Основания групповой дифференциации общества

Ситуация в  других видах производства была иной. Возьмем, к примеру, науку. Долгое время  она была как бы «личным делом  любознательных граждан», служивших  Истине, а не Пользе, неспособных, во всяком случае, приносить многомиллионные  доходы. Поэтому средства научного труда не становились «яблоком раздора» между людьми, да и не могли стать им физически в силу своей общедоступности (вспомним, что Галилей за неимением секундомера использовал для измерений времени такой доступный «прибор», как собственное сердце, ориентируясь на свой пульс). В результате классообразующие отношения собственности на средства труда не проникали «внутрь» научной деятельности, не могли существенно влиять на поведение людей, занятых ею.

Такое положение  изменилось лишь в XX веке, когда ученые, с одной стороны, оказались способны создавать дорогостоящую продукцию, имеющую высокую коммерческую ценность, а с другой стороны — стали  нуждаться в столь же дорогостоящей  технике, немедленно ставшей объектом производственно-экономических отношений. То же самое произошло в системе  образования, здравоохранения, спорта, некоторых видах искусства и  в других сферах деятельности, которые  ранее были свободны от жесткого экономического прессинга. В результате возникла система  социальной дифференциации, в которой  экономический статус и функции  киномагната Голливуда, владельца  частного университета, больницы, исследовательской  корпорации и хоккейной команды  ничем не отличаются от статуса и  функций «традиционных» капиталистов, производящих, к примеру, промышленное оборудование и реализующих его  по всем законам рыночной экономики. Аналогичным образом социальный статус ученого, педагога, врача или  профессионального спортсмена, продающих  свою рабочую силу владельцам соответствующих  средств труда, ничем не отличается от статуса промышленных рабочих.

Таким образом, классы как производственно-экономические  группы людей никуда не исчезают из современной истории. Сохраняется  и «рабочий класс», который —  взамен уходящего отряда промышленных рабочих — вбирает в себя работников духовного производства, образования, сферы услуг и пр., продающих  свою рабочую силу капиталистам. Никого не удивляет тот факт, что спортсмены или педагоги создают свои профессиональные союзы, которые заключают трудовые договоры с работодателями и требуют  их соблюдения.

Более того, отношения  классов, влияющие на распределение  дефицитных жизненных средств, объем  которых все еще отстает от потребности в них, сохраняют  свою потенциальную конфликтности, которая проявляет себя всякий раз, когда нужно согласовать рационализацию производства с сохранением уровня занятости и заработной платы  работников. Ни локауты, ни забастовки все еще не исчезли в современной  истории, несмотря на небезуспешные  попытки «гармонизировать» экономику  с помощью доктрины «человеческих  отношения», создающей «семейный  дух», корпоративную этику на малых  и больших предприятиях. Никого не удивляют ныне забастовки недовольных  условиями найма профессоров, музыкантов и даже полицейских, продающих свою рабочую силу такому коллективному  собственнику, как государство, и  выступающих в качестве своеобразного  «отряда» современного рабочего класса. Недаром западная социология еще  несколько десятилетий назад  пришла к необходимости существенно  дополнить господствовавшую в ней  структурно-функциональную доктрину, которая исходила из моделей сбалансированного  «социального равновесия», различными версиями так называемой «конфликтологии», представители которой (Л. Козер, Р. Дарендорф и др.) акцентировали  свое внимание на противоречиях между  влиятельными социальными группами, способными нарушать это равновесие.

Но означает ли сказанное, что в современной  истории сохраняются все те функциональные характеристики классов — парадигмы  их антагонистического противостояния, на которых настаивал Маркс и  его последователи? Для освещения  этой проблемы мы должны будем перейти  от анализа структурного членения общества к анализу всеобщих законов его  функционирования.

Пока же, завершая тему компонентной организации социальной системы, отметим, что общественное разделение труда и экономическое  распределение собственности не являются единственными основаниями  групповой дифференциации обществ. К числу таких оснований необходимо отнести важнейший феномен культуры.

Культурная  дифференциация социальных групп.

Хорошо известно, что феномен культуры по-разному  трактуется социальными философами и социологами, число различных  определений этого явления превышает  несколько сот. Пытаясь систематизировать  это многообразие, мы считаем необходимым  различать два основных подхода  к определению культуры, которые  можно было бы назвать атрибутивным и структурным.

В первом случае культура понимается как интегральное свойство или состояние человеческой деятельности, отличное от ее частей. Одни исследователи ассоциируют это  свойство с деятельностью вообще, связывая с ним ее отличные от досоциальных форм активности. Так, культура может  трактоваться, к примеру, как свойство артефактности или создавать  явления, отсутствующие в нерукотворной  природе. В других случаях культура рассматривается не как универсальное  свойство, а как историческое состояние  конкретных форм деятельности (и осуществляющих их обществ), позволяющее отличать их друг от друга. К примеру, культура может  ассоциироваться с ориентацией  деятельности на рефлексивное отношение  к миру или более конкретные ценности (скажем, религиозного или светского  гуманизма) и рассматриваться как  историческое завоевание человечества, возникающее на определенном этапе  его развития и отличающее общества культурные от обществ «некультурных» или «докультурных».

Другой подход понимает культуру как некоторую  часть, внутреннюю структурную компоненту общества, ассоциируя ее с самыми различными явлениями и процессами. В простейшем случае она характеризуется как  совокупность «материальных и духовных»  продуктов человеческой деятельности, имеющих «музейное» значение и иллюстрирующих технические, художественные и прочие достижения человечества на трудном  пути его развития. Иной подход понимает культуру как совокупность «высших» ценностей, которые определяют и  выражают конечные цели человеческого  существования в истории (Добро, Истина, Красота, Справедливость и др.) и отличны от операциональных  «ценностей как средств» или средств  практической адаптации, характеризующих  уже не культуру, а цивилизацию.

Наконец, весьма распространенное понимание рассматривает  культуру как совокупность определенных форм деятельности людей — прежде всего их духовной деятельности. Подобно  тому как экономику отождествляют  с материальным производством, культуру понимают как художественную или  религиозную деятельность людей.

Наш собственный  подход к культуре, как уже отмечалось выше, связан с ее пониманием как  системы устойчивых воспроизводимых  субординационных и координационных  связей между символическими программами  поведения людей — объектированными в знаковых системах и в живых  человеческих сознаниях в качестве норм морали, права, философских мировоззрений, эстетических пристрастий, религиозных  верований, доминирующих в том или  ином человеческом коллективе. Заметим, что культура представляет собой  не набор отдельных духовных ценностей, а отношение логической, ценностной и стилевой зависимости, возникающее  как внутри отдельных форм общественного  сознания, так и между ними, интегрируя их в целостное миропонимание  и мироощущение отдельных социальных групп и целостных обществ.

О типологической роли культуры, позволяющей нам устанавливать  социокультурную индивидуальность стран и народов, интегрированных  в цивилизационные сообщества, мы поговорим ниже. Пока же отметим, что  внутри отдельных человеческих обществ  их члены дифференцируются в зависимости  от усвоенных и освоенных ими  моделей культуры, созвучных их потребностям, разделяясь на верующих и атеистов, поклонников искусства и равнодушных  к нему, сторонников и противников  коммунизма, женского равноправия и  т.п. Было бы глубокой ошибкой рассматривать  такую культурологическую парадигму  в типологии групп как несамостоятельное  «отражение» в сознании людей  реальных практических оснований типологии  — профессиональных или экономических. Чтобы убедиться в этом, мы должны перейти от анализа законов строения человеческого общества к рассмотрению некоторых механизмов его функционирования и развития.