превыше всех, изначально ориентирован на то, что этакая возможность есть устойчивое условие его нормального существования, а лишение этой возможности, безусловно, нарушает его свободу и является, по его твердому убеждению, глубоко несправедливым. На данном уровне ценности рассматриваются как блага9.

Ко второму уровню можно отнести ценности, которые не ощущаются непосредственно (свобода, справедливость и др.). На этом уровне существенна ценностная рефлексия. К примеру, справедливость не означает равенства в получении ресурсов, а подразумевает, что получаемые блага зависят не от личных отношений к нему распределяющих, а лишь от статуса, который приписывает ему принцип по объективным показателям. Тот или иной слой разделенного общества по-своему представляет и ощущает как свободу, так и справедливость.

Третий уровень - этические ценности, когда поведение человека и социальной общности может быть не только ориентированным (направленным на достижение непосредственно рефлексивных притягательных целей), но и ценностно ориентированным - соотнесенным с высшими ценностями: «служение обществу во славу его». В конечном счете, такое поведение наиболее дальновидно, дабы не создает источников напряжения, чреватых разрушением тех социальных структур, которые обеспечивают получение благ первых двух уровней. Здесь контролирующим началом выступают разум, мудрость, совесть.