Феномен коррупции: некоторые исследовательские подходы

Автор часто  цитируемой по этому вопросу статьи Н. Лефф считал, что коррупция в  форме взяток позволяет преодолеть многочисленные жесткие правила, устанавливаемые  властями развивающихся стран. И  хотя взятка идет в карман чиновнику, а не государству (в чем ее негативная сторона), эффективность распределения  ресурсов при этом повышается [22, p. 8–14]. 

Споры вокруг характера  воздействия коррупции на экономику  продолжаются. Нередко сторонники положительного воздействия ссылаются на опыт стран  Юго-Восточной Азии в период с 1965 г., демонстрировавших значительный рост и одновременно высокий уровень  коррупции. Однако экономический рост являлся результатом целого набора факторов, и влияние коррупции  в данном случае неясно. Можно предположить, что главное — насколько экономика  эффективна изначально. Если изначально она не эффективна, то коррупция  может стимулировать более эффективное  поведение и рост. В случае же, если экономика достаточно эффективна, то коррупция может внести искажения  в ориентиры роста, что, в свою очередь, негативно скажется на экономике [32, p. 139]. 

Если для отдельного субъекта (клиента) возможно достижение определенных целей при использовании  коррупции как инструмента в  конкурентной борьбе, то с позиции  страны в целом коррупция означает ограничение конкуренции, недобор  налогов, рост теневого сектора экономики  и сокращение инвестиций. Наконец, нельзя не упомянуть и то, что коррупция  усугубляет неуверенность и неопределенность экономической среды (что и без  ее влияния является проблемой стран, осуществляющих реформы), поскольку  имеет место кумулятивный эффект искажения ориентиров экономического роста, создаваемого множеством отдельных  коррупционных сделок. 

При оценке коррупции  необходимо иметь в виду особенности  правящего режима. Речь идет о степени  политической централизации и демократической  прозрачности, а также характере  его взаимодействия с институциональными структурами, через которые осуществляется политический контроль и влияние. Страны, осуществляющие модернизационные реформы, в которых деятельность представительных институтов, могущих призвать к ответственности  правительство, слаба или вовсе  отсутствует, создают большие возможности  для коррупции ввиду того, что  в них нет политических механизмов, посредством которых может быть смещено правительство, потакающее коррупции или непосредственно в ней замешанное [32, p. 125]. Опасность коррупции коренится в политическом влиянии, которое могут оказывать политики и правительственные чиновники на бюрократические институты, судебную и правоохранительную систему. Когда нет ясных правил, ограничивающих влияние политиков на бюрократические институты, а также недостаточно разделение власти между правящим режимом и судебной системой, коррупция имеет все шансы значительно возрасти. Развивающееся гражданское общество и СМИ способны играть мониторинговую роль в отношении коррупции. Однако их возможности существенно ограничены в условиях автократических режимов, а при совпадении интересов политического и судебного истеблишмента гражданское общество и СМИ могут оказаться теми немногими каналами, посредством которых можно как-то уменьшить коррупцию [Ibid., p. 121]. В то же время, необходимо отметить, что нередко скандалы, связанные с коррупцией, являются результатом раздувания в СМИ “жареных фактов”. 

Весьма важную роль в ограничении негативного  влияния коррупции на общество имеет  степень ее организованности и предсказуемость. Сотрудничество бюрократических структур (и политиков) в установлении размеров взяток и выполнении обязательств коррупционерами  могут существенно ослабить ее отрицательное  воздействие. В качестве примера  сотрудничества во взяточничестве иногда приводят СССР, где различные бюрократии кооперировались в определении  размера взяток, а КГБ отслеживал возможные отклонения [36, p. 610–612]. 

Наконец, коррупция, а точнее, возможность получения  больших взяток, может служить  серьезным стимулом к завоеванию или удержанию политической власти и влияния как для правящих элитных групп, так и для оппозиции. А потому она может служить  фактором обострения отношений между  элитными группами и вести к политической дестабилизации. Установление власти, мотивированной желанием сохранения привилегий и получения коррупционных платежей, искажает приоритеты экономической  и социальной политики, когда провозглашаемые  цели и стратегии развития лишь в  малой степени отвечают интересам  страны. 

Уже говорилось, что не существует однозначного взгляда, единой оценки коррупции. Ранее мы отмечали, что интерес в обществе к проблеме коррупции связан с проведением  реформ. Большинство упоминавшихся  исследователей считают коррупцию  источником дезорганизации, общественной “патологией”. В то же время лишь немногие обращают внимание на динамику данного социального феномена, учитывают, как коррупция становится проблемой  в глазах общества. 

Г. Блумер утверждал, что социальные проблемы суть продукты процесса коллективного определения, а не набор каких-то объективных  социальных условий [42, p. 298–306]. На самом  деле, многое указывает на то, что  проблема коррупции — это вопрос интерпретации, восприятия реальности. Социологическому узнаванию и признанию  явления в качестве социальной проблемы предшествует ее обозначение как  таковой со стороны общества (общественного  мнения). 

Возможно, новый  взгляд на коррупцию связан с концепцией социального конструирования реальности П. Бергера и Т. Лукмана, которые  утверждают, что хотя реальность социально  определена, само ее определение воплощается  в конкретных индивидах и группах, которые творят это определение [43].  

С. Чибнелл и  П. Саундерс, применив этот подход к  анализу коррупции, идентифицировали ее скорее как классификацию поведения, достигнутого в результате переговоров, нежели качество, внутренне присущее определенному типу поведения. Они продемонстрировали, как интерпретация одного и того же действия может изменяться в зависимости от специфики социального контекста и запаса знаний [44]. 

Исследователи социальных проблем располагаются  в континууме от “разоблачителей  обмана” до чистых конструктивистов. Дж. Бест описывает также подход так называемых “контекстуальных конструктивистов”, которые считают, что знание социальных условий может быть использовано не только для того, чтобы объяснить  возникновение определенных требований и привлечь внимание к каким-то явлениям, но также для того, чтобы объяснить, почему они притягивают это внимание или даже принимают форму публичной  политики [45]. В таком ключе В. Паваралой  осуществлено исследование коррупции  в Индии. Он, в частности, отмечает, что коррупция в Индии выступает  полем выяснения отношений элитных  групп. Это не столько обсуждение самой коррупции, ее сути и т.д., сколько  споры и конфликты вокруг экономических, политических и социальных структур, которые различные элитные группы ведут между собой [46, p. 26].  

Обвинения в  коррупции обычно исходят от групп, стремящихся к реформам. В развивающихся  странах эти элиты представляют коррупцию как неотъемлемую характеристику прежних политических режимов и  общественных систем, которые они  стремятся если не разрушить, то, по крайней мере, модернизировать. Таким  образом, у этих групп существует прямой интерес в дискредитации  прежних режимов при помощи обвинений  в коррупции. 

Поскольку чаще коррупция все же осуждается обществом, обвинения в коррупции служат весьма действенным инструментом манипуляции  общественным мнением и инструментом политической борьбы. Довольно откровенные  действия российских политиков дают этому прекрасные подтверждения. “Чемоданы  компромата” Руцкого, обвинения  президента Ельцина и его окружения  со стороны оппозиционных групп, взаимные обвинения олигархов, заполнившие  СМИ, и т.д. 

Сказанное, конечно, не означает, что такого рода обвинения, по определению, ложны. Более того, правящие элиты, как правило, вовлечены в  коррупцию вследствие поиска возможностей, способов расширения потока благ, притекающих  по официальным каналам [47]. Как указывала  Е. Этциони-Халеви, элиты — это  те, кто охраняет демократию, но они  также являются теми, кто при определенных обстоятельствах увеличивает свою силу посредством коррупции правил и процедур демократии [48]. 

Наконец, напомним, что коррупция также является инструментом, способным обеспечить вертикальную мобильность тем социальным группам, точнее, их представителям, для  которых закрыты иные возможности. Если ранее мы говорили, ссылаясь на Мертона, о значении этого канала для этнических групп, то теперь к  этому необходимо добавить преступные сообщества. Российская избирательная  кампания 1999 г. дает тому немало иллюстраций. 

В заключение предостережем  исследователей от алармистского или  публицистичного отношения к  проблеме коррупции в России. Мы разделяем сомнения, высказанные  авторами опубликованного в 1998 г. доклада  о коррупции в России, относительно пресловутой обреченности страны на повальное воровство и коррупцию [49]. Возможно, действительно новым  в этом феномене является эксплуатация этого явления, скандалы вокруг коррупции  и их политическое использование [6, p. 360; 50].

Литература 

1. Gorta A. Minimizing corruption: Applying Lessons from the Crime Prevention Literature // Crime, Law and Social Change. 1998. Vol. 30. № 1.  

2. McKitrick E. The Study of Corruption // Sociology and History: Methods / Ed. by S.M. Lipset and R. Hofstadter. N. Y.; L.; Basic Books, Inc., Publishers, 1968.  

3. Шабалин В.А.  Политика и преступность // Государство  и право. 1994. № 4. 

4. Wewer G. Politische Korruption // Politic-Lexicon. / Hsrg. von E. Holtmann unter Mitarbeit von Heinz Ulrich Brinkmann und Heinrich Pehle. Zweite, uberarbeitete und erweiterte Auflage. Mьnchen; Wein: R. Oldenbourg Verlag, 1994. 

5. Астафьев Л.В.  К вопросу о понятии коррупции  // Коррупция в России: Состояние  и проблемы: Материалы научно-практической  конференции (26–27 марта 1996 г.). М.: Москов. ин-т МВД РФ, 1996. 

6. Meny Y. Corruption “fin de siиcle”: Changement, crise et transformation des valeurs // Revue internationale des sciences sociales. 1996. № 149 (September). 

7. Heidenheimer A., Johnston M., Levine V. (dir. publ.). Political Corruption: A Handbook. New Brunswick: Transaction Publishers, 1989.  

8. Ожиганов Э.Н.  Понятие и структура коррупции  // Социология власти: Информационно-аналитический  бюллетень. № 1: Социальные права  российских граждан и их реализация. М.: Изд-во РАГС, 1999. 

9. Катаев Н.А., Сердюк Л.В. Коррупция (уголовно-правовой  и криминологический аспект): Учебное  пособие. Уфа: ВЭГУ и УВШ  МВД РФ, 1995. 

10. Основы борьбы  с организованной преступностью  / Под ред. В.С. Овчинского, В.Е.  Эминова, Н.П. Яблокова. М.: “ИНФРА-М”, 1996. 

11. Johnston M. Political Corruption and Public Policy in America. Monterey, CA: Brooks / Cole Publishing Co, 1982. 

12. Кузьминов  Я. Говорим — власть, подразумеваем  — коррупция // Московские новости. 1999. № 45. 23–29 нояб. 

13. Берлин П.  Русское взяточничество как социально-историческое  явление // Современный мир. 1910. №  8. 

14. Wettwer B. Nuetzliche Ausgaben // Wirtschaftswoche. 1996. № 23. 

15. Merton R. Social Theory and Social Structure. Glencoe: Ill., 1949.  

16. Вебер М.  Политика как призвание и профессия  // Вебер М. Избранные произведения. М.: “Прогресс”, 1990.  

17. Киселев И.Ю.  Политическая элита: Ее сущность  и психология (по материалам исследований  американских ученых). Ярославль:  Яросл. гос. ун-т, 1995. 

18. Friedrich C.J. The Pathology of Politics: Violence, Betrayal, Corruption, Secrecy, and Propaganda. N. Y.: Harper & Row, 1972. 

19. Simon D., Eitzen D. Elite Deviance. 3rd ed. Boston etc.: Allyn and Bacon, 1990. 

20. Abueva J.V. The Contribution of Nepotism, Spoils and Graft to Political Development // East-West Center Review. 1966. № 3. 

21. Bayley D.H. The Effects of Corruption in a Developing Nation // Western Political Quarterly. 1966. Vol. 19. № 4. 

22. Leff N.H. Economic Development through Bureaucratic Corruption // American Behavioral Scientist. 1964. Vol. 8. № 3.  

23. Leyes C. What is the Problem About Corruption? // Journal of Modern African Studies. 1965. Vol. 3. № 26.  

24. Rose-Ackerman S. Corruption: A Study in Political Economy. N. Y.: Academic Press, 1978. 

25. Олсон М.  Возвышение и упадок народов:  Экономический рост, стагфляция, социальный  склероз. Новосибирск: ЭКОР, 1998.  

26. Голосенко  И.А. Феномен “русской взятки”:  Очерк истории отечественной  социологии чиновничества // Журнал  социологии и социальной антропологии. 1999. Т. II. № 3.  

27. Радаев В.В.  Формирование новых российских  рынков: Трансакционные издержки, формы  контроля и деловая этика. М.: Центр полит. технологий, 1998.  

28. Афанасьев  М.Н. Клиентелизм и российская  государственность. М.: Центр конституционных  исследований Москов. Обществ. науч. фонда, 1997. 

29. Пантин И.К.  Проблема самоопределения России: Историческое измерение // Вопросы  философии. 1999. № 10.  

30. Павленко С.  Элемент демократии или закулисные  сделки? // Pro et Contra. 1999. Т. 4. № 1.  

31. Шанин Т.  Умом Россию понимать надо: Тезис  о трехъединстве России // Куда  идет Россия?... Кризис институциональных  систем: Век, десятилетие, год. / Под  общ. ред. Т.И. Заславской. М.: Логос, 1999.  

32. Goudie A.W., Stasavage D. A Framework for the Analysis of Corruption // Crime, Law & Social Change. 1998. Vol. 29. № 2–3.  

33. Социально-экономические  аспекты коррупции: Проблемно-тематический  сборник. М.: ИНИОН РАН, 1998.  

34. Шабанова М.  “Неправовая свобода” и социальная  адаптация // Свободная мысль. 1999. № 11.  

35. Косалс Л.  Между хаосом и социальным  порядком // Pro et Contra. 1999. Т. 4. № 1.  

36. Shleifer A., Vishny R.W. Corruption // The Quarterly Journal of Economics. 1993. Vol. 107. №  3 (August).