Агрессия как явление

Таким образом, можно констатировать, что агрессия стала частью человеческого действа, которое как «острая приправа» неизменно должно быть в политике, экономике, бизнесе, культуре и личной жизни. Это «норма», с которой нам всем приходится считаться при позиционировании собственного «Я». Словом, агрессия из факта биологического (врожденного) в большей мере стала социальным (приобретенным) явлением. Видимо, правы те авторы, которые полагают, что агрессия - прежде всего продукт научения. А врожденная предрасположенность может лишь ускорять усвоение уроков агрессии и способствовать соответствующей социализации.

ПРИМЕЧАНИЯ

Данное понятие введено нами согласно интегральному подходу к исследованию агрессии.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Ролло Мэй. Сила и невинность. М.: Изд-во «Смысл». 2001. 319 с.
2. Фрейд 3. Психоанализ. Религия. Культура. М.: Ренессанс, 1992. 292 с.
3. Фрейд 3. «Я» и «Оно». Кн. 1. Тбилиси: Мерани, 1991. 397 с.
4. Конрад Лоренц. Оборотная сторона зеркала. М.: Республика, 1998. 493 с.
5. Леонард Берковиц. Агрессия Причины, последствия и контроль. СПб.: «Прайм-Еврознак», «Издательский дом Нева», М «ОЛМА-ПРЕСС», 2001. 510 с.
6. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М.: Издательство АСТ-ЛТД, 1998. 670 с.
7. Бандура А. Теория социального научения. СПб.: Евразия. 2000. 320 с.
8. Сорокин П. Главные тенденции нашего времени. М, 1993. 351 с.
9. Мишель Монтень. Опыты. Книга вторая М.: «Teppa-terra», 1991. 715 с.

10. Теодюль Рибо. Болезни личности. Минск. Хорвест, 2002. 574 с.
11. Жиль Липовецки. Эра пустоты. Эссе о современном индивидуализме. Санкт-Петербург, 2001. 331 с.
12. Фредерик Перлз. Эго, голод и агрессия. М.: Изд-во «Смысл», 2000. 358 с.
13. Роберт Бэрон, Дебора Ричардсон. Агрессия. СПб.: Питер, 1997. 330 с.
14. Мэтью Мак-Кей, Питер Роджерс. Юдис Мак-Кей. Укрощение гнева. СПб.: Питер, 1997.
15. Касумов Т.К. Психология агрессии. В кн. Актуальные вопросы экономики, информатики и права. Часть 3. М., 2000. 117 с.
16. Барбара Крэхи. Социальная психология агрессии. М., СПб., 2003. 333 с.
17. Холлигер В. Человек и агрессия. М., 1975.
18. Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности. СПб., 1997. 606 с.
19. Кант. Антропология с прагматической точки зрения. СПб.: «Наука», 1999. 471 с.
20. Платон. Т. 3. М.: Изд-во «Мысль», 1994. 655 с.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

ПРИМЕЧАНИЕ

«Удовольствие - это становление и никакого бытия у него нет» - говорит Сократ в диалоге Платона «Филеб». И далее, что очень важно для понимания удовольствия в контексте агрессии... «Стремящейся к (удовольствию) избирает, следовательно, разрушение и становление, а не ту третью жизнь, в которой нет ни радости, ни печали, а только разумение, сколь возможно чистейшее». (Платон. Собрание сочинений. Т. 3, изд. «Мысль». М., 1994. С. 63).

3 У Платона «Страдание и удовольствие смешаны друг с другом». См.: Платон. Собрание сочинений. 
Т. 3, изд. «Мысль». М., 1994. С. 57.

4 ...«Всякому удовольствию должно предшествовать страдание, страдание всегда первое» - 
подчеркивает Кант (И. Кант. Антропология с практической точки зрения. Санкт-Петербург: «Наука», 
1999. (с.296). В гедонистической агрессии страдание также первично, но это уже страдание 
другого (жертвы агрессии).

П. Сорокин был убежден, что неэгоистическая любовь может положить конец человеческой агрессии.

Можно также представить себе, что ваши окна выходят на шумную сторону улицы. Ведь живут же люди в таких условиях... но если вам «выпадет» возможность съехать, то это надо сделать, довольствовавшись данным жизненным опытом. Хотя убежать от шума вам вряд ли удастся. Сегодня подвальные помещения жилых домов сданы в аренду предпринимателям, которые используют эти площади по своему усмотрению и в производственных целях. Таковы реалии. Субъект агрессии - индивид, способный и во многом осуществляющий, агрессивное воздействие на окружающих.

2.2.  Агрессивное чувство

В структуре агрессивного поведения чувства являются той силой (экспрессией), которая приводит в действие и в той или иной мере сопровождает агрессию, обеспечивая единство и взаимопроникновение ее сторон: внутренней (агрессиум) и внешней (агрессивное действие). Агрессивное чувство - это, прежде всего, способность человека испытывать такие эмоциональные состояния как злость, гнев, враждебность, месть, обида, удовольствие и пр. В такие состояния людей могут ввергать как несознаваемые (жара, шум, теснота и др.), так и осознаваемые (ревность, конкуренция и др.) причины. Притом, что жесткой градации здесь нет, т.к. формирование и развитие агрессии осуществляется на путях переплетения чувств и мыслей. И чем больше будут господствовать (превалировать) мысли, тем, надо полагать, сильнее и изощреннее окажутся агрессивные действия, ибо только мысль может конфликтовать, направлять и планировать агрессию. Но бывают ситуации, когда чувства превалируют над мыслью и самостоятельно приводят к трагическому исходу. Классическим примером может послужить гнев Ивана Грозного, приведший к смерти царевича, что, безусловно, не входило в планы царя, а произошло по трагической случайности. В какой-то миг чувству гнева удалось захватить всю полноту власти над царем, и агрессия стала неминуема в своих безудержных и нерасчетливых проявлениях. Отчаяние, осознание того, что мысль и воля потерпели крах, а чувство, должно быть низшее в иерархии «властелинов» человека, взяло верх, и что теперь никакая сила не поможет ему вернуть сына, передает лицо царя, гениально написанное рукой Репина. Поистине прав был Монтень, когда писал, что «ни одна страсть не помрачает в такой мере ясность суждения, как гнев» [9, с. 598].

Но как чувства запускают агрессию и в каких случаях они могут это делать самостоятельно, без участия мысли? Рассмотрим эти вопросы, опираясь на исследования российских и западных психологов. При этом уделим внимание таким чувствам, как гнев, месть и удовольствие, широко представленных в агрессии.

В отечественной психологии чувства рассматриваются как устойчивые переживания, имеющие стабильную мотивационную базу и нашедшие свое конкретное выражение как, например, религиозные, нравственные интеллектуальные чувства. Они отличаются, по мнению психологов, от ситуативных эмоций и аффектов, отражающих лишь субъективное значение предметов, конкретных условий. В западной литературе имеют место другие подходы, которые группируются по двум основным направлениям. Так, согласно интеллектуалистскому мнению, чувства - это вторичные, производные явления, они представляют собой лишь мысли и являются «смутным пониманием» (Герберт и др.).

Другая точка зрения, которую известный французский психолог Теодюль Рибо назвал физиологической, состоит в том, что аффективные состояния (чувства) рассматриваются как первичные, имеющие свое происхождение и независимые от мышления (мысли).

Мы будем исходить из того, что агрессивные состояния в широком толковании - это явления, развивающиеся во времени. Тогда эмоции, чувства плюс мысли предстанут как элементы, сила которых будет проявляться по-разному на каждом этапе развития чувственных переживаний - от «безмолвия» до «взрыва» и «разумного понимания». Собственно и сам Рибо склоняется к такой позиции, когда пишет: «Подобно тому как в интеллектуальной области существует восходящая лестница, которая ведет от конкретного к низшим, средним, и, наконец, высшим формам абстракции, точно также в области аффективной такая же лестница ведет от страха и гнева к эмоциям идеальным» [10, с. 440]. Рассматривая агрессивные чувства, Рибо выделяет гнев, полагая, что инстинкт самосохранения в наступательной форме дает ему начало «как представителю жестких и разрушительных явлений» [10, с. 553]. В этом случае чувство гнева становится побудительной силой, причиной определенного рода насильственных действий. Исследователи выделяют здесь несколько ступеней развития. Так, американский психолог Уолкер предложил трехступенчатую модель развития бытового насилия, являющегося сегодня типичной формой агрессивного поведения. Она включает три этапа:

1. нарастание напряженности;
2. взрыв насилия;
3. раскаяние.

В этой модели наглядно показано, как «соседствуют» чувства и мысли. Их исходные позиции следует считать автономными, т.к. живут они на разных этажах: чувства - на этаже бессознательного, а мысли - на этаже сознания. Мысли все время «скачут» (бодрствующее сознание) или прыгают как белки с ветки на ветку - так, во всяком случае, утверждают дзенбуддисты. В то время как чувства могут до поры до времени безмолвствовать (сейчас я не гневаюсь...).

Однако в какой-то момент, получив толчок извне, чувства просыпаются, а в случае опасности просто вспыхивают, заставляя человека немедленно реагировать. Мысли еще не успевают за чувствами, если они сильны, а сознание подавлено, как в случае гнева, тогда чувства выражают агрессию и во внешних свойствах. И уже потом мысль запоздало может овладеть ситуацией и пробудить уже другие чувства - чувства вины и раскаяния.

Однако в состоянии, когда человек испытывает чувство мести, мы наблюдаем иную картину. В этом случае берет верх мысль: она придает определенную форму чувству, делает ее предметной, а главное целенаправленной. Это происходит потому, что чувство мести в большей мере социализировано, оно выходит за рамки аффективной жизни индивида. «Месть, - как пишет Жиль Липовецки, - это объединяющий ритуал, направленный против самостоятельности индивида, против политического размежевания... Закон мести требует, чтобы люди рисковали своей жизнью ради солидарности и чести группы» [11, с. 260]. Человек чести должен мстить от мысли, которая определяет смысл и содержание агрессии. И он следует законам мести, потому что хочет сохраниться как часть сообщества, к которому принадлежит. Сегодня остались «рудименты» от былых представлений, ныне закон мести уже не «работает», как в примитивных обществах, на сохранение порядка и равновесия. Эти задачи в современных обществах решают институты права, а месть ограничивается лишь реваншем (мелкими уколами) за уязвленное «Я».

Правда, есть этносы, которые, несмотря на свои цивилизационные успехи, продолжают жить по законам кровной мести. Многим памятен случай, когда человек интеллектуальной профессии, потеряв семью в авиакатастрофе и обвинив в этом авиадиспетчера, сам вершил правосудие по принципу «око за око». Спрашивается, что в большей мере повлияло на его поведение: чувства или мысли? Думается, что мысли, ибо они вывели агрессию

во вне, спланировали и сделали возможным осуществление личной агрессии. Притом, что убийство авиадиспетчера, как мы знаем, оказалось непростым предприятием... Если же верх взяли бы чувства, то агрессия по большей части осталась внутри, и со временем привела бы к разрушению самого организма посредством суицида или какого-либо смертельного недуга. Поэтому можно сказать, что месть рождается как чувство, но получает свое развитие и достигает цели (чувства удовлетворения) через действенные мысли и решения. Мысль побеждает чувства, видимо, так и должно происходить, но когда она побеждает и волю, то мы получаем злодейство или возмездие. Последнее, надо полагать, становится прерогативой государства (его спецслужб) как органа легитимного насилия и осуществляется «в любом месте, в любое время».

Теперь с этих же позиций рассмотрим такое чувство как удовольствие, которое стоит особняком в ряду агрессивных чувств. Логично предположить, что удовольствие ничего общего не может иметь с агрессией, что ему следует искать иные сферы и способы своего проявления. Но это не так2. Удовольствие, как агрессивное чувство, все чаще присутствует в криминальных преступлениях, совершаемых как индивидуально, так и коллективно. В первом случае, когда имеет место так называемая психопатическая агрессия, объяснение дают психология, психоанализ и психопатология; во втором (групповая агрессия) - социальная психология и социология.

Наиболее полная и личностно окрашенная версия роли удовольствия в агрессивном поведении представлена в психоаналитической литературе. Исходной здесь является идея Фрейда о том, что удовольствие есть снятие психического напряжения (принцип удовольствия). Фрейд полагал, что агрессия как часть «ОНО», запертая внутри, нуждается в немедленной разрядке, в противном случае создается напряжение в функционировании личности. Реализация принципа удовольствия достигается по мере удовлетворения «ОНО» (бессознательной силы). В случае групповой агрессии мы видим другое. Здесь принцип удовольствия реализуется скорее по мере удовлетворения «ЭГО» Ведь группа - это социальное образование, которое через групповое «мы» усиливает и подпитывает «ЭГО». В групповой агрессии «ЭГО» самоутверждается за счет коллективной силы «мы». В этом случае удовольствие доставляется не «ОНО» и не «мы», а «ЭГО».

Не во всем соглашаясь с Фрейдом, многие психологи все же сходятся в том, что удовольствие есть ни что иное, как выброс конфликтующих энергий. Получить удовольствие - это значит освободиться от чего-то обременительного, давящего. В контексте агрессии удовольствие всегда будет негативным явлением. В то время как, к примеру, блаженство всегда позитивно, и оно приходит. Но что в таком случае роднит удовольствие с агрессией, неужели страдание? Ведь испокон веков эти чувства, вслед за Аристотелем3, противопоставлялись: удовольствие связывалось с пользой, а страдание с вредом. Почему же сегодня нанесение вреда другому (заметьте, даже незнакомцу) должно доставлять удовольствие? Следует ли из этого, что разрушение в «чистом виде» как самовыражение агрессии стало целью удовольствия? Ответ будет положительным, и, похоже, что удовольствие от страданий другого становится общим местом агрессивных устремлений4.

Начавшись как мыслеформа, стремление к агрессивному удовольствию приводит к вполне реальным актам насилия и разрушения. Такая агрессия не нормальна по своей природе. Ее поведенческая структура может говорить лишь об антитезе агрессии, потому все, чем могла оправдать себя агрессия в других ситуациях, здесь сведено на нет. Установка на агрессивное удовольствие не ставит целью получение чего-то «разбойного», для нее важным представляется унижение, а в последующем и уничтожение объекта. Такой предел в развитии агрессии является показателем превращения биологических (низменных) инстинктов в психологическую мотивацию, а также свидетельствует об усилении роли культурных (эстетствующих) составляющих, активно используемых в гедонистической агрессии. Последнее можно попытаться определить как субъективное «смакование» страдания жертвы