Особенности миссионерского служения Святителя Николая Японского

    Приступив к исполнению обязанностей настоятеля консульской церкви, отец Николай стал усердно готовиться к пробуждению «спящей невесты»: изучал японский язык, историю и культуру японского народа.

    «Приехав  в Японию, я, на сколько хватало  сил, стал изучать здешний язык. Много  потрачено времени и труда, пока я успел присмотреться к этому варварскому языку, положительно труднейшему в свете, так как он состоит из двух: природного японского и китайского, перемешанных между собой, но отнюдь не слившихся в один... Видно, долго еще изучающим японский язык придется изучать его инстинктом, чрез чтение книг и механическое приучение себя к тем или другим оборотам разговорной и письменной речи. Так инстинктивно и я научился, наконец, кое-как говорить, и овладел тем самым простым и легким способом письма, который употребляется для оригинальных и переводных ученых сочинений. С этим знанием я немедленно приступил к переводу Нового Завета на японский».⁶

    На  освоение языка ушло восемь лет. Иеромонах  Николай выучил и английский, являвшийся в Японии международным для иностранцев. По мере освоения иероглифики он стал читать книги по литературе и искусству, буддийские и конфуцианские религиозно-нравственные сочинения, имевшиеся в консульской библиотеке. Будущего Святителя интересовало все, связанное с Японией: события, погода, экономика, история, демография. Он пишет статьи для газеты «Восточное Поморье», выходившей в Николаевске-на-Амуре. Вот некоторые его корреспонденции: «Пожар в консульстве в Хакодатэ», «Ураган в Японии», «Неурожай в Японии», «Число народонаселения в Японии». Иеромонаха Николая порой смущала мысль посвятить себя востоковедению, но он решил, что «наука и без меня найдет себе многих сынов, мои силы всецело посвящены надеждам миссионерским». В это время он пишет в своем дневнике: «Я старался сначала со всею тщательностью изучить японскую историю, религию и дух японского народа, чтобы узнать, в какой мере осуществимы там надежды на просвещение страны евангельской проповедью, и чем больше я знакомился со страной, тем более убеждался, что очень близко время, когда слово Евангелия громко раздастся там и быстро пронесется из конца в конец империи».⁷

    Настоятель  консульской церкви наблюдал жизнь  японцев, стремился общаться с ними, ходил по городу, посещая языческие  храмы и, слушая буддийских проповедников, беседовал с бонзами. Поначалу его  принимали за европейского шпиона и спускали на него собак, а встречные самураи грозили иеромонаху клинками.

    «Один Господь знает, сколько мне пришлось пережить мучений в эти первые годы. Все три врага спасения - мир, плоть и диавол - со всею силою  восстали на меня и по пятам следовали за мной, чтобы повергнуть меня в самом первом же темном и узком месте, и искушения эти были самые законные по виду: «Разве я, как всякий человек, создан не для семейной жизни? Разве не можешь в мире блистательно служить Богу и ближним? Разве, наконец, не нужны ныне люди для России более, чем для Японии?» И т.д. Тысячи наговоров вливаются тебе в уши, и это каждый день и час, и наяву и во сне, и дома в келье, и на молитве в церкви. Много нужно силы душевной, великое углубление религиозного чувства, чтобы побороть все это».⁸

5. Выдающиеся ученики.

    На  четвертый год пребывания в Японии отец Николай обрел, наконец, первого  единомышленника-японца - им стал жрец Такума Савабе, настоятель синтоистского  храма, который после ожесточенных споров с иеромонахом Николаем уверовал во Христа. Через год к ним присоединился врач Сакаи, а еще в течение года - еще один собрат- врач Урано.

    Такума  Савабэ при крещении был наречен  апостольским именем Павел и  через 10 лет стал первым православным  священником-японцем. На его долю выпало немало испытаний. Павла Савабэ преследовали местные власти за отступничество от своей веры, сажали в тюрьму, сожгли его дом... О нем отец Николай говорил: «Люди за свои полезные труды получают чины, кресты, деньги, почет. Бедный Савабэ трудится для Христа так, как редкие в миру трудятся. Он весь предан своему труду, весь в своем труде, и что его труды не тщетны, свидетельствуют десятки привлеченных им ко Христу».

   Замечательным проповедником стал уроженец княжества  Сэндай врач Сакаи Токурэй (в крещении Иоанн), который, оставив свою семью, переселился вместе с младшим братом в Хакодате, чтобы познать веру и понести ее по родным островам. Под крылом владыки Николая Сакаи одновременно проповедовал и занимался медицинской практикой. Все вырученные деньги передавались на нужды общины.

   Однажды среди пациентов Сакаи оказался правительственный чиновник Ямамото, направленный шпионить за христианами. Но вдруг он, по словам отца Николая, «незаметно стал и в самом деле увлекаться, и кончил тем, что признался во всем Сакаю и стал искренне изучать православную веру... Через месяц он отправится в Едо (современный Токио), чтобы взять отставку и сопровождать меня в Нагасаки, где он прежде служил десять лет и имеет обширный круг знакомых».

   Известен  был своей приверженностью к православию ученый из Сэндая Араи Цунэносин, автор, возможно, первой на японском языке книги богословского содержания «Толкование на Православное исповедание» – по словам Святителя Николая, «блистающей всеми цветами восточного красноречия и дышащей неподдельным чувством искренности и твердости убеждений». Вокруг Араи в г.Сэндае сложилось общество православных христиан самых разных возрастов и профессий. Опасаясь роста их влияния, католики пустили слух, что святитель Николай оставил духовное звание и уехал в Америку. Пылкий и простодушный Араи бросился следом, не имея средств, не зная английского, чтобы умолить своего духовного отца вернуться обратно. На этом следы Араи теряются.

   Дочь  самурая Рин Ямасита стала  первой японской иконописицей. Она превосходно владела традиционным японским искусством – гравюрой «укие-э». Среди ее наставников был один из последних корифеев этого стиля Тоехара. Девушка обладала замечательно твердым характером, в пятнадцать лет ушла из дома учиться. В 1878 году она крестилась с именем Ирина. Несколько лет Ри проучилась в России, после чего хотела принять постриг. Святитель Николай ласково ее отговорил, но Ирина с тех пор вела почти иноческий образ жизни. Много времени отдавала молитве, даже в одежде предпочитала черный цвет. Ее иконы до сих пор украшают японские храмы.

   Все или  почти все ученики Святителя  Николая в прошлом были буддистами. Как же он проповедовал иноверцам?

   «Вначале  завоевать любовь, а потом нести  слово», – этим принципом равноапостольный Николай руководствовался от первого до последнего дня своей миссии. Во внутреннем убранстве его собора в Хокадате византийский иконостас сочетался с соломенными циновками, устилавшими пол, почти как в буддийском храме. Связь японцев с родной почвой святитель оберегал всегда очень заботливо.

   У святителя  Николая были друзья в самых разных слоях общества, в том числе  среди буддийского духовенства. Батюшка никогда не оскорблял  и не порицал их веры. Это были для него дети Божьи, которым предстоит, повзрослев, прийти к Господу. Буддисты отвечали Святителю такой же симпатией.

   Однажды он зашел к ним в храм послушать  проповедь. В помещении было полно  народу, и не нашлось ни одного свободного места для дорогого гостя. Тогда  настоятель подвел русского священнослужителя  к жертвеннику и, сняв со своей святыни дорогие украшения, любезно предложил присесть растерявшемуся миссионеру.⁹

    Таким образом, надежда отца Николая на просвещение Японии крепнет: «...кажется, можно вывести заключение, что  в Японии, по крайней мере в ближайшем  будущем: жатва многа... Католичество и протестантство заняли весь мир... Вот и еще страна, уже последняя в ряду новооткрытий: хоть бы здесь мы могли стать наряду с другими... Буду, даст Бог, не заброшен и я здесь один, обреченный на бесплодный одиночный труд. С этою надеждою я ехал сюда, ею семь лет живу здесь; об осуществлении ее самая усердная моя молитва, в это осуществление, наконец, я так верю, что: подал прошение об увольнении меня в отпуск и, по получении разрешения, еду в Петербург ходатайствовать перед Святейшим Синодом об учреждении здесь миссии».¹⁰

6. Открытие миссии.

    Русская консульская церковь в Хакодатэ находилась в ведении епископа Камчатского, Курильского и Алеутского, начальника эскадры Тихого океана и Российского  императорского консульства. Даже жалование консульский священник получал от двух ведомств: первые три года - от Морского министерства, затем от Азиатского департамента МИД - 2 000 рублей серебром в год. А если эту сумму разделить на 12 месяцев, то выходило по 160 рублей с копейками. Материальное положение было такое, что иеромонах Николай считал каждый грош. Одни только свечи, которые привозили из Николаевска-на-Амуре, стоили 100 рублей. Их хватало на два-три месяца. Отец Николай обращался к консулу Гошкевичу за помощью. Благо у консула имелись деньги на «экстраординарные расходы». И хотя он всегда помогал Николаю, настоятель церкви тяготился таким положением. В 1869 году епископ Иннокентий посоветовал отцу Николаю ехать в Санкт-Петербург и добиваться открытия миссии. Это даст ему экономическую и административную независимость.

    Отец  Николай возвращается в Россию и  прилагает все возможные усилия для учреждения Миссии в Японии. В итоге через 2 года он возвращается уже в сане архимандрита и главы  Русской Духовной Миссии.

    В 1868 году в Японии произошла буржуазная революция Мэйдзи, и начались всесторонние преобразования, но запрет на распространение христианства по-прежнему оставался в силе, и новообращенные христиане-японцы подвергались преследованиям. В 1872 году в помощь отцу Николаю прибыл выпускник Киевской Духовной Академии иеромонах Анатолий (Тихай). К этому моменту в Хакодатэ уже насчитывалось около 50 крещеных японцев. Архимандрит Николай оставил свою паству на попечение отца Анатолия и Павла Савабэ и переехал в Токио для открытия Миссии, так как в столице одновременно открывалось и Российское императорское генеральное консульство. Пришлось все начинать заново, но вскоре и здесь бонзы стали его первыми друзьями.

      В 1872 году архимандрит Николай  по примеру европейских миссионеров  открыл у себя дома частную школу и начал учить японцев русскому языку. В конце концов, в 1873 году правительство приняло законодательный акт о веротерпимости, в Токио была основана миссия, а частная школа отца Николая была реорганизована в духовную семинарию.

    В апреле 1872 г. в г. Хакодате проходил первый в истории Японии Православный Церковный Собор, на котором представители христианских общин из Сэндая, Хакодате, Токио, Нагоя и других районов страны рассказали об общем состоянии дел на местах, поделились мнениями о перспективах распространения Православия на японской земле и избрали из своей среды кандидатов для рукоположения в священнический и диаконский сан; причем, по свидетельству Святителя Николая, японцы проявляли большую и очень трогательную требовательность к себе при обсуждении последнего вопроса, и многие добровольно отклоняли свои кандидатуры, считая, что не вполне достойны занять такие почетные и ответственные для них посты. В результате, во время визита в г. Хакодате в июле 1875 г. преосвященного Павла (Попова), епископа Камчатского, Курильского и Алеутского, состоялось рукоположение в священнический сан катехизатора Павла Савабэ и в диаконский сан - катехизатора Иоанна Сакаи.

    На  этом же Соборе было признано целесообразным продолжить практику созыва аналогичных форумов и сделать ее ежегодною.

    Проповедь Православия на Японских островах вступила в новую и очень ответственную  для нее фазу.

    «Судя по дневниковым записям Святителя  Николая и воспоминаниям его современников, он довольно часто объезжал Японию, проверяя положение дел на месте, церковные порядки, нравственное состояние приходов, говорил поучения, молился с христианами за всенощной и литургией. После общественной молитвы сам Святитель в епитрахили и омофоре говорил слово, сидя на табурете. Очевидцы рассказывают, что, поучая, он весь горел и зажигал сердца слушателей. Говорил он просто и понятно для самого простого человека, например, о начальных словах молитвы Господней, о радости, что у нас есть небесный Отец, о молитве за еще непросвещенных Христовым светом братьев. С трепетной радостью встречали епископа Николая все общины. Его посещения были праздником не только для христиан, но и событием для язычников. «Терпеливо выслушает святитель возражение и какого-нибудь язычника, пришедшего послушать его проповедь. Иногда в таких случаях получался целый диспут, но все это делалось спокойно, без шума. Познакомившись с жизнью той или иной христианской общины, владыка посещал дома всех христиан, ободряя, утешая и благословляя их». Любовь Святителя Николая не могла ограничиться кругом его православной паствы. Она простиралась как на «неплодящую церковь» — язычников, так и на заблуждающихся братьев — католиков и протестантов».¹¹

      Число обращенных непрерывно  возрастало, и с 1874 года ежегодно в день святых первоверховных апостолов Петра и Павла стали созываться Поместные Соборы Японской Церкви. К 1878 году среди японцев было более 4 тысяч христиан, из них 6 священников, 27 катехизаторов и 50 помощников катехизатора.

    В 1879 году при миссии в Токио было уже несколько училищ: катехизаторское, семинария, женское и причетническое, школа иностранных языков. Семинария была любимым детищем Святителя Николая. В шестилетнюю программу обучения помимо богословских предметов, русского и китайского языков, входили общеобразовательные дисциплины: алгебра, геометрия, география, иероглифика, психология, история философии, а также пение и гимнастика. Здоровью своих подопечных Николай уделял особое внимание, и отправлял их отдыхать на море или на дачу, специально для этого построенную в курортном месте, а при семинарии действовал клуб дзюдо. К концу жизни отца Николая семинария получила права среднего учебного заведения Японии, лучшие ученики отправлялись в Россию в духовные академии.