Основания групповой дифференциации общества

Дело в том, что в основе классового деления  людей лежат не просто имущественные  отношения по поводу распределения  предметного богатства вообще, а  производственно-экономические отношения, возникающие в связи с распределением орудий и предметов общественно  необходимого труда. Соответственно, классы возникают тогда, когда технологический  процесс и разделение труда порождают  особые производственные функции, условием осуществления которых является не только профессиональная компетентность, но и наличие частной собственности  на средства производства (в ее парцеллярной, групповой или общеклассовой  формах).

Так, буржуазия  возникает в ответ на потребность  крупномасштабного товарного производства в собственнике «нового типа»  — способном организовывать производственный процесс, непосредственно управлять  им, осуществлять совмещенные функции  «хозяина-прораба» (в отличие от феодала, который брал на себя контроль главным образом внешних условий  сельскохозяйственного производства). Соответственно, возникновение пролетариата явилось ответом на потребность  мануфактурного производства в людях, способных работать в городе по найму, условием чего было отсутствие у работника  собственных средств производства (с этим связана практика насильственного  лишения крестьян земли — так  называемого «огораживания»).

Итак, владение (или невладение) объектами собственности  соединяется у классов с определенными  функциями в организации общественной жизни людей. Так, феодалом является лишь тот владелец земли, собственность  которого обусловлена особым набором  функциональных обязанностей, как по отношению к зависящим от него крестьянам, так и по отношению  к своему сеньору, на службе которого он состоит в качестве вассала. Собственность, оторванная от этих функций, не является феодальной, равно как не являются феодальными функции, оторванные от данного типа собственности (так, губернатор на службе правительства, исполняющий  обязанности, во многом совпадающие  с обязанностями феодального  властелина, уже не может считаться  таковым).

Точно так же капиталистом может считаться не всякий богатый индивид, а лишь человек, использующий свое богатство вполне определенным способом — участвующий  личным трудом и (или) капиталом в  организации общественного производства товаров на предприятиях, использующих наемную рабочую силу. Соответственно, представителем рабочего класса является не каждый «проклятьем заклейменный»  бедняк, а лишь человек, продающий  свою рабочую силу владельцу средств  производства. Отличие подобного  работника-токаря от другого работника-слесаря  целиком укладывается в систему  профессионального разделения труда, чего нельзя сказать об их совместном отличии от капиталиста, имеющем  одновременно и профессиональный, и  экономический характер.

Таким образом, место в системе распределения  общественного богатства связано  у представителей класса с особой ролью в процессе общественного  воспроизводства, и наоборот — роль в этом процессе обусловлена наличием необходимых объектов собственности. Происходящее в истории разъединение двух необходимых признаков —  отношения к собственности и  полезной производственной роли —  является верным свидетелем «болезни»  класса, его приближающейся «кончины»  — вместе с тем способом производства, который породил данное классовое  деление. (Руководствуясь такой логикой, Маркс считал доказательством «загнивания» и ближайшего краха капитализма абсолютизированную им тенденцию к «паразитическому перерождению» буржуазии, «передоверяющей» свою роль в организации производства наемным управляющим, но сохраняющей при этом капиталистическую собственность, статус буржуа-рантье.)44.

Важно подчеркнуть, что над «базисными» профессиональными  и экономическими признаками класса, по убеждению Маркса, надстраивается множество производных признаков, характеризующих классы как «многоосновные» (по терминологии П.А. Сорокина) группы, различие которых не ограничивается областью разделения труда и распределения  собственности, Так, из факта наличия  или отсутствия собственности на средства производства и связанного с ними места в общественном разделении труда Маркс выводит фундаментальный  для своей теории принцип тотального неравенства классов. Последнее  проявляется:

• в неравном социальном статусе классов, который  связан со способами индивидуального  самовоспроизводства его представителей, определяющими «качество» их жизни, способность одних наслаждаться жизненными благами за счет эксплуатации других;

• в неравенстве  их властных статусов, неодинаковом влиянии  на механизмы общественного управления, которое связано с неравенством прав и обязанностей, господствующим или подчиненным положением в  обществе;

• в неодинаковой «соционормативной культуре» классов, различии мироощущения и миропонимания  его представителей, шаблонов и стереотипов  жизненного поведения, порожденных  особенностями их «общественного бытия» и воздействующих на него в порядке  обратной связи45.

Давая оценку Марксовому пониманию классов, мы должны развести два аспекта проблемы: структурный, связанный с констатацией наличия  классов в истории, и функционально-динамический, при котором они рассматриваются  как основные и главные группы общества, заполняющие собой практически  все пространство общественной жизни  и определяющие своими столкновениями весь ход общественного развития.

О проблемах, связанных  с ролью классов в человеческой истории, мы поговорим ниже. Пока же, ограничиваясь структурным аспектом проблемы, мы не можем всерьез принять  воззрения ученых, считающих социальные классы «измышлением» К. Маркса и  его сторонников.

Как правило, у  большинства современных теоретиков не вызывает сомнения факт существования  классов в истории европейской  цивилизации. Ни один серьезный ученый не отрицал и не отрицает существенных различий в образе жизни рабов  и рабовладельцев, зависимых крестьян и лендлордов, которые следовали  из разного положения в системе  общественного разделения труда, их различного отношения к собственности  на землю и прочие средства производства. Спор в данном случае может идти лишь о механизмах и формах классообразования  — о том, скажем, в какой мере ролевые и статусные характеристики рабов являются закономерным порождением  общественного разделения труда; о  том, является ли власть, принадлежащая  правящим классам докапиталистических  обществ, следствием их собственности  на предметные средства труда или, напротив, приобретенное ими богатство  есть результат их привилегированного статуса в системе отношений  властвования; о том, в какой мере классовое деление на объективные  статусно-ролевые группы совпадает с делением общества на сословия или группы людей с юридически регламентированным перечнем прав и обязанностей и т.д.

Некоторые (по существу терминологические) сложности вызывает вопрос о существовании классовых  структур за пределами Европы, в  обществах, основанных на так называемом «азиатском способе производства», или политарных обществах, в которых  практически отсутствует институт парцеллярной частной собственности  на решающее средство производства —  землю (во всяком случае, такая собственность  не является основным источником существования  для высших слоев общества и для  общинного крестьянства). Мы солидарны  с мнением ученых, полагающих, что  проблема теряет свою остроту, если предположить существование групповых форм частной  собственности, а «частность» последней  связать не с арифметическим числом владельцев, а со способом ее использования  в обществе, в котором существует рабочая сила, в той или иной мере отчужденная от необходимых  средств производства. Оспаривать существование  групповой частной собственности  могут лишь те специалисты, которые  полагают, что частный собственник, использующий — добровольно или  принудительно — чужую рабочую  силу, перестает быть таковым, если находит себе компаньона, совладельца  средств труда.

Эти и подобные вопросы мы постараемся рассмотреть  в последней части нашей работы, которая будет представлять собой  введение, не в социальную философию, а в философию истории. Пока же отметим, что сомнения в существовании  классовой дифференциации как правило, не распространяются на индустриальный капитализм (который некоторые ученые считают единственной в истории  человечества «общественно-экономической  формацией» и где существуют и  доминируют такие экономические  группы, как классы)46.

Подавляющее большинство  социально-философских и социологических  авторитетов солидарно с мнением  Э. Дюркгейма, полагавшего, что не только классовые различия, но и классовые  противоречия в этом обществе —  реальный социологический факт, «правомерный и необходимый», вызванный тем, что  «предприниматели и рабочие по отношению  друг к другу находятся в том  же положении, что и самостоятельные, но не равные по силе государства47». История XIX и XX веков показывает, что каждое из этих «государств» имело свои собственные  интересы, не только не забывая их, но и впадая сплошь и рядом в выраженный классовый эгоизм, стремясь охватить как можно большую часть совместно  произведенного «пирога» национальной экономики.

Но сохраняются  ли классы в современной нам истории  постиндустриальных обществ с их тенденцией к социокультурной интеграции различных общественных групп (когда  рабочие и предприниматели живут  в домах разной стоимости, но сопоставимого  комфорта, ездят в автомобилях  сопоставимого класса, болеют за одну и туже бейсбольную команду, читают одни и те же газеты, смотрят одни и те же телепередачи и т.д. и т.п.).

Отвечая  на этот вопрос,  многие исследователи  полагают,  что общества, основанные на информационных технологиях, свободны не только от классовых антагонизмов, но и от самого наличия «классов» в Марксовом понимании этого термина. Подобные идеи развивают, в частности, сторонники так называемой «теории депролетаризации», убежденные в том, что бинарное деление общества на «капиталистов и пролетариев» давно преодолено западной цивилизацией.

В самом деле, Марксов пролетариат, который должен был стать «могильщиком» капитализма, исчез из истории, не исполнив этого  предначертания. Прогрессирующая автоматизация  материального производства, передача исполнительских функций от человека к машине «убила» пролетариат  технологически, в то время как  постоянная «дисперсия» собственности, акционирование производства, рост числа  собственников добили его экономически. В результате современное западное общество превратилось в общество «народного капитализма», в котором все еще  сохраняется имущественное неравенство, стратификация доходов, уже не связанные, однако, с принципиальными производственно-экономическими различиями, порождавшими классы.

Хотя подобные утверждения основываются на реальных тенденциях истории, мы все же не можем  принять их полностью. Прежде всего  реальный факт акционирования производства, ведущий к тому, что работники  наемного труда становятся владельцами  доли собственности на средства производства, отнюдь не превращает их в капиталистов — так же, как держатель вклада в сберегательной кассе, получающий годовые проценты на свой вклад, не превращается в банкира. Конечно, акции  в руках рабочего являются для  него реальным дополнительным источником дохода, однако они не освобождают  его от экономической необходимости  продавать свой труд владельцам средств  производства, не становятся главным, основным источником средств к существованию, по которому только и может быть определена социальная принадлежность человека.

С другой стороны, прогрессирующее количественное уменьшение «промышленного пролетариата», т.е. лиц, работающих по найму а сфере материального  производства и занятых по преимуществу «физическим трудом», непосредственно  создающим необходимые вещи, отнюдь не означает исчезновения социально-экономического класса людей, лишенного собственности  на средства производства и живущего продажей своей рабочей силы.

Обсуждая эти  проблемы, социальная теория должна ответить на весьма важный вопрос: если мы связываем  классовый статус субъекта с его  отношением к средствам общественного  производства, то о средствах какого производства идет речь? Сам Маркс  и многие его последователи выводили социально-экономический, классовый  статус людей главным образом  и прежде всего из их отношения  к средствам материального производства. В силу этой причины марксистская традиция в социологии, как правило, выводила лиц, не занятых непосредственно  в материальном производстве, за пределы  классового членения общества, рассматривая, к примеру, лиц духовного труда, «интеллигенцию», занятую производством  духовных значений, в качестве некоторой  межклассовой «прослойки».

Такой подход, конечно  же, не был результатом простого недомыслия или только политического  расчета, заставлявшего марксистов числить по разряду «рабочего  класса» лишь тех людей, на лояльность которых в революционной борьбе с буржуазией они могли рассчитывать. Не будем забывать, что во времена  Маркса производственно-экономические  отношения частной собственности, существенно влиявшие на поведение  людей, были ограничены главным образом  средствами материального производства, которые в силу своей дефицитности и несомненной «коммерческой  значимости» всегда были вожделенным  объектом частнособственнического  присвоения и использования.